Галина Головина - Белая таежка

Идти дорогой незнакомой,

В ночных лесах, по глыбам льда.

Идти в ущельях дикой Момы

И Верхоянского хребта?

Да разве каждый может это?

Здесь надо патриотом быть,

Героем быть и быть поэтом,

Любовью к будущему жить!

А дальше я позабыл.

Я ничего не сказал, но, по-моему, это Кольчины собственные стихи. Уж больно восторженно он их продекламировал.

- Хорошо! - с чувством произнес профессор. - От души.

Галка тоже не спала еще, хотя и помалкивала. Когда Кольча громко, с пафосом, читал свои стихи, она подползла ко мне и шепнула в самое ухо:

- Надо посоветоваться, Миша.

- А как же мы выйдем вместе? - спросил я. - Они заподозрят неладное.

- Не они, а он. Придумай что-нибудь.

Сон мой как метлой отмело. Решение пришло мгновенно.

- Галка, рюкзак с сухарями ты где оставила?

- А что? - спрашивает она.

- Повесила или на полу бросила?

- А что?

- "Что-что"! - изобразил я крайнюю досаду. - Без сухарей можем остаться, вот что! Зря, думаешь, таежники лабазы для хранения продуктов на столбы поднимают?

Профессор поддержал меня.

- Много зверьков и зверюшек рыскает вокруг дома. Подальше положишь, поближе возьмешь.

Мы вышли через черную избу в просторные сени, где были сложены наши рюкзаки. В двери яростно барабанил дождь. В открытые, оставшиеся без стекол окошки врывался холодный ветер. Я поежился, помянув добрым словом профессора за печку.

- Мишаня, на душе у меня что-то очень тягостно, - шепотком сказала Галка.

Она стояла так близко от меня, что я чувствовал ее дыхание, и щеки моей касались иногда волосы Галкины, раздуваемые ветром. Мне очень хотелось погладить ее плечо и сказать, что все это ерунда, ночные страхи, только и всего. У меня у самого часто так бывает. Но на руках моих будто пудовые гири висели. Я не в силах был даже пошевелить ими. Стоял как истукан.

Почему-то со мной иной раз так случается, что говорю и делаю я как раз все наоборот: не то, что мне хочется, а будто назло сам себе.

- Глупости! - буркнул я. - Самовнушение, вот и все.

- По-моему, он рецидивист, Миша! - проговорила Галка тревожно.

- Да брось ты! - хохотнул я и попытался сострить: - Если бы рецидивисты были такие образованные, то у нас не тюрьма бы была, а самая настоящая академия!

- Дурак! - залепила она мне как оплеуху. - Спрячь его рюкзак на всякий случай.

Галка обиделась, пошла в дом.

- Погоди! - остановил я ее. - Дверь в горницу закрой и задержись у порога. Понятно?

Я схватил рюкзак профессора в темноте. Знал, где он стоял. И следом за Галкой вошел в черную избу. Свет от карманного фонарика, висевшего под потолком, не доставал до порога. К тому же и Галка выполнила мою просьбу, закрыла сразу же за собой дверь. Я юркнул в куть. У русской печи зев такой, что в нее на санках можно въехать не сгибаясь. Я засунул в него порядком отощавший за день рюкзак профессора и нащупал у загнетки заслонку. Но побоялся шевелить ее, в темноте можно задеть что-нибудь. Едва ли профессору придет на ум искать свой рюкзак в печке, если он задумает удрать от нас ночью. Нет, без диссертации не побежит!..

На цыпочках тихонько прокрался я к двери, ведущей в горницу, и уже от порога услышал голос Олега Аркадьевича. Он снова да ладом принялся за свою Золотую Бабу.

- В известной "Сибирской летописи", как ее именуют историки, говорится об одном удивительном случае. Казаки Богдана Брязги, пятидесятника, служившего под началом Ермака Тимофеевича, захватили в бою у язычников их идола. Но, к сожалению, это была не Золотая Баба, а Рача. Пониже рангом. Да и Рачу того не сумели казаки довезти до своего лагеря...

Я прошел на свое место и лег, но заснуть долго еще не мог, злясь на себя за то, что не сумел поговорить по-человечески с Галкой. Что за характер у меня дурной? Мама и то говорит, не знаю, в кого только ты такой уродился...

"А еще хочешь, чтобы тебя любили! - врезал я мысленно себе. - За что любить-то?!"

- По дороге на казаков напали язычники, - ровным, убаюкивающим голосом рассказывает профессор, - и отбили идола. Брязга обложил городище князя Нимьяна. К осажденным он послал своего лазутчика, чуваша по национальности, хорошо говорившего на языках многих северных народностей. Тот попал на большое мольбище и видел Золотую Бабу...

- А дальше что? - поторопил Кольча замолчавшего почему-то профессора.

- Об этом немедленно было доложено Брязге. Начался штурм городища. Нимьянск взяли казаки, но Золотой Бабы там уже не было. Язычники переправили ее к кондинскому князю Агаю...

На Агае я заснул окончательно. И Галка уже спала.

Утром я первым проснулся и, не открывая еще глаза, почувствовал неладное. Наверное, это было следствием ночного разговора в сенях с Галкой.

Взгляд мой упал на стену, где висели наши ружья. Она была пуста. Профессора на его месте тоже не было. Не было и наших рюкзаков.

- Галка! Кольча! - закричал я дурниной. - Нас ограбили!

Я кинулся в черную избу, не дожидаясь, пока встанут Галка с Кольчей, заглянул в печь. Профессорский рюкзак был на месте.

Бегу в кладовку, открываю ларь. Нет ружья!

Горшок на полке лежит на боку. Забрал и документы...

- Ах он, лиходей! Ах он, нечистая сила! - отчаянно запричитала в сенях Галка. - Змея подколодная!..

Она выскочила за дверь, под дождь, который, кажется, еще яростнее хлестал в стены дома. Я за ней.

- Рюкзак на месте! С диссертацией!

- Ну и жуй ее теперь! - кричала Галка. - Она же липовая! Понял теперь ты или нет?! Все припасы наши унес...

К нам присоединился Кольча, и мы обежали вокруг дома, сами не зная зачем. Чак тоже с нами побежал, поглядывая на нас как на полоумных. Промокли под дождем, замерзли и вернулись в дом. Даже следов никаких теперь не найдешь - все смыл дождь.

- Заговорил нам зубы и был таков! - убито пролепетал Кольча, пряча глаза.

У него был такой вид, будто он на качелях закачался до чертиков.

- А все из-за тебя! Из-за тебя! - в исступлении набросилась на него Галка. - "Ученый с мировым именем"! "Визитная карточка академика"! - Она схватила рюкзак бородатого и швырнула в Кольчу. Тот едва успел отскочить.

В рюкзаке были только книги, рубашки, полотенце, сигареты да еще диссертация. Я вытряхнул все это на пол, сам не зная зачем.

- Я же не Штирлиц! - покаянно начал Кольча, собирая с пола книги. - А тут еще эта ваша акция: "Руки вверх!" А он же мне жизнь спас, как я мог иначе? Такой вальяжный, респектабельный... И все по логике вещей...

- Прикуси язык! - зыкнула на него Галка. - Залез в дерьмо, так хоть не чирикай!

Она в ярости носилась по горнице, а я виновато помалкивал и отводил глаза, боясь встретиться с ней взглядом. Предупреждала ведь она меня, нутром чуяла, что этот мазурик замышляет что-то против нас, а я вместо того, чтобы принять меры предосторожности, такого дурака свалял...