Ф. Энсти - Шиворот-навыворот

безоговорочное отцовское осуждение, какое мы сейчас услышали, должно пробудить остатки совести в испорченном подростке.

С огромным трудом Полю удалось сдержать негодование.

– Вы правы, сэр, – сказал Дик. – И его за это надо как следуе отчитать. Но не следует быть слишком строгими. В конце концов это природа...

– Прошу прощения, сэр? – сухо произнес доктор Гримстон, с трудом скрывая неудовольствие.

– Я хочу сказать, – начал Дик, чуть было не ткнув его дружески-игриво кулаком в ребра, – что все мы грешили этим в мое время. Я по крайней мере такое писал и не раз...

– Я не могу упрекнуть себя в подобном, и позвольте заметить, мистер Бультон, что такое снисходительное отношение к случившемуся способно свести на нет действенность только что выраженного вами негодования. Поймите меня правильно, сэр.

– Да, это верно, – поспешил согласиться Дик, видя, что дал маху. – Но вы еще не отодрали его?

– Я как раз направился за тростью, когда мне доложили о вашем приезде.

– Вряд ли стоит возвращаться к этому после моего отъезда, доктор...

– Древний философ, мой дорогой сэр, имел обыкновение наказывать своих невольников лишь после того, как угаснет первый костер негодования. Он полагал, что... – Философия – великая вещь, – перебил его Дик, пока Польь стоял и страдал всей душой. – Но может, имеет смысл простить его сейчас. Он больше не будет. А если снова примется за подобное, так я приеду и растолкую ему, что к чему. Это послужит ему уроком. Отпустите его с миром.

– Не могу противиться такой просьбе, – сказал доктор Гримстон, – хотя, со своей стороны, я убежден, что несколько ударов тростью сделали бы урок более наглядным. Просил бы вас еще раз подумать, прежде чем выразить окончательное сужение по этому поводу.

Поль слушал доктора с неописуемой тревогой. Он уже решил, что беда прошла стороной. Но кто знает, вдруг Дик умоет руки или перейдет на сторону его врага – в новом обличье это было бы вполне естественно...

К счастью, этого не случилось.

– Я бы все-таки его простил, – неловко проговорил Дик.

Я лично не одобряю телесных наказаний. Мне они, например, не приносили никакой пользы.

– Ну что ж, вы меня уговорили. Ричард, отец заступился за тебя, и я не могу игнорировать его пожелание, хотя у меня на этот счет есть свое мнение. Я готов забыть твое недопустимое поведение, если ты, конечно, не совершишь чего-то подобного. Поблагодари отца за доброту, которой ты явно не заслуживаешь, и попрощайся с ним.

– Он исправится! – воскликнул Дик. – Я не сомневаюсь. Кстати, сэр,вдруг спросил он. – А где сейчас Дульси?

– Моя дочь? Вы хотите с ней увидеться?

– Ничего не имею против, – сказал Дик и густо покраснел.

– К сожалению, она ушла на прогулку с матерью и вернется не скоро,пояснил доктор Гримстон. Дик помрачнел.

– Ну ладно, – пробормотал он. – Как она себя чувствует?

– Она редко хворает, а сейчас она в прекрасном самочувствии, сэр.

– Правда? – сказал Дик не без огорчения, возможно, при мысли о том, что его отсутствие никак не опечалило его возлюбленную и не подозревая, что отец заменил его в этой роли.

– Ну, а мог бы я увидеться с ребятами?.. Нельзя ли осмотреть вашу школу?

– Увидеть моих учеников? Разумеется, сор. Прошу!

И доктор повел гостя в класс. Поль двинулся за ними из любопытства. Доктор распахнул первую обитую зеленым сукном дверь и сказал:

– Вы застанете их в трудах.

За второй дверью слышался гул голосов, но когда отворилась вторая дверь, оказалось, что все до одного поглощенно склонились над учебниками, и сосредоточенность эта была приведена в действие движением дверной ручки.

– Наша мастерская, – весело сказал Гримстон, оглядывая класс. – Первый класс, мистер Бультон. Хорошие работники. Но попадаются и бездельники.

Дик застыл в дверях с видом глуповатым. Он хотел насладиться контрастом между прошлым и настоящим – из-за чего, кстати «ребята» так любят посещать школы, где учились, но увидев своих бывших соучеников, он вдруг испытал страх возможного разоблачения.

Школьники вели себя, как и положено в таких случаях Хорошие ученики самодовольно улыбались, ученики похуже глупо таращились. Дик не сказал ни слова, охваченный приступом смущения и тревоги.

– Это Типпинг, старший ученик, – сообщил доктор, потрепав того по плечу. – Я ожидаю от него прочных успехов.

– Голова у него прочная, – признал Дик, однажды разбивший о последнюю костяшки пальцев.

– Второй ученик, Бидлкомб. Если он приложит усилия, то прославит и школу, и учителей.

– Как дела, Бидлкомб? – спросил Дик. – Я тебе должен девять пенсов... то есть... В общем, вот шиллинг. Привет Чонер, – продолжал он, одолев первоначальную нервозность. – Как дела? Все ябедничаешь, небось?

– Вы его знаете? – наивно удивился Гримстон.

– Нет, нет, не знаю, но наслышан. Наслышан. Чонер попытался изобразить на лице самодовольную ухмылку, а его соседи захихикали с явным ликованием

– Ну что ж, – сказал Дик, обозрев знакомые лица и пред меты. – Мне пора. Меня ждут вечером важные дела. Ваши ребята выглядят неплохо, прямо-таки хочется опять стать школьником. До свиданья, друзья. Всего наилучшего.

И он удалился, оставив класс в убеждении, что старик Дика Бультона не так уж плох.

Дик задержался у входной двери, до которой его проводили доктор Гримстон и Поль.

– До свиданья, – сказал он. – Жаль, что не увидел Дульси Но ничего не поделаешь. Прощайте. А ты, – обратился он к отцу, стоявшему в удручении, в которое его привело несообразное поведение сына, – помни, что я тебе сказал. Никаких фоку сов!

Когда он весело побежал по ступенькам к воротам, доктор проводил взглядом странно одетую неуклюжую фигуру и важно наклонил седую голову в ответ на взмах руки Дика Затем он спросил Поля сочувственным тоном:

– Ты не в курсе, Ричард, у твоего отца нет неприятностей по работе?

На это мистер Бультон, обуреваемый самыми мрачными чувствами, так и не сумел внятно ответить.

Поль не помнил, как провел остаток дня. Ему было велено вернуться в класс, где шел урок то ли латинского, то ли гречес кого. К счастью, он избежал необходимости активного участия в работе, поскольку мистер Блинкхорн в очередной раз проявил к нему снисходительность и оставил в покое как ученика, которому в один день довелось выслушать решение об исключении, суровое порицание, пережить ожидание порки и визит отца. Его сотоварищи, однако, не выказали таких рыцарских чувств, и Полю пришлось выслушать немало шуток и насмешек в свой адрес, а также вопросов насчет того, что с ним произошло в Обеденном зале, и откровенных комментариев по поводу одежды и манер его сына.

Но безропотно он снес все. Он толком не обратил на это внимания, поскольку его мысли были заняты одним – как совершить побег.