Вадим Селин - Расписание свиданий

Я разволновалась. Никак не могла понять — это временно или уже навсегда? Неужели он в самом деле так на меня обиделся, что и сегодня ведет себя как ребенок детсадовского возраста, у которого приятель отнял игрушку? И что это может за собой повлечь? Еще большую ссору? Или мы уже к обеду окончательно помиримся, устранив все недопонимание? Не знаю… Но мне это совсем не нравится. Он ведет себя так, будто я во всем виновата. Но если разобраться, в чем я виновата? Что я сделала? Нашла бутылку? Или чересчур эмоционально отреагировала на записку? Но как, по его мнению, я должна была отреагировать? Сказать: «Надо же, послание все‑таки написано на русском. Ну что, по домам?»

Я себя не чувствую виноватой. Я не сделала ничего такого, из‑за чего должна уговаривать Марата на меня не обижаться и триста раз просить прощения. Я всего лишь сказала, что это очень оригинально и что Васе с его девушкой будет что вспомнить. Еще стало интересно, нашел ли он уже себе девушку или нет. Все. Больше я ничего такого не говорила. Но началось выяснение отношений…

На мой взгляд, адекватно на послание в бутылке отреагировала именно я, а не Марат. Это он почему‑то рассердился. А вот если бы он согласился с тем, что у Васи есть фантазия, что знакомство через найденную записку в бутылке действительно необычно и что это интересный факт в биографии будущих отношений Васи с его избранницей, в общем, нормально бы отнесся к тексту, ничего не случилось бы. Не было бы никакой ссоры. Мы бы спокойно поместили Васино послание в бутылку, запечатали бы ее и отдали обратно на волю волн, но Марат начал меня в чем‑то подозревать и обвинять. Закончился разговор тем, что он психанул и с особенным выражением лица швырнул бутылку в море, сказав, что даст Васе в бубен.

Разве это нормально?

Даже и не знаю, нужно ли мне все это. Если Марат будет так странно реагировать на все мои поступки или высказывания, то я не хочу никаких с ним отношений. Это даже не ревность, а что‑то другое. Ревность нормальна, когда она обоснованна, а не когда ревнуют к какому‑то Васе, о существовании которого я узнала одновременно с Маратом.

Я считаю, что такое поведение не характеризует Марата с хорошей стороны. Дуться на меня ни за что, обвинять в том, чего я не совершала, — плохо. Но больше всего раздражает то, что почему‑то я должна оправдываться. Были бы на то основания… Но их же нет. Он сам себе что‑то придумал и поверил в это.

Надо же, как все сложно… Ладно, если он будет ходить обиженным до вечера, то я вызову его на серьезный разговор, в ходе которого раз и навсегда расставлю все на свои места и объясню, что я — человек и со мной нужно считаться. Я не могу подбирать каждое слово, чтобы ненароком не задеть какие‑то его убеждения, о которых я и не ведаю. Откуда я знала, что он не любит Вась, которые пишут бутылочные письма? Ну откуда? Вот пусть Марат и перечислит мне все, что его нервирует. Я, может, и подстроюсь как‑то, чтобы нам обоим было комфортно, но только с условием, что он подстроится под какие‑то мои принципы. Мне кажется, отношения должны быть ровные. Когда этого нет — тогда наступают проблемы. Парень и девушка должны создавать комфорт взаимно. Только тогда все бывает хорошо. И вообще, что это за дружба такая, когда один постоянно уговаривает, а второй этим наслаждается?

— Первый раз вижу, чтобы люди спали стоя, да еще с биноклем у глаз, — вдруг услышала я рядом с собой голос Артема.

— Ты? — удивилась я.

— Я. Уже моя смена началась. А ты все в облаках витаешь. Даже не заметила, как Ромка ушел и его место занял я. О чем думаешь? Последний раз в таком состоянии я тебя видел, когда ты за катамаранщиком наблюдала. А сейчас в чем дело? Ты же уже не ведешь активную слежку. Вы теперь лично общаетесь!

— Да так, просто задумалась, — ответила я, не расположенная делиться с Артемом своими мыслями.

Он кивнул и надел на правую руку желтый напульсник. Желтые напульсники — часть нашей рабочей формы. Девушки‑спасатели носят желтые купальники и напульсники такого же цвета, а парни — желтые плавки‑шорты и напульсники им в тон. Это делается для того, чтобы мы были более заметны отдыхающим. Некоторые называют нас цыплятами из‑за цвета формы, но мы даже радуемся этому — значит, люди запомнили, что эти желтые пятна на вышках — спасатели. У нас получилось закрепить ассоциацию «желтое — спасатели».

— Ну, так что ты хотел мне рассказать сегодня утром? — перевела я разговор на другую тему и посмотрела в бинокль на Марата.

Он немного освободился от работы и теперь лежал под зонтом и отдыхал. Я помню, в день, когда увидела его первый раз, он тоже лежал под этим зонтом. На нем были надеты эти же самые синие плавки, которые красиво сочетались с коричневым загаром. Впрочем, тогда Марат еще не имел коричневого загара. Да и имени его я тогда еще не знала… Но тем не менее когда увидела его, то сердце мое екнуло и я поняла, что параллельно наши с ним дороги не пройдут. Так и вышло. На следующий день я с удовлетворением обнаружила его под все тем же зонтом. Наблюдала я за ним целый месяц, пока однажды судьба не свела нас в очереди за молочным коктейлем.

Но к чему я все это вспоминаю? К хорошему или плохому?

— С тобой сегодня явно что‑то не то! — справедливо заметил Артем. — Ты вообще слышишь, что я тебе говорю?

— А? — очнулась я от своих мыслей. — Ты о чем?

— Да‑а, — протянул напарник, с жалостью глядя на меня, — ты явно перегрелась на солнышке. А ну, марш в тень!

Я покорно пошла в тень, на шезлонг. Знал бы Артем, что дело тут вовсе не в солнце…

— Так что ты хотел рассказать? Что такого случилось, из‑за чего ты проснулся раньше, чем надо?

Артем, стоящий у ограды и разглядывающий в бинокль нашу территорию, быстро повернулся ко мне, улыбнулся и со счастливым выражением лица произнес:

— Мы с Катей подружились.

— С какой еще Катей? — не сразу поняла я.

— Ну с Катей!

— Это, конечно, мне о многом говорит.

Артем покачал головой, мол, с кем я общаюсь, и разъяснил:

— Катя! Мы ее вчера спасли. Она тебя еще за борт катера сбросила…

От внезапного переизбытка эмоций я вскочила с шезлонга и вытаращилась на Артема:

— Серьезно? А зачем ты с ней дружишь? Она же… странная.

— Никакая она не странная, — обиделся Артем. — Я ее вчера провожал. И мы нашли общий язык. Она мне столько всего рассказала!..

Я не могла прийти в себя от новости:

— Подожди… А Анька твоя из «Каракатицы» как? Ты что, бросишь ее?

Теперь настала очередь изумляться Артему:

— Я? А мы с ней что, встречаемся, чтобы я ее бросал? Мы даже незнакомы. Как можно бросить то, что не держишь в своих руках?

— Но ты же фотографируешь ее!

— И что с того?

Я растерялась.

— Да, в принципе, ничего… Просто так неожиданно. А у вас с Катей серьезно?