Николай Дубов - Огни на реке

Белокурого помощника окликают.

- Сейчас, - отзывается он. - Ну, вот что, друг: как тебя звать? Костя? Гуляй, Костя, сам, меня зовут. Но смотри, к борту не подходить! Раз я твоей маме обещал - я отвечаю. Понятно?

- Есть к борту не подходить! - отчеканивает Костя.

- О! Совсем моряк! Нет, из тебя определенно будет толк! - смеется помощник и сбегает по трапу вниз.

В общем, он оказывается ничего, подходящий парень, этот помощник. А если все время улыбается, так что здесь такого? Просто он молодой, веселый, ему все нравится.

Костя долго смотрит на бегущую за бортом вспененную воду; в причудливых водоворотах ее мелькают воображаемые картины, одна заманчивее другой. А когда он поднимает голову, далеко впереди, у самого горизонта, клубится розовый дым, словно облака на рассвете.

Облака растут, поднимаются выше и мало-помалу желтеют. На них появляются тени, они зеленеют, и скоро Костя догадывается, что это не дым и не облака, а высокий крутой берег, поросший редкой зеленью. Сначала кажется, что пароход удаляется от него, потом река резко поворачивает вправо, и кручи стремительно растут, заслоняют полнеба. Справа по ним карабкаются вверх редкие хаты. На берегу, у подножия крутого косогора, приткнулась кургузая баржа - пристань. Пароход подваливает к барже. Там у перил толпятся девочки, а над ними, поминутно оглядываясь, как наседка, возвышается фигура учительницы или пионервожатой.

- Что это? - спрашивает Костя у старичка, сидящего на палубе.

- Триполье.

- То самое?

- Какое то самое? Триполье - одно, другого нету.

Костя кубарем слетает по трапу к сходням. Их уже установили, и по ним гуськом торопливо и осторожно идут школьницы, а учительница стоит у перил и, приподняв руку и шевеля губами, пересчитывает девочек.

- А ну, Костя, проводи их на палубу! - окликает его знакомый помощник.

- Нет-нет, в каюту! - кричит учительница.

- В каюту так в каюту! - соглашается помощник. - В кормовой салон.

Косте хочется сойти на берег, но отказать помощнику нельзя. Он идет в кормовой салон, а за ним, шушукаясь, табунком идут девочки. Следом появляется учительница; школьницы окружают ее, рассматривают салон, охают, ойкают и поднимают такой галдеж, что Костя сейчас же уходит. Однако на берег сойти не удается. Уже звонит колокол, пароход гудит и отваливает от пристани. Из-под колесного кожуха со свистом и шипеньем вырывается пар, окутывает пристань, еще и еще - пароход будто громко отдувается, набираясь в дорогу сил.

Взобравшись на верхнюю палубу, Костя со стесненным сердцем жадно смотрит на обрывы. Крутые косогоры пусты и безлюдны. На полугоре, там, где на глинистой почве торчат редкие пучки травы, бродит белая коза. Она щиплет траву, потом поднимает голову, жуя, смотрит на пароход и опять принимается щипать.

Триполье! Место гибели и бессмертной славы киевских комсомольцев! Совсем недавно, перед концом учебного года, пионервожатая рассказывала о Трипольской трагедии, о том, как в 1919 году комсомольский отряд выступил из Киева на борьбу с кулацкой бандой "зеленых", как пришли они в Триполье и погибли здесь в неравном бою. Вот, может быть, с этой самой кручи Люба Аронова, Миша Ратманский в последний раз смотрели на Днепр, на безбрежные приднепровские дали, посылая прощальный привет родине...

Костя ищет взглядом памятник, однако ничего похожего на памятник на берегу нет. Косте жаль, что его нет - большого красивого памятника, такого, чтобы он был заметен отовсюду и чтобы, завидев его, пароходы давали длинный печальный гудок, а пассажиры, стоя в строгом молчании, смотрели на него и с благодарностью думали о людях, отдавших жизнь за родную советскую власть, за коммунизм...

Памятника отсюда не видно, пароход не дает гудков, а торопливо и деловито шлепает плицами по воде. Старичок, сидящий на палубной скамейке, сосредоточенно сдирает кожу с копчушки.

Костя становится "смирно", отдает пионерский салют и долго смотрит на уплывающие вдаль трипольские кручи.

Солнце спускается ниже, ветер усиливается, и Костя идет в каюту за курткой. На обратном пути он заглядывает в кормовой салон. Школьницы отгородили там диванчиками угол, кое-кто уже улегся, подложив под голову узелок, остальные слушают учительницу.

Две девочки вышли из салона и стоят, оглядываясь, возле двери в коридоре. Одна из них, повыше и, должно быть, похрабрее, спрашивает у Кости:

- А наверх можно?

- Можно, - разрешает Костя. - Пойдемте, я покажу.

Он лихо, не держась за поручни, поднимается по трапу, а следом, топоча большими ботинками на тонких, голенастых ногах, карабкаются девочки.

- Вы в каком классе? - спрашивает он, остановившись на палубе.

- Я в пятый перешла, - отвечает девочка повыше.

- А я в четвертый, - говорит меньшая.

- А-а!.. - пренебрежительно тянет Костя. - А куда едете?

Девочкам холодно. Они ежатся под ветром, поворачиваются к нему спиной, придерживают руками раздувающиеся платьица, но не уходят и наперебой рассказывают, что едут они в Канев, на могилы Тараса Шевченко и Аркадия Гайдара, что Ольга Семеновна очень хорошая, только она все время боится, что кто-нибудь потеряется или упадет в воду, и никуда не пускает, а они в первый раз едут на пароходе, и им все интересно.

- Если впервые, тогда конечно, - снисходительно говорит Костя. - Вот смотрите... - И он начинает им показывать и рассказывать то, что сам услышал от помощника час назад, но так, будто он родился и вырос среди этих рубок, штуртросов и трапов.

Девочки синеют от холода, кожа у них становится пупырчатой, как у ощипанных гусят, но они с таким изумлением и восхищением смотрят на Костю, что он загорается еще больше и принимается рассуждать о том, что речной пароход - это ерунда на постном масле: плывешь между берегами, как по комнате ходишь, неинтересно, а вот на море - это да, там нужно идти по компасу, определяться по солнцу! И потом, здесь никаких бурь не бывает, безопасно, как в ванне, а на море - как грянет шторм, только держись...

Завороженные слушательницы проникаются к нему таким уважением, что уже не решаются говорить ему "ты".

- А вы моряк? В отпуску? - спрашивает старшая.

- Еще пока нет, - немного смешавшись, говорит Костя. - Но скоро буду... Я сейчас к дяде еду. Вот он у меня... моряк, - неожиданно для себя добавляет он.

Но тут к ним подбегает испуганная, рассерженная учительница и хватает за руки окончательно посиневших Костиных слушательниц:

- Девочки! Что это такое? Разве можно уходить без спросу?.. И посмотрите на себя, на кого вы похожи... А тебе, мальчик, стыдно! Ты старше, должен понимать...

- Я же их не звал, они сами напросились, - неловко оправдывается Костя.

Учительница не слушает его оправданий и уводит окоченевших, но довольных новым знакомством девочек.