Михаил Лезинский - Мы с тобой Макаренки

И снова не может успокоиться зал. А дед Кузьма тычет в сторону сцены пальцем и, смеясь, кричит:

– Ах шельмец! Поддел-таки деда.

– Здорово! Волков, верно здорово? – спрашивает Сафонов.

Волков мычит в ответ что-то невразумительное.

– Митрич, Митрич…

– Да замолчишь ли ты наконец! – Волков ткнул Генку кулаком в бок, и тот с недовольным видом отодвинулся подальше.

«Не иначе, как с ним что-то стряслось, – думает про себя Сафонов, – на глазах испортился человек».

А Лукьяненко, поправив «бабочку», объявляет следующий номер:

– Старинная русская песня… исполняет…

– Каким он был пижоном, таким и остался, – наклонилась к Мартьянову Скрипичкина, – «бабочку» нацепил!

– Я ему говорил, чтоб снял, да Зозуля против, – засмеялся Игорь. – Чтоб у меня было, говорит, как в Большом театре.

На них недовольно шикнули, и Светлана с Игорем поспешили замолчать.

После песни снова появился на сцене Лукьяненко и торжественно объявил:

– Поэт-монтажник Григорий Волков! Стихотворение «Мы сломим волю Маракута».

Исполняет… Разрешите мне исполнить, как старому монтажнику.

Зрители рассмеялись и милостиво разрешили. И зазвучали в зале стихи бригадного поэта:

Хлопали исполнителю. Хлопали автору.

– Я давно знала, что Гриша стихи пишет,- шепчет Светлана Игорю на ухо.

– Еще какие! – восклицает Игорь. – Я ж говорил, что Волков замечательный человек.

– Гриша очень хороший, – подтвердила Светлана, – он мне всегда помогает. Я просто не знаю, как бы я без него справилась на кухне.

На них опять шикнули.

– Давайте слушать, Светлана Ивановна.

Концерт продолжался.

На крыльцо вышли трое – Скрипичкина, Мартьянов и Волков. Вышли подышать свежим воздухом и полюбоваться звездами.

– Хороша ночка, даже спать жалко,-сказал Игорь.

– Ничего, – согласился Волков.

– Ночь просто замечательная! – подтвердила Светлана.

– Есть предложение прогуляться по степи, – предложил Игорь, и глаза его хитро блеснули, – впрочем, в темноте этого никто не

заметил.

– Я – за, – тотчас же согласилась Свет¬ лана, – идемте, Игорь Николаевич. Туда.

– А Митрич не против? – Мартьянов посмотрел на Волкова.

– Пойдешь в степь, Гриша? – спросила Светлана в надежде, что Митрич откажется.

Митрич не отказался.

… Идут трое по степи. Как хорошо и спокойно сейчас на сердце у Светланы. Как удивительно легко дышится. Какими трелями заливаются неугомонные цикады. Как прекрасен их ночной концерт!

Ох как тяжело на душе у Волкова. Безжалостное солнце так раскалило за день землю, что и ночью нечем дышать. Нахальные цикады не умолкнут ни на минуту, как будто без них и верещать некому.

Все раздражает Митрича – сказываются недели работы под палящим солнцем, трудной, мужской работы.

«Уехать бы сейчас в Севастополь, – думает Митрич, – в городе сейчас хорошо и…»

Додумать Волков не успел, он услышал голос Мартьянова:

– Чуть не забыл!

– Что случилось, Игорь Николаевич? – испугалась Светлана.

– Совсем из памяти выскочило! У меня же свидание.

– С кем?! – Светлана не услышала своего голоса.

– Есть тут одна хорошая девушка, – усмехнулся Игорь, – мне она очень понравилась. Я пошел. А вы гуляйте, гуляйте, – торопливо

сказал Игорь, видя, что Светлана тоже собирается уходить, – день завтра выходной – выспитесь…

Остались в степи двое. Двое и должны оставаться. Третий – лишний!

– Как концерт, Светлана? Понравился?

– Угу, – отвечает Скрипичкина. Голос у нее какой-то дребезжащий. Чужой, противный голос.

– Мне тоже понравился, особенно Жорка.

Замолчали. Слышен только стрекот кузнечиков и рулады цикад. Молчание затянулось. Неужели они все время будут молчать?! Нет, заговорили.

– Утром назад.

– Да.

Праздные, ни к чему не обязывающие вопросы – ответы. И снова молчание. Волков! Нельзя отмалчиваться. Волков, скажи что-нибудь существенное. Ты же мужчина, Волков! Мужчина должен быть смелым. Ты же ее любишь! Скажи ей то, что тебе хочется сказать. Не зря ведь Мартьянов устроил это свидание. Ну!

– О чем задумалась, Светочка?

– Так, ни о чем.

Волков осторожно взял девушку за руку. Светлана вздохнула, но руки не отняла. – Пройдемся еще?

Светлана согласно кивнула головой. Что ей еще оставалось делать? Она вышла прогуляться по степи, вот и гуляй себе на здоровье.

Повеселел Волков. Вот оно, счастье! А впереди – даль! Невидимая, неясная, волнующая даль. Идут двое по степи и приближают даль.

Остановились. Удлиненные луной тени приросли к жухлой траве. Утонула Светланина ручка в руке Митрича. Светлана улыбается, но своему воспоминанию. Улыбка у нее виноватая-виноватая. И вдруг Волкову до боли стало жалко ее, так же, как тогда, когда он впервые ее увидел. Захотелось прижать ее к сердцу крепко-крепко. Рука потянулась к плечу. Светлана, словно проснувшись, вздрогнула, и горестная гримаса исказила ее лицо. Она всхлипнула.

Митрич испугашю отдернул руку.

– Что с тобой, Светочка? Кто тебя обидел?

– Ничего, ничего. Так, пустяки.

Волков вытирает ей платком слезы, гладит ее по голове. Она тихонько, но настойчиво отводит его руки.

– Не надо, Гриша.

– Что же с тобой?

– Все. Больше я не плачу. Ты видишь, я уже не плачу. – И вдруг неожиданное признание слетело с ее уст. – Не люблю я тебя,

Гриша. Ты очень хороший, Гриша. Ты все поймешь.

Рука отдернулась, как от удара электрическим током,

– Кто он? Игорь?

– Не знаю. Ничего не знаю.

– Давно ты его любишь? – спрашивает Митрич, как будто это столь важно сейчас.

– Не знаю, не знаю. Ничего не знаю, – твердит Светлана.

… Тяжело, устало, нерадостно дышит степь. Какая духота – дышать нечем. Не иначе, будет дождь. Давно не было дождя, дождь просто необходим.

– Пойдем спать, Света, поздно уже.

– Да. Поздно. Надо идти спать.

Грустные человеческие тени скользят по земле. Луна по прежнему на своем месте. Она равнодушно смотрит с высоты на людей-видно, привыкла за миллиарды лет своего существования к удачным и неудачным объяснениям. Этим ее не удивишь.

На установку «зозулиной» передвижной подстанции собралась не только вся бригада монтажников, но и некоторые колхозники. Правда, их помощь была не нужна, а вот Гоша Сапегин, прибывший на своем тракторе, был просто-таки необходим. Подстанция хоть и называлась маломощной, но весом была нисколько не меньше, чем ее солидные собратья. Снаружи подстанция имела очень мирный вид и своей внешностью напоминала домик, обыкновенный домик, чуть больше размерами, чем будка путевого обходчика. Только домик этот был «зашит» полностью железом, и сбоку виднелись рукоятка шинного разъединителя да два массивных кольца для транспортировки.