Лариса Евгеньева - Лягушка

- Чего тебе?

Дина как можно убедительнее попросила ее выступить на прощальном костре со "звуками животных", однако Света молчала. Она сидела отвернувшись, и выражение ее лица не было видно Дине.

- Я бы, может, и согласилась, - наконец сказала она, - если бы кто другой попросил. А для тебя - фигушки!

- Почему? - растерялась Дина.

- А так! Как вам - так на блюдечке должны, а как вы - так чихаете на всех!

Сейчас уже замолчала Дина. Она ничего не понимала. Света снова заговорила.

- Девчонки тебя не одобряют. Потому что если все - так все. И нечего! Поняла?

- Нет, - сказала Дина. - Не поняла. Ничего.

- Ты дурочка или прикидываешься?

- Дурочка, наверное, - сказала Дина. - Только все равно я ничего не понимаю.

- Да ведь бойкот у нас! Бойкот насчет мальчишек! Мы же договорились. А ты с этим, с Маратиком!.. Неразлейвода.

Чья-то тень мелькнула у стеклянной двери, и Света юркнула под кровать. Дверь открылась, и Сева-вожатый заглянул в спальню, посмотрел и так же осторожно закрыл дверь. А Дина вспомнила: Сева-вожатый! Когда наступало его ночное дежурство по лагерю, мальчишки заранее предвкушали массу удовольствий. В спальном корпусе старших спальня девочек и спальня мальчиков разделялись нешироким коридором; в конце коридора стоял стол и кресло, а на столе - электрический чайник, телефон и неяркий ночник. Это и было место ночного дежурного. Обычно дежурные читали книгу, пили чай, подремывали или отправлялись смотреть спальни малышей. Однако почему с таким нетерпением ждали дежурства Севы-вожатого?

Потому что Сева был уникальной личностью.

Уложив ребят, попив чаю и опять пройдясь по спальням, Сева затем усаживался в кресло и впадал в странное состояние, похожее на летаргию. Это было что-то вроде сна, но в то же время и не сон. Глаза у Севы были закрыты, лицо блаженно-расслабленное, он слегка посвистывал носом, но в то же время Сева вступал в разговор, отвечал на вопросы, причем вполне осмысленно, и даже спорил. Однако при одном условии: если говорить с ним тихим, спокойным голосом и ни в коем случае не шуметь. В желающих "поговорить" с Севой не было отбоя, однако брали не всех, не более пяти человек на один раз. Ведь известно: чем больше народу, тем больше шума.

И начиналось.

- Сева, "Спартак" - никуда не годная команда! Калеки, мазилы! (А Сева болел именно за "Спартак".)

- Клевета и чепуха, - монотонно отвечал Сева.

- Сева, а зачем за обедом ты скушал четыре вторых?

- Неправда, не кушал, - блаженно улыбаясь, отвечал Сева.

Ну и тому подобное. Особенной находчивостью вопросы, адресованные Севе, не отличались. Но все равно было смешно до коликов, и то и дело кого-нибудь в приступе смеха уволакивали в спальню, зажимая ему рот полотенцем.

Однако все приедается. Как бы там ни было, Сева откалывал свои номера уже несколько лет (четыре года подряд Дина ездила в этот лагерь, и все время здесь был Сева-вожатый, и все время молва о его уникальных способностях передавалась по эстафете), и они слегка поднадоели. И вот ребята придумали нечто небывалое, а то, что это небывалое было с секретом, с двойным дном, девчонки, увы, узнали слишком поздно.

Спальня мальчиков вызвала спальню девочек на битву.

- Чем будем биться? - деловито спросила Света Савельева у Жоры Зотикова, который заявился к ним в качестве парламентера.

- Как чем? - вроде бы удивился Жора. - Подушками!

В обеих спальнях остались одни лишь ленивые. Если бы кто-нибудь посторонний появился сейчас в коридоре, наверное, он бы умер на месте. В длинном полутемном коридоре металась стая каких-то существ с развевающимися за спинами белыми накидками (это были простыни), во всех направлениях летали подушки, кружился пух и перья, и, главное, вся эта вакханалия происходила в полной тишине. Жора Зотиков, растопырившись у стола, как заправский вратарь, отбивал случайные подушки, которые могли попасть в Севу-вожатого. А Сева, оползая в кресле и вытянув вперед длинные ноги, посапывал со своей тихой улыбкой. Время от времени кто-нибудь из ребят на цыпочках подскакивал к Севе и вполголоса спрашивал:

- Сев, здорово мы их?

- Хорошо, молодцы, - отвечал Сева, не открывая глаз.

Девчонок все время теснили к их спальне, но постепенно ребята стали отступать, исчезая в своей спальне по одному. Девчонки, увлекшись, преследовали их до самой двери, которая была рядом со столом дежурного. Последним исчез Зотиков, шепнув Севе одно лишь слово. В этом и был секрет затеи.

- Подъем! - тихо проговорил Зотиков, а от этого слова, сказанного даже шепотом, Севу подбрасывало, глаза его широко раскрывались, и он с ходу включался в окружающую жизнь.

И вот Сева включился.

Что же он увидел? Ораву красных, взлохмаченных, босых девчонок, прыгающих со своими подушками, а прямо перед собой - Свету Савельеву, закутанную в простыню, словно кокон (у нее была чересчур короткая рубашка), Свету, обеими руками показывающую ему длинный нос.

- Так, - деловито сказал Сева, - ясно.

Было ли ему действительно ясно, знает он один. Девчонки застыли, словно в игре "Замри!", с вытаращенными до предела глазами и в самых нелепых позах.

- Ладно, - махнул рукой Сева, - идите!

Он потряс головой, включил электрический чайник и сыпанул в заварочный сразу полпачки чая. Девчонки вздрогнули, словно их кто-то расколдовал, и поплелись в спальню.

Но обо всем этом Дина знала лишь по рассказам - сама она в подушечном бою не участвовала. Не было настроения. Каким-то все это казалось детским, глупым, неинтересным... Тогда она сказала Свете: "Голова болит", но дело было не в голове. Наверное, она стала взрослой. И как это она будет прыгать перед Маратом в таком виде? Глупости. Марата, кстати, тоже там не было.

Девчонкам попало, однако ребят не выдали. Те заговаривали, как ни в чем не бывало, однако девчонки решили: бойкот. Не разговаривать, не общаться, глядеть сквозь. Вот так! Пусть предателям будет стыдно.

- Его там не было, - сказала наконец Дина.

- Мало ли что! - Света опять уселась на ее постели. - Тут дело принципа.

Дина молчала.

- Лично я ничего в нем не нахожу, - поджимая губы, сказала Света. Чересчур он выставляется. Большим умником себя имеет!

- Что ему, дурачком прикидываться?

- Ну, я не знаю. - Света на цыпочках отправилась к своей кровати, прошептав напоследок: - Будет бойкот насчет Маратика, будут и "звуки животных", ясно?

Какой тут бойкот? Назавтра они начали репетировать сцену из "Отелло". Марат пришел с толстым темно-коричневым томом и спросил:

- Ты вообще-то читала?

- Вообще-то нет, - призналась Дина.

- Ладно, темнота, - махнул он рукой с видом превосходства. - Слушай.

И начал читать. Сказать честно, большого удовольствия Дина не получила. Как-то все эти страсти проходили мимо. А тут еще лезла малышня, жаждущая поиграть в настольный теннис, - на террасе стоял теннисный стол.