Валерий Медведев - И снова этот Баранкин, или Великая погоня

— Читать надо, — сказал Баранкин, — не про те плоты, которые с путешественниками переворачиваются, а про те, которые доплывают до цели не перевернувшись!.. И вообще, — добавил Юра, — если некоторые чего-то боятся или кого-то боятся, то якорь ещё не поднят!.. — при этом Баранкин многозначительно посмотрел на толстую веревку, спускающуюся с приподнятой кормы плота в воду.

— Нет, я в том смысле, — стал оправдываться Малинин, — что еды никакой не взяли… — Но и тут Косте не удалось застать друга врасплох.

— Как это не взяли? — сказал Баранкин, втыкая две коротких мачты с парусами, треугольными как крылья у бабочек, в специальное отверстие на носу плота. На одном треугольнике паруса был изображен пакет, на котором было написано слово «молоко», стрелка, идущая вертикально вниз переходила в слова «кефир», "сыворотка", «творог». Ещё ниже было написано слово «рекиф», ещё ниже «ферик», а ещё ниже слово «ифекар», после слова «ифекар» стрелка-линия упиралась в большой вопросительный знак. Линия, отходящая влево от слова «молоко» упиралась в слова «сметана» и «масло», а стрелка, ведущая от «молока» вправо упиралась в слово «сыр». На другом треугольнике второго паруса был нарисован кусок колбасы и выведено слово «колбаса». От «колбасы» вниз тоже шла линия со стрелкой к слову «лясокомбль», дальше вниз стрелка вела к слову «колесамбль», а от него к слову «облекомс» после чего линия-стрелка тоже упиралась в вопросительный знак.

Сидя на палубе плота "Дом Сойер", который напоминал Косте при внимательном его обозрении что-то среднее между пузатой двухвёсельной лодкой и плотом, Малинин таращил глаза на две зашифрованные надписи на парусах, особенно на незнакомые слова «ифекар-ферик-рекиф» или "лясокомбль-колесамбль-облекомс". Чувствовалось, что ошеломлённый вид друга доставлял удовольствие Баранкину и чтобы продлить этот "эффект ошеломления", Юра не стал сразу же объяснять Косте, что всё это значило, тем более, что к отплытию всё было готово, паруса с загадочными иероглифами подняты, тяжелые весла вставлены в уключины. Юре оставалось, как говорят яхтсмены, только поймать ветер в паруса, поднять якорь и… "Прощай Москва-река!" "Здравствуй, матушка Волга!" Баранкин помусолил палец и поднял руку над головой — ветра не было, но, судя по всему, подождать можно было спокойно. След их с Малининым был потерян! Великая погоня иссякла! А великое убегание подходило к своему счастливому концу.

— Ладно, — сказал Баранкин, — так и быть, коротенько открою тебе секрет всего этого, — Юра обвёл взглядом паруса и начал: — Когда скиснет молоко, из него получается что? — спросил он Костю.

— Кефир, — ответил тот.

— А когда скиснет кефир, что из кефира можно получить? — продолжал спрашивать Юра.

— Творог, — ответил Малинин.

— Правильно, — подтвердил Баранкин. — Творог, что ещё?.. Костя пожал плечами.

— Творог и сыворотку… Ещё из молока можно получить сметану, масло, сыр… Так?.. Но лично мне этого мало, мне нужно, чтобы испортившийся творог тоже превращался в какой-нибудь съедобный и питательный продукт, скажем в «рекиф», испортившийся рекиф должен превратиться в съедобный ферик, а испортившийся ферик в питательный ифекар! Понял?..

Понять всё это сразу было выше всяких сил Малинина. Сидя на палубе он только молча продолжал морщить лоб.

— Это же злободневная проблема, — продолжал разъяснять Юра Косте.

На палубе появилось несколько пакетов молока и колбаса в целлофановой упаковке.

— Очередная проблема, как во время путешествия взять с собой поменьше продуктов и подольше их есть, понимаешь?!. По моим расчётам с колбасой должно происходить то же самое, что и с молоком… Испортившаяся колбаса должна превращаться по моему расчёту в съедобный лясокомбль, съедобный лясокомбль, испортившись должен превратиться в колесамбль, а съедобный колесамбль, испортившись, должен превратиться б облекомс… Таким образом, съестных припасов, по моим подсчётам, можно будет брать с собой в путешествие в десять-пятнадцать раз меньше, чем обычно. Эксперимент закончен! В нашем путешествии мы легко обойдёмся несколькими пакетами молока и батоном колбасы! — воздев прозрачный пакет молока и колбасу в целлофане к вечернему темнеющему небу, Юра сказал: — Вот это рекиф! А это колесамбль!

Костя поднялся с палубы и с подозрением стал рассматривать в одном пакете что-то буро-зелёное, а в другом зелено-бурое.

— И это ты хочешь испробовать на нас с тобой? — удивился Малинин,

— Почему на нас с тобой? — тоже удивился Баранкин, — полагается по правилам сначала на белых мышах… Зря клетку с белыми мышами не захватили с собой… — сказал Баранкин.

— И ещё в цирке клетку с тигром зря не захватили с собой, подхватил Костя.

— А зачем тигра? — спросил Баранкин.

— Потому что все белые мыши сразу сдохнут от одного вида твоего колосайла-колбасайла, — объяснил Малинин, — а тигр сдохнет только после первого куска… Молоко-то у тебя может и превратилось в кефир, а колбаса только испортилась.

— Наверное, я мало бил эту колбасу деревянным молотком, задумчиво сказал Баранкин, понимая и сам, что колбаса не оправдала его надежд на чудесные превращения.

— Как, ты её ещё и бил деревянным молотком? — удивился Малинин. — Зачем ты её бил, когда этим молотком надо было тебя ударить по башке?!.

— Я хотел изменить у этой колбасы кристаллическую решётку…

— Баранкин, ты лучше брось эту колбасайлу в воду, пусть рыбы съедят её вместе с кристаллической решеткой.

Немного подумав, Юра бросил подопытную колбасу в воду, туда же последовал и сине-зелёный рекиф или как там его… Не прошло и нескольких минут, как из-за ограды набережной послышался мужской голос:

— Эй, вы, — крикнул рыболов, — вы чего там бросаете в воду, что рыба всплывает кверху брюхам?..

Два друга одновременно посмотрели на водяную поверхность. На мелких речных волнах действительно кверху пузом плавали три рыбки. Костя и Юра тревожно переглянулись.

— Ничего мы не бросали, — ответил Малинин. — Ты, Баранкин, понял, — тихо продолжал Костя, — Волга, она, конечно, впадает в Каспийское море, но ни одна больница в Каспийское море не впадает!

— А ты думаешь, что мой лясокомбль пахнет поликлиникой? — спросил удручённо Баранкин.

— Клиникой пахнет твой лясокомбль, а не поликлиникой, — сказал Малинин.

Хотел поработать за природу, так сказать, помочь ей в виде субботника… — сказал Баранкин, разводя руками. — Может, это всё с того, что молоко натуральное, а колбаса с добавками, которые мешают дальнейшим превращениям?!.

Именно после этих слов сильный порыв ветра надул паруса "Плавучего Дома Сойера" и заметь это Баранкин и дай команду "Поднять якорь! Отдать швартовые!..", то вся эта история, может быть, окончилась бы совсем по-другому, но Юра был так расстроен своей неудачей с экспериментом над молоком, особенно над колбасой, что именно ветра-то он и не заметил, тем более что именно в это же время рыбак, ворча себе что-то под нос, решил, видно, переменить место рыбалки, а по набережной со стороны окружного моста к Бородинскому мосту с треском пролетел мотоцикл, тот самый, что маячил возле школы. За рулём сидел всё тот же взрослый мальчишка, за спиной трясся всё тот же Венька Смирнов. Это был тот же мотоцикл с тем же парнем за рулём и с тем же Венькой за спиной. Заметив всё это, Костя и Юра плашмя упали на палубу плота.