Альберт Иванов - Всемирные следопыты Хома и Суслик

Подошли к ручью. Суслик воду ногой попробовал.

- Брр! Холодная...

А затем Хома его из воды выгнать не мог. До посинения плавал Суслик. И потом на берегу дрожал.

- Солнце с-совсем не греет! И уселся на самом солнцепеке. Сидел, пока не задымился.

- Ну и печет! Прямо пекло какое-то! - заныл он. Для него все на свете не так устроено.

Отправились, наконец, за орехами. Теперь уже и впрямь по самой жаре. И, пока еще недалеко отошли, Суслик раза три бегом возвращался. Окунуться.

В орешнике он опять заныл:

- Лучшие орехи - очень высоко. Только для белок!

Вот чудила! Самые лучшие орехи - внизу. На ветках у земли. Там никто не ищет. Все бросаются к тем, что на виду. А внизу-то их полным-полно!

Хотел было Хома ему показать, но...

- Лиса! - вскричал Суслик. Бухтеть бухтит, а начеку.

Чудом, как всегда, сумели удрать. Лишь клочок шерсти успела Лиса у Суслика вырвать. На ходу.

- Семь шкур сняла! - ощупывал Суслик себя дома, в норе. А сам жив-живехонек.

- Лиса и та тебе не угодила, - попенял Хома.

- Как? - оторопел лучший друг.

- Семь не семь, а одну шкуру вполне могла снять!

- Вон ты как! - обиделся Суслик. - Мне плохо, а тебе хорошо?

- И тебе хорошо! - подчеркнул Хома. - Это нам свыше дано, - загадочно добавил он.

- Свыше?

- А то как же! Все свыше дается: и вишни, и горох, и орехи... Они же вверху. Даже к тем орешкам, что внизу висят, нам тянуться надо.

- Верно, - озадачился Суслик.

- А солнце? Выгляни из норы. Оно сверху греет!

Суслик подумал.

- Ну а нора? - коварно заметил он.

- И нора. Она сверху вниз идет.

- Правда, - прошептал Суслик. И, расщедрившись, угостил Хому березовым соком. Полную чашку налил. Большую.

- Гляди-ка, - вновь удивился он. - И сок сверху льется. А не снизу вверх.

- Именно!

- Ну ладно. Все нам свыше дано. А кем?

- До чего же ты непонятливый! Я уже давно про это говорил, когда Великую тайну открыл. Помнишь?.. Кто все на свете создал и устроил, Тот и дает.

- Но Его же не видно!

- Как - не видно? - всплеснул лапами Хома. -Да ты выйди и оглянись вокруг. А земля, вода, деревья и воздух - откуда взялись?

- Но Его-то не видно, - снова заметил Суслик.

- Погоди, ты разве никогда не заходил ко мне поболтать ночью? терпеливо спросил Хома.

- Заходил. И сразу уходил. Если ты спал.

- И ты меня видел?

- Не видел. Темно...

- А чувствовал, что я дома?

- Конечно.

- А как ты узнавал? - допытывался Хома.

- Ты дышал.

- А бывало так, что и дыхания моего не слышал?

- Бывало, - кивнул Суслик. - Сверчок заглушал.

- А без сверчка?

- Тоже, - растерялся лучший друг. - Странно. Помнится, вхожу, темно, не слышно ничего. А все равно чувствую - здесь ты. Когда тебя нет, нора будто и не та. Пустая, что ли.

- Вот! Не видно, не слышно, а ты все равно чувствуешь. А теперь широко подумай, с размахом. У меня - всего-то нора, а у Него -весь мир! И это так же чувствуется. Только настройся и сразу поймешь: Его неслышное дыхание повсюду, - проникновенно сказал Хома. -Во всем!

- Теперь понял, - притих лучший друг. - Повторить сможешь? встрепенулся он.

- Нет, - покачал головою Хома. - А вот другое скажу. Как Он о тебе, дурашке, заботится!.. Живи и не скули. Радуйся.

- Говоришь, обо мне заботятся? А Лиса у меня шерсти клок выдрала. Хороша забота!

- Глядите на него! - поразился Хома. - Вновь уцелел, ни разу его не съели, а еще и жалуется!

- Я не жалуюсь, - спохватился Суслик. - Я просто так.

- Если б тебе, хоть иногда, не доставалось от Лисы, ты бы вконец обнаглел и обленился, - убежденно произнес Хома.

Суслик вновь глубоко задумался. И затем вздохнул.

- Ты прав, пожалуй.

Глубокие мысли ему трудно давались. Очень.

- И как ты до всего этого додумался? - с уважением взглянул он на Хому.

- Много думал...

Они умолкли.

За входом в нору слабо посвистывал ветерок. Солнечные зайчики мельтешили на пороге. В кладовке запел сверчок.

И было хорошо.

Как Хому строго судили

Мало того, что Медведь был самый большой и сильный. Он еще был и Главный судья в их краю. Судил, рядил, все споры решал. Когда хотел. В свободное, от поисков дикого меда, время. Или от иных, таких же важнейших забот.

Обратилась Лиса к Медведю: осудить Хому. Строго наказать, чтобы другим неповадно было. За что? А за все!

Мешает он ей, Лисе, на Зайца охотиться, на Суслика, и даже на Ежа. И на него самого - Хому.

Это раз!

Насмехается над нею, Лисой. Рыжей называет. Рожи издали корчит. А вблизи язык показывает. Большой язык. Хотя сам и маленький.

Это два!

И вообще его давно пора к порядку призвать. За нахальство и живучесть.

Это три!

Прямо неистребимый какой-то. Из любого положения выкручивается. Основной закон нарушает: "Сильный всегда прав".

Это четыре!

Много себе воли взял. Много себе хомяк позволяет. Ну ладно, он всегда удирает, спасается. А других зачем спасает? Что если все звери-зверьки подражать ему станут?

Пять!

Пять обвинений, полагала Лиса, хватит с лихвой.

И так она надоела Медведю своим нытьем, что он в конце концов суд созвал.

Большую поляну заполнили жители рощи, поля и луга. Пришли все кому не лень. Кабану, например, было лень, и он не пришел.

- Глупое дело - по судам шляться, - прохрюкал он болтливой сороке. Она приглашала всех на редкое зрелище.

Последний суд был месяц назад. Вернее, мог быть. Над коварным Шмелем. На него случайно Медведь сел. Шмель успел-таки ужалить напоследок. И погиб. Поэтому дело замяли. Поскольку тяжелый Медведь его задавил.

Итак, назначили суд над Хомой.

На суд его не привели. Он храбро явился сам. И взобрался на пенек, чтобы все видели.

Медведь же восседал на поваленном дереве. И важничал. Большую голову то одной, то другой лапой подпирал.

- Пощады не будет, - бормотал Медведь, скорый на расправу. - Я сердитый, но справедливый.

Сначала дали слово Лисе.

Она бегло перечислила все обвинения. Бегло -потому что бегала вокруг подсудимого, пока зло обвиняла.

И закончила так:

- А еще - непочтителен со старшими!

- Отметаю, - тут же прогудел сердитый, но справедливый Медведь. - Со мною он почтителен.

- Почти почтителен, - лукаво ввернула Лиса.

- Почти почтите... - не сумел повторить Медведь. - Ты нам голову скороговорками не забивай! - возмутился он. - Ты не дома!

Затем разрешили выступить Хоме.

- Я спорить не буду, а то надолго затянется. Лишь об одном прошу. Можно я судей сам выберу? - спокойно сказал он. А глазки хитрые-хитрые.

- Тебе меня мало? - пробурчал Медведь. - Ну хорошо, согласен.

Такое, в общем, бывало.

- Но только дружков не выбирай, - подчеркнул Медведь, сурово посмотрев на всех. - Знаю я их!

- Вы всех знаете, - услужливо поддакнул Волк. Он сидел справа от него. На подхвате.

- Пусть решат мою судьбу, - звонко начал Хома, - пусть решат... муравьи.

А вот такого еще не бывало. Никогда. Все засуетились, зашумели. Кто-то выкрикнул: