Галина Головина - Белая таежка

- Понятно! - протянула она с ехидством и презрением.

Мне сразу стало не по себе.

- Он же меня укокошит!

- Да я ему шагу сделать не дам!

- Боюсь! - честно признался я.

"Ты на роль в кино стажируешься, ну и старайся!" - подвернулось мне вдруг зло на язык, но я ничего не сказал, хватило ума.

- А я, думаешь, не боюсь! - Галка протянула мне свое ружье. - На, держи. Оно картечью заряжено. Да не рассолодей тут!

Я медлил протянуть руку за ее ружьем. "Бери себя в руки, Миша!" пронеслось у меня молнией в мозгу.

- Гайдар в наши годы эскадрон в атаку водил! - тихонько, но с жаром проговорила Галка, и я понял, что не для меня, а для самой себя она это сказала, потому что стала расшнуровывать ботинки, чтобы легче было босиком подкрасться к ружью Профессора.

Мы прятались за пышно разросшимися кустами кипрея, и тут можно было даже сесть, если немного наклонить голову. Я так и сделал и лихорадочно начал сбрасывать сапоги.

- Смотри не проворонь! - бросил шепотом Галке.

На смерть, мол, иду и на тебя вся надежда, если что там случится, у сосны...

В ответ Галка так улыбнулась мне, как еще никогда и, наверное, никому не улыбалась и погладила меня по голове. Стыдно мне вдруг стало, ужасно стыдно: ведь могло случиться непоправимое. Да я бы себя всю жизнь презирал, если бы Галка поползла за ружьем к сосне, а я тут остался...

- Хватай ружье и скорей вправо отскакивай, - прошептала мне Галка, радостно улыбаясь. - Не загороди его...

Думаете, она обрадовалась тому, что не ей, а мне придется сейчас ползти? Плохо вы ее еще знаете! Гуранка есть гуранка. Галке приятно было сознавать, что я все же чего-то стою. Девчонки ведь очень здорово чувствуют, кому они нравятся, а кому нет. Мало радости, когда тебе симпатизирует какой-нибудь хлюпик.

Я набрался решимости, снял с груди бинокль и пополз к сосне.

40

Выбрав место, с которого хорошо просматривался голый берег Гнилого нюрута, Ванюшка затаился и стал ждать. Дружка он по-прежнему обнимал, прижимая к себе.

- Нишкни! - повторил несколько раз.

Кольча каким-то другим словом приказывал Дружку не лаять, но Ванюшка надеялся, что умный пес и так поймет его.

Берег был недалеко, однако на всякий случай командор приготовил и бинокль.

Ждать пришлось недолго, голоса стали быстро приближаться.

Вот и люди показались. Их было пятеро. Шли они гуськом, один за другим, прижатые к озеру лесистой горой.

"Ништяк!" - обронил про себя привычно Ванюшка.

Первым тяжело шагал мордатый верзила Гурьян, и руки его были связаны за спиной.

"Золотишко не поделили!" - подумал Ванюшка.

За Гурьяном бодро следовал Антошка. Под глазом у него назревал сочный синяк. Мощная оптика Кольчиного бинокля так приблизила лицо Антошки, что, казалось, до него можно было дотянуться рукой.

"Ну правильно, подрались!" - отметил про себя Ванюшка не без злой радости.

У Антошкиного напарника, которого командор узнал по черному жгутику усиков и пышным бакенбардам, лицо тоже было побито.

- Я бью только два раза, - разглагольствовал Антошка, обращаясь не то к Гурьяну, не то к человеку, идущему за ним. - Один раз по голове, другой - по крышке гроба!..

Чего это он хорохорится? Вид у него цветущий, улыбается, оглядываясь к тому, кто за ним шагает. Такой же молодой парень.

А вот Гурьян явно не в настроении. Плетется, уныло понурившись, шарит глазами у себя под ногами.

Уж не топить ли они его ведут? А что? С них сбудется. Закон - тайга, прокурор - медведь!..

Ванюшку так поразило все увиденное, что он забыл и про Дружка. Но тот вел себя молодцом. Дружок охотник, хотя и порядком избалованный. Он часами сиживал с Кольчиным отцом в скрадках у солонцов, поджидая лосей, которые приходят туда по ночам "подсолониться", полизать выступившую из земли белую пудру.

"Подрались по пьяному делу", - решает Ванюшка, проводив взглядом последнего из этой пятерки.

Дав золотничникам отойти подальше, он осторожно выбрался из леса и, крадучись, пошел за ними, стараясь держаться на таком расстоянии, чтобы они не могли услышать, если под ним вдруг хрустнет валежина или хлюпнет вода под сапогом. Дружку велел идти сзади.

"А может, Колокольчик и прав, - подумал Ванюшка. - Потому и наплели про это озеро столько всего, что тут золото где-нибудь рядышком. Не каждый, мол сунется, побоятся..."

То, чего не удалось сделать ему у переночуйки на берегу Кутимы, Ванюшка решил попробовать здесь. Проследить, куда эта шатия-братия направилась. А вдруг она к старанке его приведет? Разве можно упускать такой случай?

Миновав Гнилой нюрут, золотоискатели остановились посовещаться. Гурьян устало присел на камень в стороне от всех. Сжалившись над ним, Антошка подошел с горящей сигаретой и сунул ее в губастый рот верзилы.

Ванюшка прилег за кустиками на почтительном расстоянии. Золотоискатели устроили перекур, посовещавшись, сели отдохнуть. Ванюшка развернул перед собой карту. Странное дело, но эта пятерка вышла на тропку, которая по карте ведет к зимовью дедушки Петрована. Этого еще не хватало!

Отдыхали золотоискатели недолго. Покурили и подниматься стали. Все, кроме связанного по рукам Гурьяна, полезли в бьющий из камней ключ, который образовал здесь довольно большой водоем. Каждый вынул из воды какой-то тюк и взвалил его себе на плечи, как рюкзак, просунул руки в лямки.

"Что это у них тут за склад был? - подумал Ванюшка. - Золота столько намыть не могли..."

Вся компания в таком же порядке, как и раньше, отправилась дальше. Дождавшись, пока последний из них скроется в зарослях ольховника, Ванюшка пошагал за ними и остановился у ключа.

"Да тут у них холодильник!" - понял он.

В ледяной воде хранилось мясо. На траве валялись облепленные мухами кишки, ноги и голова сохатого.

"Что хотят, то и делают!" - У Ванюшки сами собой сжались кулаки.

И словно только для того, чтобы поиздеваться над ним, потешиться, из ольшаника долетела песня. Горланил Антошка:

В тайге есть гусь, в тайге есть лось,

А в городе найди лося,

Живут там люди на авось,

А у меня - природа вся!

А я живу как деды встарь

И лось, и гусь, таймень, глухарь!..

От бессильной ярости Ванюшка только сплюнул себе под ноги.

41

Сказать, что эти сорок или сорок пять метров до сосны показались мне километрами, значит ничего не сказать. Я теперь хоть по себе чуточку знаю, каково было нашим разведчикам в войну и партизанам подбираться к вражеским позициям, когда в любую секунду тебя могут обнаружить и открыть смертельный огонь.

Но мне еще мины не угрожали, не свистели надо мной шальные пули, и враг мой был всего лишь навсего в единственном числе. Да к тому же я столь неосмотрительно поступил со своим ружьем - оставил его шагах в пяти.

Я полз и старался, чтобы не заглушил у меня страх то большое и непонятное еще, но очень светлое и радостное чувство, о котором до сих пор приходилось читать только в книгах. Раза два оглянулся. Лица Галкиного я не видел. Я видел только стволы ее ружья, наведенные в затылок Профессора. И я твердо верил, что она будет все время начеку. "На такую девчонку смело можно положиться, эта не растеряется и не струсит", - думал я. Только ты сам не подведи ее. Если Профессор успеет схватить ружье и заляжет с ним за стволом сосны, ни тебе, ни Галке несдобровать...