Виктор Голявкин - Гора

Виктор ГОЛЯВКИН

ГОРА

Из повести "Обыкновенные дела"

Мы сошли с поезда. Отец сразу снял с лыж чехлы, распорки, зажимы, покидал всё в свой рюкзак, закинул рюкзак за плечи, встал на лыжи и покатил что есть мочи вдаль. Я не ожидал от него такой прыти.

Я огляделся вокруг: кругом снег, чёрный лес на горизонте и облака на небе. Никакой дороги здесь нет, кроме железной. Я понял: тут человек без лыж, как без рук. Я ещё возился с креплениями, а когда наконец их победил, то отцовская спина с рюкзаком была уже далеко. Вот теперь начнётся: он всё время впереди, а я всё время сзади.

Сейчас я его догоню. Скоро я перестал видеть лес на горизонте и облака на небе, я видел только две полосы лыжного следа под ногами да изредка взглядывал, как отцовская спина маячит всё дальше и дальше.

Я пёр вперёд изо всех сил, вовсю махал палками, спотыкался, вставал не отчаивался. За мной никто не шёл, не ехал, я никому не должен уступать дорогу, никто не видит, как плохо я качусь на лыжах. Я катился вперёд и всё время падал. Пусть отец не думает, что меня надо поджидать, пусть идёт вперёд без остановки - догоню же я его в конце концов!

А он нёсся как сумасшедший и не думал останавливаться. Неужели он и не устанет?

Я уже перестал спотыкаться. Качусь как по маслу. А он всё дальше и дальше.

"Ну, - думаю, - как же так можно? Вместе пришли, а он всё впереди и впереди, а я всё сзади да сзади". Тут моторчик у меня внутри как будто включился. Я разворачиваюсь и нарочно еду в обратную сторону. Он оглянется, меня не увидит или увидит, что я иду не в ту сторону, и тогда, может быть, остановится. Изредка оглядываюсь, вижу, он развернулся и стал ко мне приближаться. Вот теперь я ВПЕРЕДИ, а он сзади.

Наконец он меня догоняет, а я ему говорю:

- Физкульт-привет!

- А ты почему туда едешь?

- А ты почему туда едешь?

- Извини, Славик, - говорит папа, - я тебя совсем загнал. Увлёкся. Ты запарился. От тебя пар столбом идёт. Надо остыть.

Сам он, по-моему, устал, а на меня сваливает.

- Отдохнём, - говорю, - если ты устал.

- Вообще-то, надо ехать в ту сторону, там самое интересное.

Едем в ту сторону. Скоро впереди перед нами показалась большая гора и озеро, покрытое снегом. Дальше ехать вроде бы некуда, наверно, сейчас обратно повернём.

Но отец говорит:

- Это моя любимая гора. Правда красивая? Ты не находишь?

- Ну и что? Гора как гора.

- Да это вовсе не гора, а горушка.

Я взглянул ещё раз: страшная гора, мне показалось.

- Ничего себе, почти до самого неба!

- Она тут пейзаж делает, ты не находишь? - говорит отец.

- Вообще-то, хороший пейзаж, - говорю.

- Возьмём эту горушку штурмом? Не спасуешь?

- Что ты, - говорю, - разве на неё вскарабкаешься? Да если я на неё и залезу, а как слезу потом? Ты шутишь? Сам, если хочешь, лезь. Я тебя внизу подожду.

Смотрю: он как сумасшедший - что это с ним? - вскочил, расставил лыжи в разные стороны и полез на эту самую свою "горушку".

- Делай, как я! - кричит. - Слышишь? Вперёд, айда!

- Я потом, потом... - говорю.

- Да ты шутишь, какое "потом"! В кои-то веки дошли до горы. Кто может знать, что будет потом. Давай, давай! А ну, жми за мной!

- Зачем мне лезть туда? - говорю.

- Поглядим с высоты на окрестности.

- Хорошо тебе говорить. Неужели не понимаешь: гора-то огромная, а я маленький.

- Есть сколько угодно маленьких, которые лучше больших катаются с огромных гор.

- Где они? Ты их мне покажи. - Между прочим, хорошо, что здесь нет посторонних, никто не видит, как я боюсь.

Нехотя я попробовал так же, как он, расставить лыжи. Они сразу назад покатились, а я упал плашмя носом в снег. Попробуй теперь встань с этими лыжами. Лыжи встать мешают. Вот если бы их не было, сразу бы встал, а теперь мучайся...

А он вприпрыжку шпарит, ему хоть бы что. Даже не замечает, как мне лыжи мешают. Он обернулся и мне кричит:

- У тебя "ёлочкой" не получается? А ты "лесенкой" попробуй. - И показывает мне, как боком сначала одну лыжу ставить, потом другую.

Кое-как "лесенкой" карабкаюсь. То палки мешают, то лыжи, то ноги заплетаются. Чувствую: и шапка, и куртка мешают - всё мне мешает. Не выдерживаю и падаю. И лежу. И вставать больше не буду. Проклятая гора мне попалась на дороге. И зачем надо на неё залезать? Катались бы рядом, туда да обратно, потом домой бы спокойно пошли. А то "давай, давай"...

- Вставай! - кричит отец. - Ты что завалился?

- Я, может, полежать хочу. Чего ты ко мне пристаёшь?

- Нашёл место лежать! Зачем тебе лежать?

- Устал. Отдохнуть хочу.

- От чего тебе отдыхать? Ты же до верха не добрался.

- Полежать, что ли, нельзя, минут десять или пятнадцать.

- Десять или пятнадцать? Это же целая вечность. Ты простудишься насмерть за это время. Я за тебя отвечаю. Ты простудиться хочешь, заболеть?

- Что ты ко мне пристал?

- Невежливо со мной разговариваешь.

- А я злой!

- Ну тогда ладно...

- Дай полежать...

- Полежи одну минуту. Ты, пока лежишь, отдыхай не как дурак, а соберись с силами, сосредоточься. И сразу давай сюда.

- Опять ты со своим "давай, давай"!

- Ты ругаешься, силы зря расходуешь. Ты молча лежи и с силами собирайся.

- Если бы мне зачем-нибудь надо было, я бы собрался. А просто так мне не хочется.

- Ну знаешь, - говорит отец, - всякое дело сам себе выбираешь и сам решаешь, нужно оно тебе или нет. Всякое дело без тебя обойдётся, а ты без дела вряд ли. На гору, между прочим, влезают вполне добровольно. Не хочешь - не надо. Сиди внизу.

- Добровольно, - говорю, - я могу. Это слово мне нравится.

Встаю и лезу выше.

Он с удовольствием мимо пронёсся и уже опять меня догоняет.

- Прекрасно! Отлично! Молодец! - орёт. - Опередить меня можешь?

- Могу. Думаешь, ты один на гору залезть можешь?

Немного уже осталось, но зато самое крутое место.

Я опять падаю, но сразу же встаю, пока он "давай, давай" снова не заладил.

Отец влез наверх и палку мне протягивает, чтобы я за неё ухватился. И вот стоим с ним рядом наверху. И молчим. Ничего не скажешь: гору одолели.

- Какой вид! - говорит папа.

- Хороший вид, - говорю.

- Да что ты говоришь без всякого вдохновения? Никакого почтения к высоте. Замечаешь, как много видно с высоты, горизонт раздвинулся, панорама перед взором... Чувствуешь, что такое высота?

- Да что я должен делать, в конце концов? - говорю.

- Как что? Покатили теперь вниз с горы.

- Вот ещё выдумал!

- Неужели ты собираешься на этой макушке торчать?

Он оттолкнулся и - вниз. Вот упадёт сейчас с размаху, не будет ко мне тогда приставать.

На небе как раз солнце выглянуло, и снег на склоне заблестел. Отец был уже внизу, на самой середине озера. Он махал мне палками и радовался, что не упал, хотя мне этого и хотелось. Он манил меня к себе, а я не мог стронуться с места. Я будто прирос к этой горе и боялся пошевелиться. Если пошевелюсь, сразу упаду. Хватит с меня этих падений. Легко, что ли, без конца падать. Я думал, поход - это просто ходишь себе и всё. А потом обратно домой приходишь и всем говоришь, что в походе побывал.