Антонина Голубева - Мальчик из Уржума

- Куда это их, сирот, повели? - сказала она, покачивая головой.

- В школу, тетенька! - крикнула девочка из последней пары.

Ребята старались итти в ногу. Кто-то даже начал считать:

- Раз, два! Раз, два!

Но считать и маршировать пришлось недолго - школа была на этой же улице, только наискосок. Около маленькой желтой калитки Юлия Константиновна сказала:

- Дети, не толкаться! Входите по одному.

А как не толкаться, когда всякому хочется поскорей попасть на школьный двор, а калитка такая узкая!

Школьный двор ничем не отличался от остальных уржумских дворов. Был он мал, порос травою; в глубине двора был садик, а в садике виднелся кругленький столик и скамеечки, - видно, учитель здесь летом пил чай.

На палисаднике висело детское голубое одеяло и маленькая рубашонка.

У крылечка разгуливали толстые утки.

- Это чьи утки? - спросил Сережа у Пашки.

- Учителевы, - ответил Пашка и хотел еще что-то прибавить, но не успел.

Приютских ввели в темные сени.

Только что вымытый пол еще не просох, и ребята на цыпочках прошли через сени до входных дверей.

Из комнат доносился топот, какая-то возня и детские голоса. Вдруг дверь приоткрылась, и ребята увидели Сократа Ивановича, маленького бледного человека в синей косоворотке.

- Проходите, зяблики, в залу! - крикнул он. - Сейчас будем молитву читать.

- В залу, - громким шопотом сказала Юлия Константиновна и, шумя юбкой, пошла впереди ребят.

Залой называлась небольшая пустая комната с низким потолком и тремя скамейками у стен.

Здесь было полутемно, потому что перед окнами росли густые кусты сирени.

- Темно, как у нас в столовой, - сказал кто-то из приютских.

В залу вошел приютский поп, отец Константин. Он, как всегда, пригладил рукой длинные волосы, поправил на груди крест и начал читать молитву.

И молитва тоже была знакомая. Ее в приюте читали каждый день. После молитвы ребят повели в класс.

Здесь Сережа впервые увидел школьные парты. Ему очень понравилось, что парта - это и столик и скамейка вместе. А еще больше понравилось, что в ящик парты можно прятать книги и сумку.

Его посадили рядом с Пашкой.

Сережа не успел толком разглядеть класс, как вошел учитель Сократ Иванович, и начался урок.

- Ну, зяблики, кто из вас знает буквы, поднимите руку, - сказал Сократ Иванович.

Сережа знал уже три буквы - те самые, которые ему когда-то показал Санька. Но поднять руку побоялся. Он оглядел через плечо класс и увидел, что всего только двое из приютских подняли руки. Да и те держали руки так близко от лица, что нельзя было понять, подпирают ли они рукой щеку или хотят отвечать учителю.

Тут Сережа набрался храбрости и стал медленно вытягивать руку кверху.

Сократ Иванович его заметил.

- Ну, отвечай. Ты сколько букв знаешь?

- Три!

- Какие?..

- Пы, сы, о.

- Отлично. А изобразить их на доске сможешь?

Сережа замялся.

- Можешь написать их на доске? - спросил еще раз учитель.

- Я палкой на земле писал и углем на сарае тоже писал, - тихо ответил Сережа.

- А ну, попробуй теперь мелом написать на доске.

Сережа вылез из-за парты и пошел к большой черной доске.

Сократ Иванович дал ему кусок мела.

Доска была высокая, на подставке. Даже до середины ее Сережа никак не мог дотянуться, хоть и привстал на цыпочки.

- Пиши внизу, - сказал Сократ Иванович.

Сережа написал внизу с края доски две огромных буквы.

- О - баранка. Сы - полбаранки, - бормотал он про себя, выводя буквы.

Как пишется буква "П", он вдруг позабыл.

- Ты что там шепчешь? - спросил Сократ Иванович.

- Сы - полбаранки, - повторил Сережа тихо, - пишется так.

- Молодец! Ну иди на место. А как твоя фамилия, "полбаранки"?

- Костриков, Сергей.

- Ну, иди, Костриков Сергей, на место.

В этот день Сережа узнал еще три новых буквы, но не вразброд, как показывал ему Санька, а по порядку: А, Б, В.

Так началось Сережино ученье.

Прошла первая школьная неделя, и опять наступило воскресенье.

На завтрак дали ненавистную кулагу. Сережа глотал ее с трудом - только бы поскорей доесть.

После завтрака, как обычно, начали читать молитву, а после молитвы к Юлии Константиновне подошел учитель закона божия, отец Константин. Они вышли оба в коридор, и батюшка, придерживая на груди крест, принялся что-то рассказывать начальнице. Медленно ходили они взад и вперед по длинному коридору, а позади, словно тень, шагал Сережа. Ему хотелось скорей домой, а без позволения уходить не разрешалось. Перебивать Юлию Константиновну, когда она с кем-нибудь разговаривала, тоже не полагалось. Хочешь не хочешь - жди, пока она кончит.

Наконец батюшка распрощался и пошел вниз.

Сережа опрометью бросился к Юлии Константиновне.

- Заждался, небось! Ну, иди домой, - сказала Юлия Константиновна.

Сережа поглубже нахлобучил картуз и пустился бежать. Он перевел дух только возле своего дома. Калитка была раскрыта. Двор пуст. Сережа вошел в дом. В кухне на полу сидела Лиза и укачивала куклу.

- Бабушка! Сережа пришел!

Бабушка выглянула из-за печки.

- Ты что это такой красный да потный? - удивилась она. - Уж не подрался ли с кем?

- Я теперь, бабушка, в школу хожу! - выпалил Сережа.

- Вот и хорошо. Грамотным человеком станешь, - сказала бабушка и перекрестилась. Сама она не умела ни читать, ни писать.

- Бабушка, я пойду к Сане!

- Иди, да с мальчишками не озоруй.

Но Сережа, уже не слушая ее, хлопнул дверью.

Саньки, как назло, не было дома, и Сереже добрых полчаса пришлось просидеть на камне у ворот.

Наконец Санька появился, - оказалось, что его посылали в лавочку. Сережа чуть увидел его, сразу же выпалил все свои новости:

- Уже вызывали... Сократ Иваныч каждый день нам по три новых буквы показывает. Скоро научит читать и писать и в уме складывать!..

В это время бабушка позвала их в дом.

- Ну, грамотеи, - крикнула она из окошка, - идите домой - оладьи есть!

Когда на улице стемнело, бабушка начала собираться провожать Сережу в приют. Надев на плечи старую шаль, она вышла на двор, посмотрела на высокую крапиву около сарая и сказала вздыхая:

- Ну, я собралась. Пойдем-ка в приют.

- Я сам нынче пойду, - ответил Сережа и подтянул за ушки сапоги.

- Ишь ты! - сказала бабушка. - Ну сам, так сам. - Она махнула рукой и пошла обратно в дом.

В этот вечер Сережа один, без провожатых, отправился в приют.

* * *

Всё больше и больше Сережа привыкал к приютской жизни. С тех пор как он начал ходить в школу, приют уже не казался ему таким постылым, как раньше. Начальница, Юлия Константиновна, была им очень довольна. С мальчиками он непрочь был подраться, но девочек и маленьких ребят не обижал, не щелкал их по стриженым затылкам, не драл за уши, как другие приютские. В школе он учился хорошо, а в приютской мастерской, где плели корзины и шляпы, старик-мастер Пал Палыч им нахвалиться не мог. Никто из ребят не умел так искусно плести донышки для соломенных шляп и ручки для корзин, как Сережа. У всех ребят донышки получались либо вытянутые наподобие колбасы, либо острые. А такие шляпы на рынке никто не хотел покупать.