Николай Дубов - Мальчик у моря

- Подождите, - говорит Звездочет отцу и отходит.

Они стоят шагах в десяти, разговаривают негромко, но Сашук все слышит.

- Не вздумай ехать! - говорит жена.

- То есть как?

- Вот так! Ты знаешь, чем она больна?

- Я знаю, что она больна, и это единственно важно.

- А мы? А я? Это неважно? Ты о последствиях думаешь?

- Ну знаешь... - совершенно необычным, сухим и жестким тоном говорит Звездочет. - Это уже переходит всякие границы. Человек болен, ему нужно помочь... Я еще не потерял совести и, конечно, поеду.

- Ах так? Пожалуйста! - еле сдерживая бешенство, говорит жена. Ноздри ее побелели и раздуваются, как на бегу. - Корчи из себя "скорую помощь" для первых встречных... Но имей в виду: я здесь больше не останусь. Ни одного дня! Хватит с меня грязи, благотворительности, паршивых мальчишек... Хватит! Завтра же уеду. Я приехала отдыхать и хочу жить по-человечески...

- Как угодно, - сухо отвечает Звездочет, идет к машине. - Садитесь, говорит он отцу Сашука и распахивает дверцу.

Тот неловко, бочком, стараясь ничего не запачкать, притыкается на сиденье. Сашук забегает вперед, чтобы его заметили и тоже посадили в машину. Но его не замечают, и ему ничего не остается, как бежать следом в густой туче пыли, поднятой "Москвичом". Когда он вбегает во двор, Иван Данилович и отец уже укладывают мать на заднее сиденье. Отец садится рядом со Звездочетом, машина сразу же трогает, но поворачивает не в Николаевку, а по берегу к пограничной вышке, мимо которой тянется малоезженый проселок. Когда пыль рассеивается, Сашук видит, что Анусина мама идет домой, и даже шаги ее кажутся злыми. Сзади понуро и неохотно плетется Ануся.

КУХТЫЛЬ

День тянется и тянется, а Звездочета и отца все нет и нет. Сашук слоняется по двору, идет на берег, но там никого, а одному скучно, к тому же он боится прозевать Звездочета и возвращается домой. Рыбаки сидят под навесом, "травят баланду": рассказывают всякие байки и хохочут. Сашук хочет к ним подсесть, но его прогоняют:

- Иди гуляй, мал еще, нечего тут...

Сашук обижается, хотя это не впервой, мог бы привыкнуть: как только взрослые говорят друг другу про смешное, так обязательно его гонят.

Наконец у пограничной вышки появляется пыльное облачко, стелясь по дороге, несется к бараку. Сашук бежит ему навстречу. "Москвич" останавливается у изгороди. Он уже не оранжевый, а желто-рыжий от пыли. Дверца распахивается, отец вылезает.

- Спасибо вам, - говорит он Звездочету. - Выручили, прямо не знаю как... Вот? - Он протягивает ему смятую пятирублевку.

Звездочет смотрит на пятерку, потом на отца, брови его сдвигаются,

- Вы с ума сошли! Уберите сейчас же!

- Так как же?..

- Вот так. Спрячьте деньги.

- Может, тогда рыбки вам принесть? Свеженькой... А?

- Ничего мне не нужно. Я на чужих несчастьях не зарабатываю. - Тут он замечает Сашука и рад перевести разговор на другое. - А, - говорит он, неустрашимый охотник на дохлых крабов? Как жизнь? Нашел свою звезду?

- Не, - мотает головой Сашук.

- Еще найдешь, времени у тебя вагон... Слушай-ка, ты мое семейство не видел? Они на пляже?

- Домой ушли. Как вы уехали, они туточка и ушли...

- Туточка? Плохо дело...

Сашук думает, что сейчас Звездочет снова посадит его в машину, даст погудеть в заколдованный гудок, потом газанет и они: помчатся "на край света" - к пятой хате Балабановки. Он даже делает шаг к открытой дверце. Но Звездочет захлопывает ее перед самым носом Сашука. "Москвич", как пришпоренный, срывается с места и исчезает в поднятой им пыли.

- Как там Настя? - спрашивает Иван Данилович.

- Сдал, - вздыхает отец. - Еще меня ругали, почему поздно. Еще б чуток и... А я чем виноват?.. Сразу на переливание крови забрали. Надеются вроде...

- Ничего, поправится, - говорит Жорка, - теперь в два счета. Наука у нас...

- Наука наукой... - неопределенно отзывается Иван Данилович. - Ну ладно, мужики. С Настей - сами знаете... Чего делать будем? Сегодня обойдемся - в лавку колбасу привезли... Только каждый день так не пойдет: и накладно, и при нашей работе всухомятку не потянешь...

- Факт. Без приварка не годится.

- Может, есть до этого дела охотники, добровольцы?

Рыбаки переглядываются, пересмеиваются, но никто не вызывается в охотники.

- Жорку к этому делу приставить. Пускай старается.

- Я настараюсь - не обрадуешься!

- А что? Вон малый и то сварил.

- То малый!

- Ша! - обрывает Иван Данилович. - На базаре, что ли? Дело говорите, а не лишь бы горло драть.

Все молчат.

- Я б взялся, - осторожно говорит Игнат, - только расчету нет.

- А какой тебе нужен расчет?

- В артели я свой процент имею. А тут что?

- Видали жмота? - кричит Жорка.

Даже Иван Данилович покачивает головой:

- Н-да... Ты ж еще и не рыбак - в первую путину пошел, а туда же...

- Я не чужое беру, со всеми наравне работаю.

- Ну, ровней-то ты еще когда станешь... Ладно. Будет тебе твой процент. Тут и всего-то, пока Семен приедет. Передам в Некрасовку, пришлют кого ни то... Нет возражений?

Все молчат. Иван Данилович лезет в карман и протягивает Игнату ключ, который всегда лежал под подушкой у матери Сашука.

- На, тут все хозяйство. С завтрашнего утра начинай кухарить. Теперь пошли заправимся, а то скоро выходить...

Все идут в лавку, покупают колбасу и ситро. Жорка берет себе бутылку червоного, но Иван Данилович так зыкает на него, что тот сейчас же относит ее продавцу обратно. Перед выходом в море пить нельзя.

Колбаса очень соленая, твердая, но все равно вкусная-превкусная. Сашук съедает свою порцию всю без остатка, вместе с кожурой. Ситро он пьет впервые в жизни. Липучее, приторно-сладкое, оно склеивает ему пальцы и губы, но он готов выпить целую бутылку, даже две. Целую бочку. Почему Иван Данилович говорит, что так не пойдет? Лично он согласен. Хоть каждый день...

Потом Сашук и Бимс, которому от рыбаков перепали колбасные шкурки, без конца бегают пить воду.

- А с ним как же? - спрашивает отец у Ивана Даниловича. - Может, с собой?

- Выдумывай! Хорошие игрушки - малого в море таскать. А если погода навалится?

Сашук хочет сказать, что никакой погоды он не боится, пускай его лучше возьмут с собой в море, он все время хочет, а тут одному оставаться не то чтобы страшно, а так... Сказать он не успевает. Иван Данилович поворачивается к нему:

- Вот какое дело, Лександра: ответственное поручение тебе. Останешься один на хозяйстве. Будешь сторожить и вообще поглядывать, чтобы ничего такого. Понятно?

Сашук кивает. Если такое поручение - другое дело.

- Не забоишься один?

- А раньше? Боялись такие!

- Ну и ладно. Может, мы засветло вернемся, сегодня кут ближний. Смотри, я на тебя надеюсь.

- Лучше б запереть хату, - говорит Игнат. - На всякий случай. Мало ли что...

- А ему куда деваться? И никакого случая не будет. Воров тут нет.