В Хауф - Карлик Нос

Улица, куда привела его старуха, находилась в очень отдаленной части города, и Яков едва мог выбраться из узких переулков. Там была страшная толкотня. По всей вероятности, думал он, где-нибудь поблизости показывают карлика, так как он поминутно слышал возгласы:

- Ах, посмотрите на безобразного карлика! Откуда он взялся? Какой у него длинный нос и как смешно голова торчит у него прямо на плечах! А руки-то, руки какие у него черные, безобразные!

В другое время Яков и сам побежал бы за толпой, потому что очень любил смотреть на великанов, карликов и вообще на всякие диковинки, но на этот раз ему было не до того: он спешил вернуться к матери.

Ему стало как-то жутко, когда он пришел на рынок. Мать все еще сидела на своем месте, и в корзине у нее оставалось довольно много овощей, следовательно, он проспал недолго. Однако ему еще издали показалось, что мать сидит какая-то грустная, потому что она не зазывала покупателей, а сидела неподвижно, подперев голову рукой; а когда он подошел поближе, то ему показалось даже, что она бледнее обыкновенного. С минуту он простоял в нерешительности, не зная, что делать но потом собрался с духом, подошел к ней сзади, ласково опустил руку на ее плечо и сказал:

- Что с тобой, мамочка, ты сердишься на меня?

Мать обернулась, но в ту же минуту отшатнулась от него с криком ужаса.

- Что тебе нужно от меня, безобразный карлик! - воскликнула она. Прочь, прочь от меня, я терпеть не могу подобных шуток!

- Но, мамочка, что с тобой? - спросил Яков с испугом. - Тебе, верно, нездоровится. Зачем же ты гонишь меня, своего сына?

- Я уже сказала тебе: убирайся прочь! - возразила она с гневом. - От меня ты не получишь ни гроша за свои шутки, уродливое создание!

"Вот горе-то, она совсем помешалась! - подумал огорченный Яков. - Как бы мне отвести ее домой?.."

- Милая мамочка, будь же рассудительна, посмотри на меня хорошенько, - ведь я твой сын, твой Яков...

- Нет, это уж чересчур! - воскликнула мать, обращаясь к соседке. Посмотрите на безобразного карлика! Вот он стоит предо мной и разгоняет покупателей, да еще осмеливается издеваться над моим несчастьем. Этот бессовестный урод не стыдится уверять меня, будто он - мой сын, мой Яков.

Тут соседки с шумом поднялись и осыпали Якова отборнейшей бранью: ведь торговки, как известно, на этот счет мастерицы. Они ругали его за то, что он смеется над несчастьем бедной женщины, у которой семь лет тому назад украли красавца-сына. Они грозили, если он не уйдет, сейчас же накинуться на него и выцарапать ему глаза.

Бедный Яков не знал, что и подумать обо всем происходящем. Ведь не далее как сегодня утром он пошел с матерью на рынок, помог ей разложить товар, потом отправился за старухой, поел у нее супу, вздремнул маленько и вернулся на рынок, а между тем и мать и соседки толкуют о каких-то семи годах да еще называют его безобразным карликом. Что же такое случилось с ним? Однако, убедившись, что мать не хочет его знать, он с трудом удержался от слез и печально побрел в лавку, где отец его днем занимался починкой обуви. "Посмотрим, - подумал он, - может быть, он узнает меня; я встану у дверей и заговорю с ним".

Дойдя до лавки сапожника, он остановился перед дверью и заглянул туда. Отец был так углублен в работу, что сначала и не заметил его, но когда случайно взгляд его упал на дверь, он выронил из рук сапог, шило, дратву и воскликнул с ужасом:

- Господи, помилуй, что я вижу?

- Добрый вечер, хозяин! - сказал карлик, входя в лавку. - Как идут дела?

- Плохо, очень плохо, маленький господин! - отвечал отец, к великому изумлению Якова: как видно, он тоже не узнавал сына. - Дело у меня плохо спорится, я одинок, становлюсь старым, а держать подмастерья мне не по средствам.

- А разве у вас нет сына, которого вы могли бы мало-помалу приучить к делу? - продолжал расспрашивать Яков.

- Да, был у меня сын, по имени Яков. Теперь он был бы уже стройным, ловким двадцатилетним парнем и мог бы стать мне отличным помощником. То-то была бы жизнь! Когда ему было еще двенадцать лет, он выказывал уже большое проворство и ловкость и кое-что уже смыслил в ремесле. А какой был красавчик! Будь он при мне, у меня было бы столько заказчиков, что я перестал бы чинить старье и шил бы только новые башмаки. Да, видно, этому не суждено исполниться!

- Где же теперь ваш сын? - спросил Яков дрожащим голосом.

- Про то знает один Бог! - отвечал сапожник. - Лет семь тому назад его украли у нас на рынке.

- Семь лет! - воскликнул Яков с ужасом.

- Да, маленький господин, семь лет тому назад. Я еще, как сейчас, помню, как жена моя вернулась домой с криком и плачем, что мальчик целый день не возвращался, и что она искала его повсюду и не нашла. Я всегда опасался, что так случится. Яков был мальчик красивый - жена гордилась им и была довольна, когда чужие его хвалили. Часто она посылала его с овощами в богатые дома; положим, это было выгодно, потому что его каждый раз щедро награждали за это, а все-таки не раз говорил я ей: "Берегись, город велик, злых людей много, смотри в оба за Яковом!" Так оно и случилось. Однажды пришла на рынок безобразная старуха, накупила столько овощей, что не могла сама снести их домой; у жены моей сердце жалостливое, вот она и послала с ней мальчика, и с тех пор - только мы его и видели.

- И это случилось семь лет тому назад, говорите вы?

- Да, весной исполнится семь лет. Уж мы искали его, искали, ходили из дома в дом и везде расспрашивали о нем. Многие знали хорошенького мальчика, любили его и помогали нам в розысках, но все было напрасно. Да и старухи, которая купила у нас овощи, также не могли отыскать. Только одна старая-престарая женщина, прожившая уже на свете девяносто лет, сказала, что это, вероятно, злая волшебница, которая каждые пять-десять лет приходит в город, чтобы закупить себе разные травы.

Сказав это, отец Якова снова взял в руки башмак и обеими руками вытащил дратву. И тут только Яков, наконец, понял, что то, что казалось ему сном, произошло в действительности и что он в самом деле под видом белки прослужил у старухи семь лет. Сердце его преисполнилось горя и гнева: как, целых семь лет его юности украла у него старуха, и что же он получил взамен? Разве то, что он может чистить туфли из кокосовых скорлупок, мести стеклянные полы, или то, что он научился от морских свинок всем тайнам поварского искусства?

Так простоял он несколько минут, раздумывая о своей судьбе, пока отец не спросил его.

- Не угодно ли вам заказать мне что-нибудь, молодой господин? Может быть, пару новых туфель или, - прибавил он, улыбаясь, - футляр для вашего носа?

- Какое вам дело до моего носа? - спросил Яков. - Зачем мне к нему футляр?

- Ну, - возразил сапожник, - у каждого свой вкус. Что до меня, то, будь у меня такой ужасный нос, я бы непременно заказал для него футляр из розовой кожи. Посмотрите, у меня как раз есть хорошенький кусочек. Правда, для вашего носа потребуется не меньше аршина, но зато, по крайней мере, вы будете в безопасности. Ведь вы, наверно, стукаетесь носом о каждый косяк, о каждую карету, от которой хотите посторониться?