Юрий Яковлев - Саманта

От малейшего ветерка длинные листья пальм постукивали, как деревянные. И их стволы, покрытые бурым войлоком, напоминали о бизонах. Скроенные из жесткой зелени, поднимались кактусы, в них гвоздиками торчали колючки. Завершались же эти суровые растения нежно-розовыми цветами словно эти цветы выросли отдельно, а к кактусу их прибили гвоздями-колючками. Солнце шло на закат. От кипарисов тянуло теплом, как дома от натопленной печки, и пахло смолой, как от дров. Саманта даже протянула руку и ладошкой почувствовала тепло кипариса.

И чем дальше девочка углублялась в артековский парк, тем явственней все вокруг дышало, шуршало, пахло, излучало тепло - жило. Пели цикады, начинали свой концерт скрипучие древесные лягушки. Над головой девочек, как маленький черный самолет с выключенным моторчиком, пролетела летучая мышь.

Сгущались сумерки.

Саманта вошла в палату и осмотрелась.

- Эта постель свободна, - сказала вожатая, указывая на постель, стоящую у выхода в лоджию. - Можешь занять ее.

Вожатая была строгой и, как показалось Саманте, суховатой. И она плохо говорила по-английски.

И вместо того чтобы улыбнуться и поблагодарить, американская гостья промолчала. А когда вожатая ушла, спросила Наташу:

- Из какого окна видна луна?

- Ты увлекаешься астрономией? - удивилась Наташа.

- Я привыкла из своей постели видеть луну.

Наташа осмотрелась и сказала:

- Луна видна отсюда. Но эта постель занята.

- Я хочу спать там, откуда видно луну, - упрямо повторила гостья.

Потом ей станет стыдно за свое упрямство. Потом вообще многое переменится в Саманте. А пока она поджала губы и ждала, как поступят ее новые друзья.

- Хорошо, - сказала Наташа. - Я поговорю с девочкой, которая спит здесь.

- И с этой девочкой тоже поговори, - Саманта указала на соседнюю постель. - Я хочу, чтобы ты спала рядом со мной. У меня с собой мировая жвачка. Я подарю им по упаковке.

- Им не надо жвачки. Они и так уступят тебе место.

Саманта непонимающе посмотрела на Наташу. Готовность выполнить ее желания удивила маленькую гостью. Ей захотелось допытаться о причине этой готовности.

- Это потому, что я дорого стою? - спросила она.

- Как - дорого стоишь? Почему ты дорого стоишь?

- Пол Попрыгунчик сказал, что компании вложили в меня большие деньги, - доверительно сообщила Саманта.

- Что же, ты теперь денежный мешок? - в сердцах воскликнула Наташа.

- Какая ты странная, Наташа, - терпеливо сказала Саманта. - Ты говоришь так, словно хочешь обидеть меня. Но я не обижаюсь. У нас очень почетно, если в тебя вкладывают большие деньги. У вас разве иначе?

- У нас иначе, - ответила Наташа. - У нас вкладывают деньги во всех детей сразу...

Ночь. Откуда только берется столько тьмы, чтобы закрыть ею всю землю, все небо, все море? И только луна - ночное солнце - взошла, и проложила в море золотистую дорожку, и заглядывает в окно, словно подслушивает ночные разговоры подруг.

А ночные разговоры самые интересные и самые откровенные.

- Мне очень нравятся туфли Большой Наташи, - шепчет Саманта и смотрит в сторону своей подруги. - Слышишь?

- Слышу, - отвечает Маленькая Наташа и, стало быть, не спит.

- Я их мерила. Наденешь и сразу становишься взрослой. А надоест быть взрослой, скинешь их и наденешь кеды.

- Разве так бывает? - шепчет подруга.

- Со мной бывает, - отзывается Саманта. - Завтра я попрошу у Большой Наташи туфли, и ты увидишь, как я повзрослею. У меня даже голос станет низким, как у взрослой.

Луна зашла за тучу. Стало совсем темно. И Наташа не видит, что Саманта села на постель и болтает босыми ногами.

- Наташа обещала мне подарить свои туфли после Ленинграда, доносится из темноты голос Саманты. - Она говорит, что туфли расхожие, не новые. Ну и пусть... А как они стучат... Тук... тук... тук...

- Я знаю, как они стучат, - откликнулась Наташа. - Они здорово стучат.

- Девочки, спать! - раздается откуда-то из темноты голос дежурной.

И две подруги замирают.

Но ненадолго.

- Наташа, ты спишь?

- Нет. А ты, Саманта?

- И я не сплю. Давай думать об одном и том же, и нам приснится один сон. Тебе никогда не хотелось убежать?

- Куда убежать?

- На другую планету. Например, к маленькому принцу?

И снова тихо. И снова Самантин голос звучит в темноте:

- У нашего крыльца две белые березки.

- Русские?

- Нет, американские.

- А чем они отличаются от наших? - интересуется Маленькая Наташа.

- Не знаю. Мы же с тобой не отличаемся?

- Мы с тобой не отличаемся, - шепчет Маленькая Наташа. - Может быть, только чуть-чуть. Ты даже при девочках не можешь раздеваться и считаешь, что за добро надо сразу заплатить.

- Надо, конечно.

- Добром. А не жвачкой, не цветными фломастерами. И не обязательно сразу. Можно ведь через некоторое время.

- Это в Америке называется кредит. Есть кредитный банк, где берут в долг... Я не люблю долгов. Меня папа так воспитал.

- Когда тебе делают подарок, это же не в долг. Или в Америке не делают подарков?

- Делают! На день рождения. И на рождество. Но только свои, родные. Разве я для вас родная? Я же американка.

- Ты моя подруга. Остальное не имеет значения. Расскажи мне о своем доме.

Но Саманта рассказывает о другом. И до Наташи доносится ее приглушенный взволнованный голос:

- Ты знаешь, Наташа, что самое страшное в мире? Это когда космонавт выходит в открытый космос и вдруг отрывается от корабля. Он превращается в спутника и оказывается один во всей Вселенной. И все время движется вокруг Земли. Он умирает и продолжает двигаться вокруг Земли.

- Почему ты подумала об этом, Сэми?

- Когда я собиралась в Союз, мне казалось, что я выхожу в открытый космос. А оказалось все совсем иначе. Мне здесь совсем не страшно. Мне хорошо...

Сон сморил маленькую американку. А Наташа долго сидела на своей постели и смотрела на спящую подругу.

Соленая вода

Если природа - художник, то утро она рисует самыми свежими, самыми сочными красками. Природа-художник меняет свои привычки, и трава под ее кистью становится синей, а морская вода - зеленой, мрачные скалы она окрашивает солнечной охрой, а по белоснежному облаку обязательно проведет малиновой краской - такой малиновой, что запахнет малиной.

Но свои лучшие краски природа приберегает для детей.

Я вижу площадку - с трех сторон кипарисы, а с четвертой море - и представляю себе Саманту на утренней зарядке. Она загорела - догнала ребят, - на ней трусы и майка, как у всех. Ее теперь и не отличишь от других ребят.

- Раз! Два! Три!

Десятки рук поднимаются вверх и разлетаются в стороны. Руки движутся, как крылья в полете.

- Раз! Два! Три!

И сразу все ребята приседают. Но эта команда общая: и для ребят, и для моря. И по этой команде волна приседает и поднимается. Приседает и поднимается: музыка общая для ребят и для моря.