Лев Кузьмин - Край земли

— Продрог — согреется на ходу. Теперь его очередь. Теперь он в смену заступил, — не совсем понятно и как бы осердясь ответил Вася.

Он опять, сморщившись от боли, как мотыгой, стукнул скрюченной рукавицей по рукоятке газа, включил скорость.

Застоявшийся трактор взревел, заскрежетал промёрзшими гусеницами, покатился по следу Шайтана. А тот ещё раз остановился, понюхал снег и, почти не поднимая головы, помчался вперёд короткими лёгкими прыжками. Он бежал и всё время оглядывался. Он проверял, правильно едет хозяин на тракторе или нет.

Со стороны эта картина была, наверное, странноватой. По белой равнине при тусклом свете луны скачет бесшумной тенью пёс, печатает на совершенно гладком, вылизанном метелью снегу чёткие следы, и эти следы для трактора — как для слепого поводок. Оборвись поводок, исчезни пёс — и могучий трактор бестолково затычется туда-сюда, а потом, возможно, и совсем застрянет, и тогда трактористу придётся вылезать, отыскивать потерянный путь под сугробами на ощупь, а всю-то белую степь не обшаришь…

— Не собьётся Шайтан? Не заведёт нас? — прокричала Кирилка.

— Никогда! — в ответ крикнул Вася и тут же добавил: — А ну, поменяйся быстренько с тётей местами.

— Зачем?

— Поменяйся, говорю, местами! Олимпиада Петровна, идите сюда! — закричал Вася ещё громче и нетерпеливее, и Кирилка с тётей завозились в кабине, с трудом стали перелезать, а Вася и сам уже подвинулся так, что тётя вдруг очутилась не на Кирилкином, а на водительском месте.

Она было шарахнулась обратно, да Вася прямо-таки принудил её взяться за рычаги:

— Действуйте!

Тётя готова была теперь к любой неожиданности, но к этой — нет. Она в жизни не управляла никакой техникой, кроме швейной машинки, а тут в руках её оказался целый трактор, грозно ревущий, лязгающий и неудержимо катящийся по сугробам неведомо куда.

Впрочем, куда он должен катиться, тётя понимала. Он должен идти всё время за Шайтаном, да только Шайтан вдруг стал забирать в сторону да в сторону, а трактор катил прямо и прямо. Тётя закричала:

— Где тут что нажимать? Говорите скорей!

— Правый рычаг на себя! — скомандовал Вася.

Тётя изо всех сил рванула правый рычаг, и трактор вдруг послушался очень легко. Он повернулся даже больше, чем требовалось. Подправить его другим рычагом тётя догадалась сама и с радостным вздохом, даже с ликованием, обернулась.

Она решила, что Вася посадил её за управление лишь для того, чтобы она совсем перестала трусить, чтобы сама увидела, какая у них надёжная машина и как хорошо показывает путь Шайтан, да тут же увидела: Вася посадил её к рычагам совсем не за тем.

Сам он управлять трактором не мог, ему нужна была срочная передышка.

Вася опять сидел, кланялся, опять бранился. Обмороженные руки, должно быть, сильно ломило, и он не знал, куда их девать. Он то постукивал кулак о кулак, то совал их поближе к тёплому мотору к передней стенке, то снова постукивал.

Наконец положил обе руки на колено, приказал Кирилке:

— Три! Бери варежки и три!

Кирилка провела варежкой по Васиным пальцам.

— Смелей! — втянул в себя воздух Вася и покрутил головой. — Смелей и быстрей! Изо всех сил жми…

И она стала тереть быстрей, нажимать с такой силой, что своим рукам стало больно, а Вася всё покряхтывал да покрякивал:

— Ещё сильней! Ещё! Ага! Гореть начали. Значит, отходят. Значит, целы.

Кирилке самой стало жарко. Ей хотелось сбросить шапку, расстегнуться, да Вася не позволял остановиться, всё подгонял:

— Давай, давай!

Это «давай, давай» доносилось и до тёти, и она вцеплялась в рычаги ещё крепче, припадала к смотровому стеклу ещё ближе, и ей казалось, от таких её усилий трактор ревёт ещё громче, катится ещё быстрей.

Но вот Вася поднял руки, стал их бережно потирать сам.

— Спасибо, подсолнушек! Быть тебе доктором.

Кирилка отпыхнулась и тоже пошутила в ответ:

— Мне доктором, а тёте трактористом. Гляньте-ка…

При слабом свете окошка тётин курносый профиль в нахлобученной папахе выглядел весьма внушительно. Олимпиада Петровна вовсю шуровала рычагами.

Шайтан всё чаще и чаще сворачивал то в одну, то в другую сторону. Степь теперь стала холмистой, и укрытая снегом дорога широко запетляла меж этих холмов. На склонах то тут, то там затемнели деревья, они спускались навстречу трактору, сначала негустыми, редкими островками, потом слились на той и на этой стороне в две сплошные чащи, и трактор с телегой побежал по узкой, совсем тихой долине.

Луна высветила какие-то белые кочки, длинные, похожие на следы полозьев полосы, и все поняли, что выехали на крепкую, настоящую дорогу.

Шайтан сразу сел и стал похож на остроухий чёрный пенёк.

— Туго знает своё дело! Поручение исполнил — решил отдохнуть! — радостно объяснил Вася и сам остановил трактор, свистнул пса.

Шайтан влетел в кабину мохнатым вихрем, принялся вертеться, толкаться, безо всякого стеснения совать всем в руки холодный нос. Он прекрасно понимал свою заслугу, шумно и суетливо радовался и хотел с каждым в кабине этой радостью поделиться.

— Хорошо бы его сейчас угостить, — подумала вслух Кирилка.

— Хорошо-то хорошо, да, наверное, нечем, — сказал Вася, но на всякий случай включил в кабине крохотную лампочку, стал проверять карманы ватника.

Он медленно опускал руку в карман, пёс внимательно наклонял голову, следил за рукой, да только на припухшей ладони тракториста появлялись каждый раз то гайка, то ножик, сделанный из обломка слесарной пилы, то ещё какая-нибудь металлическая штуковина. Лишь под конец на ней оказалась расплющенная корочка, и Шайтан корочку слизнул, проглотил в один приём.

— Эх вы… Хозяин! — с укоризной сказала тётя. — Да за такую службу разве так надо благодарить? А ну, подайте сюда чемодан.

И на глазах изумлённой Кирилки тётя безо всяких колебаний раскрыла чемодан, с громким шорохом развернула бумажную упаковку, потребовала у Васи нож.

Затем всё так же решительно и быстро прямо на крышке чемодана развалила пирог надвое острым лезвием ножа, одну половинку опять спрятала, а вторую поделила ровно на четыре части. Выбрала самый поджаристый кусок, и Шайтан ловко поймал его на лету.

— Ого! — сказал Вася. — Угощают тебя, Шайтан, прямо по-царски!

— Вы тоже угощайтесь, — сказала тётя Васе и Кирилке.

Кирилка ломоть взяла, но держала его перед собой как бы не замечая. Она всё ещё не могла отвести глаз от тёти. Она прямо-таки не узнавала её, свою вечно пугливую и не шибко расторопную тётю.

Спокойнёхонько навалясь на засаленную до мазутного блеска спинку сиденья и нисколько не оберегая новое пальто, Олимпиада Петровна Чечкина восседала за тракторными рычагами так, как будто просидела тут всю свою трудовую жизнь. Она, как хорошо поработавший и знающий себе цену человек, с аппетитом откусывала от пирога, поглядывала сквозь широкое стекло на снежную долину, на тёмные деревья, на зеленоватую холодную луну, поглядывала на Васю и рассуждала с ним совершенно на равных, как бывалый водитель с водителем: