Вадим Селин - Расписание свиданий

Со мной такое произошло впервые. И, надеюсь, в последний раз, потому что я решила, что больше никогда не буду тесно дружить с парнями. Очень уж много душевной боли это причиняет. Для чего я вообще подружилась с Маратом? Не знаю. Меня просто потянуло к нему. Просто потянуло… Раньше моим лучшим другом было море, а потом я сконцентрировала все свое внимание на Марате. Фулата говорит, что так бывает со всеми, кто находит человека, к которому безудержно тянет. В поле зрения есть только он. А люди, с кем общался прежде, находятся словно в тумане. Общаешься с ними по привычке, по инерции, потому, что с ними надо общаться, а расцветаешь только при виде близкого друга. (Теперь я думала — значит, для Фулаты я тоже как в тумане, а рассеивается этот туман лишь когда она видит Ваню — своего друга?)

Что сказать? Так оно все и было. После знакомства с Маратом у меня коренным образом изменилось восприятие мира. Как я говорила в самом начале этой истории, работа мне стала не так интересна, как была, когда я вела наблюдение в бинокль за катамаранщиком. Познакомилась с ним — и все. Моя жизнь разделилась на «до» и «после». То есть до и после знакомства с Маратом. Все, что было «до», как‑то отодвинулось в сторону, померкло. Я перестала придавать всему этому столько значения, сколько придавала раньше. Я начала жить для Марата.

Если раньше мне было все равно, что я надену, чтобы сходить на прогулку, — джинсы или спортивные штаны, то теперь стала придавать этому значение. Марат придерживался спортивного стиля, и, чтобы быть ему «в тон», во время встреч с ним я предпочитала одеваться спортивно. Если Марат сам одевался спортивно, то, я думаю, он замечал и ценил то, что я тоже «спортивная». Мне хотелось выглядеть хорошо. В первую очередь — для него. А во вторую — для самой себя и окружающих. Окружающие — это тоже немаловажно. Когда идешь с парнем и прохожие заглядываются на тебя, то чувствуешь себя более уверенно. И парень тоже ощущает себя сильнее, потому что эта девушка, на которой задерживают взгляд проходящие мимо люди, идет именно с ним, а не с кем‑то другим.

Кроме того, после знакомства с Маратом у меня появилась новая черта характера, которая активизировалась только в его присутствии. Если раньше при общении с людьми меня не особенно волновали подробности их биографии, то теперь мне стало это любопытно. Я хотела знать о Марате абсолютно все: о чем он думает, когда мы идем молча; какие у него отношения с одноклассниками; за какой партой он сидит; какие школьные предметы любит, а какие нет; как выглядит его комната; в каком роддоме он появился на свет; что мне нужно сделать, чтобы его развеселить; что он любит есть на завтрак… И многое другое. Когда я была с ним рядом, то вся превращалась в губку, которая поглощала информацию с жадностью измучившегося от жажды путника, нашедшего в пустыне родник с кристально чистой прохладной водой.

Важно то, что я видела ответную реакцию — он тоже расспрашивал меня обо всем, был заметен неподдельный интерес к моей жизни.

Почти всегда в разговоре мы дополняли мысли друг друга, он вдруг говорил то, что хотела сказать я, а я — что вертелось у него в голове… А потом я приходила домой, думала: «Как всегда, заболтались, я не успела спросить его, о чем хотела» и получала SMS от Марата: «Полина, я столько всего хотел у тебя спросить, а мы, как обычно, болтали о всякой ерунде, и я не успел задать накопившиеся во мне вопросы. Вот завтра я их тебе задам!» А «завтра» снова говорили о всякой ерунде… Хотя я нашу болтовню ерундой не считаю. Для меня было важно каждое произнесенное им слово. Нам всегда было мало времени, что мы находились друг с другом, и всерьез считали, что никогда не насытимся общением. Никогда.

После наших встреч я приходила домой, и в голове отчетливо слышался голос Марата. Все слова, которые он произнес за время прогулки, его смех, восклицания… Было чувство, что он до сих пор находится рядом, хотя я лежала одна на кровати и смотрела в потолок, вспоминая каждую секунду встречи и с нетерпением ожидая новую.

За время общения мы переняли привычки друг друга. Например, если раньше я пила чай без сахара, то теперь сахар стала класть в чашку — потому что Марат любит пить сладкий чай и мне хотелось понять, что он в нем находит (мама давно приучила меня пить чай без сахара, утверждая, что сахар, во‑первых, вредит организму, а во‑вторых, вкус чая можно почувствовать, если в нем нет сахара). Постепенно я тоже привыкла пить чай с сахаром. Он говорил, что тоже обрел некоторые новые привычки. Мои привычки.

Мы как будто пропитывались друг другом, смешивались, становились единым целым…

У нас появились одинаковые увлечения. Если раньше я и думать не думала, что заинтересуюсь музыкой в стиле нью‑эйдж, которую слушает Марат, то сейчас уже не представляю своей жизни без нее. Также не знала, что увлекусь триллерами, которые с упоением читает Марат. В ответ на это катамаранщик увлекся морем, потому что им была увлечена я… Благодаря друг другу мы открыли много новых занятий, которым прежде не уделяли внимания.

Я даже поменяла привычный распорядок жизни, который раньше меня полностью устраивал, а после появления Марата стал не подходить. До знакомства с ним по вечерам я обычно приходила домой с работы, переодевалась и шла гулять с Фулатой; мы болтали, делились впечатлениями, приобретенными за день. Потом возвращалась домой и до поздней ночи сидела в Интернете. Теперь же на Интернет мне не хватало времени. После работы я переодевалась и шла на встречу с катамаранщиком. Иногда мы прогуливались вчетвером — я с Маратом и Ваня с Фулатой. Вместо сидения у компьютера гуляла с парнем. Всемирная сеть просто перестала меня интересовать. Гораздо приятнее сидеть с Маратом у костра, держать его за руку, смотреть на бело‑оранжевые раскаленные угольки и чувствовать себя счастливой.

До Марата бывало, что мы гуляли втроем — я, Ваня и Фулата. И только сейчас я поняла, как неправильно это было. Они находились в своем собственном мире, а я была за его пределами, хоть мы и болтали постоянно. Потом, когда стали прогуливаться вчетвером, я ощутила, что, несмотря на то что мы идем компанией, на самом деле компании две. Должно быть, Ваня с Фулатой испытывали те же чувства…

Мы были с Маратом вместе постоянно — и на работе, и после нее. Но даже этого времени нам было мало.

О том, что я круглыми сутками думала о нем, и упоминать не стоит…

Да, что и говорить… Я видела свое будущее только рядом с ним. Для полноценной счастливой жизни мне не был нужен никто, кроме него. Я хотела дружить с ним всегда — и завтра, и послезавтра, и через год, и через пять лет, и через десять. Всегда.

А теперь ничего этого нет. Все рассыпалось…