Владимир Соколовский - Во цвете самых пылких лет

Они чинно позавтракали в дешевой столовке и отправились гулять по городу. Глазели на витрины, цветочные клумбы, изучали объявления, заходили в магазины, справлялись о ценах на товары. Идти на пляж, на жару, друзья все-таки остерегались: Славку еще немножко познабливало. Однако напрасны были страхи и предосторожности — к обеду они все равно оказались там и ныряли, и загорали, и, растопырив глаза, выскакивали из воды, преследуя визжащих девчонок.

Славка недолго занимался такими веселыми делами. Он перестал купаться и то лежал на гальках, притихший, то начинал крутиться на одном месте, кусая ногти.

— Что с тобой? — встревожился Васька. — Опять заболел, что ли? А ну-ка пошли отсюда!

— Нет, я один пойду, а ты купайся! Мне надо идти, понимаешь? Я хотел к вечеру, но чувствую, что уже не могу. Ведь я ее больше двух суток не видел.

— Кого?

— Да Мариамку, кого же еще?!

Васька вздохнул и сказал:

— Хоть бы ты меня познакомил. А то все — Мариамка, Мариамка…

— Ладно, приходи в парк вечером, там встретимся!

Что за радость купаться и загорать в одиночку? Три раза они приходили на этот пляж, и два раза Славка покидал его ради какой-то Мариамки. Вот и говори тут о верной мужской дружбе!

При виде Славки Мариамка чуть кивнула, сухо поздоровалась и снова застыла за прилавком: надменная, точеная голубоглазая азиатка! Славку смутил такой прием: он остановился чуть поодаль и промямлил:

— Вот… пришел…

— Я вижу. Ну как, сходил тогда в баню? Купил арбузов?

— Ага. Сходил. Купил.

— Ты хоть бы голову-то вымыл, когда сюда шел, врун несчастный! Уходи давай!

Славка понурился, у него защипало в горле. С трудом он произнес:

— Я правда наврал тебе тогда, Мариамка… Я… я заболел…

— Ах, заболел? Ну, ну. Что еще?

— И еще я тебе про хозяина все наврал. Мы с другом, с которым приехали, живем не на квартире, а в заброшенной сарайке на берегу. Мы и еще один грузин. Кандидат наук.

— Даже так? — Мариамка вздернула брови. — Ну что же, неплохая компания.

От холодного взгляда девчонки у Славки стыла кровь. Все, все, Мариамка больше не любит его! И продолжал отчаянно и обреченно:

— Мы все деньги по дороге в карты проиграли.

— Так вы, оказывается, еще и игрок? Картежный игрок? Ска-ажите пожалуйста, как интересно!..

— Нас там обжулили два приятеля, это мы уже потом поняли. Обжулили и удрали, пока мы не опомнились. А сейчас мы днями на овощебазе работаем, деньги на билеты зарабатываем. Дома-то неудобно просить — что же, сами ведь виноваты.

— Опять врешь, наверно… — вздохнула Мариамка. — Почему я теперь должна тебе верить?

— Нет, я тебе больше врать не буду. Все сейчас по правде сказал.

— Значит, вы правда деньги проиграли? — Мариамкин взгляд потеплел, стал жалостливым. — Хочешь, я тебе дам на билет? У нас сегодня получка была.

— Взять деньги у женщины? — Славка принял позу дяди Шалико. — Нэт! Н-ни-ког-да! Да ты не беспокойся, Мариам, мы же ведь заработали. Да еще тут за одно дело десятку выручили…

Славка вспомнил Стасика, и у него испортилось настроение.

— Ты пойдешь сегодня гулять со мной, Мариамка? — спросил он угрюмо.

Она молчала, переставляя на полке товары. Затем посмотрела мимо Славки на пыльный каштан за окном и сказала:

— Пойду.

Вечером снова было людно в городском парке. Васька с удивлением прочитал объявление, что сегодня, такого-то, здесь состоится вечер поэзии. А ему помнилось, что во вторник. Ну, значит, кто-то ошибся или же вечер перенесли. На летней эстраде опять играл духовой оркестр военных моряков, и Васька направился туда, на плавные звуки вальса. Подошел и стал смотреть на музыкантов, на их золотые, отливающие поздним солнечным пламенем трубы. Дирижер, молоденький лейтенант, мало того, что очень старался, — он прямо жил мелодиями, что выдували его подопечные. Приседал, когда музыкант выводил трудную ноту, восхищенно качал головой, когда кому-нибудь что-нибудь особенно удавалось. Стоило сфальшивить, и он очень расстраивался, начинал махать руками энергичнее, чем надо, и получался сбой в мелодии.

Вдруг Ваську кто-то осторожно взял за руку. Он повернул голову и увидел Музу, очкастую длинноносую девчонку, с которой познакомился на танцах. Она глядела гордо и таинственно, держала в руке тюльпан и тюльпаном этим ударила Ваську легонько по щеке.

— Здравствуйте, Василий, обманщик, — ласково пропела Муза. — Почему вы не пришли позавчера, коварный? А я вас ждала, весь парк обегала… обошла… Впрочем, это я так просто… гуляла… Да, гуляла, любовалась природой, и все такое… Вы мне не верите?

Васька, ошеломленный такой встречей и таким напором, пробормотал растерянно:

— Я… э… это… приходил тогда! Только опоздал, наверно. Или ходил в других местах. Здесь, знаете, легко потеряться.

— Сейчас я вас нарисую! — заявила Муза и вынула из кармана джинсов блокнотик с фломастером. — И поставлю портретик на тумбочку.

Ваське стало не по себе.

— Ну, зачем это… — забурчал он. — Портреты еще всякие.

Но Муза не слушала его. Под грохот оркестра она вдохновенно работала фломастером. Наконец она кончила рисовать и показала портрет Ваське:

— Взгляните, Василий! Похожи, правда?

Некоторое сходство определенно было. Но узнать самого себя в этом воздушном, кудрявом, изящном мальчике с большими глазами и длинными ресницами, с мечтательно устремленной вдаль рукой Васька все-таки не мог. Хотя рисунок и был ему приятен.

— Ну что вы, я совсем не такой…

— Но ведь я нарисовала впечатление. А оно не всегда истинно. А вот как вы, например, видите меня?

— Ну… так… — Васька сделал неопределенный плавный жест.

Муза рассмеялась:

— А я совсем и не такая! Хотя не совсем, а вообще так… Я, вы знаете, такая рассеянная и ужасная легковерка… — Она цепко взяла Ваську за руку и мимо городошного поля повела его к закрытой веранде, где начинал уже собираться какой-то народ. Он хоть и сердился, что она обращается с ним, как с котенком, однако большого сопротивления не оказывал: ему уже надоело быть самостоятельным, хотелось, чтобы им тоже кто-нибудь поруководил.

— Эй, Вась! — донесся до него Славкин голос, и он увидал друга, отходящего от высокого черноволосого мужчины, с которым он, видимо, только что разговаривал. Рядом со Славкой шла девушка с красивой стройной фигуркой, на лицо тоже довольно симпатичная. Васька немножко позавидовал Славке: умеет же человек устраиваться!

Встретившись, друзья учтиво поклонились друг другу, будто давно не виделись.

— А вот это Васька, — сказал Славка своей смуглой спутнице. — Это и есть тот самый Васька.

— Мариам, — она протянула руку с небольшими гибкими пальцами. — Будем знакомы.