Юрий Качаев - Таёжка

- Тише...

Отец и мать заговорили шепотом. И Таёжка вдруг смутно почувствовала, что надвигается непоправимая беда. Возможно, ей придется потерять одного из этих дорогих ей людей - она должна будет сделать выбор между ними. Но почему отец с матерью думают только о себе, как они смеют?! Ведь она тоже живой человек и все понимает...

Таёжка не смогла сомкнуть глаз до самого рассвета. Когда в окнах заголубело утро, она услышала, как оделся и вышел из комнаты отец. Таёжка плотно зажмурилась.

Отец несколько минут постоял на пороге, потом шагнул наружу. Следом за ним из комнаты босиком выскользнула мать.

- Вася! - тихо позвала она, но никто ей не ответил.

"Поссорились", - поняла Таёжка.

Мать потерянно стояла посреди комнаты, в полутьме смутно белела её рубашка. Девочке показалось, что мать всхлипнула.

- Мама, - сказала Таёжка, - ты ведь любишь папу?

Галина Николаевна вздрогнула и обернулась.

- Ты разве не спишь?

- Нет. Я давно не сплю.

Мать присела на кровать Таёжки, и на лицо её легла слабая полоса света. Глаза у матери были мокрые.

- Таечка, - сказала она, машинально гладя дочь по голове, - ты соскучилась по Москве?

- Не знаю, мама. Раньше я очень скучала. Но теперь ты здесь, и мне хорошо.

- Понимаешь, дочка, папа очень талантливый человек и в Москве принесет гораздо больше пользы, чем в этой глуши.

Таёжка покачала головой.

- Здесь папу любят, - сказала она. - И он очень нужен. Он ведь работает за двоих лесничих.

- Я знаю, - грустно согласилась мать. - Он всю жизнь работал за двоих. И вот награда - медвежий угол да комарье! Только ты не думай обо мне плохо: ведь я ехала сюда с искренней радостью, а теперь боюсь... Боюсь! - Мать схватила Таёжку за руки: - Таечка, умоляю тебя - поговори с папой! Может, он тебя послушает. Обещаешь?

Таёжка высвободила руки и села; лицо её оказалось вровень с лицом матери.

- Что ты на меня так смотришь? - спросила мать и опустила голову. Значит, не хочешь?

- Нет, мама. Да папа бы все равно не согласился.

Галина Николаевна ничего не ответила и быстро скрылась в своей комнате. Сердце Таёжки сжалось от боли. Она на цыпочках подошла к двери:

- Мама!

Мать резко повернулась:

- Ну, что тебе надо? Оставь меня в покое! Злая, неблагодарная девчонка!

Таёжка прикусила губу и, чтобы не разреветься, опрометью бросилась на улицу.

ЛЕСНОЙ ПОЖАР

- Ты чегой-то какая квелая? Обидел кто? - спросил дед Игнат, переправляя Таежку через реку. - К своим путь держишь, в зимовье?

Таёжка кивнула. Но, выбравшись на берег, она пошла совсем по другой, незнакомой тропинке - сейчас ей никого не хотелось видеть. Тропинка пробивалась сквозь высокую густо-зеленую траву. Роса ещё не успела высохнуть, подол платья сразу намок и облепил колени. От его прикосновения по коже бежал чуткий озноб.

Все глубже и глубже в лес уводила тропа; несколько раз она ветвилась, и тогда девочка не знала, в какую сторону идти. Впрочем, это было безразлично.

"Вот заблужусь и умру голодной смертью, - упрямо думала Таёжка. - Тогда-то папа с мамой помирятся, но будет уже поздно".

Потом Таёжка вспомнила своих одноклассников, и ей стало жалко себя. Больше всех, конечно, будет горевать Мишка. Никогда уж она не забежит за ним на лыжах. Никогда Федя не повезет их в Озерск, и не будет она воровать для Мишки табак.

Все гуще и угрюмеё становился равнодушный лес. Солнце уже стояло над вершинами деревьев, и спелые лучи его ползали под ногами, забираясь в каждую щелку. Таёжка присела отдохнуть возле крохотного лесного озерка. По его тяжелой воде стремительно скользили водомерки. Они походили на лихих конькобежцев-фигуристов, а само озеро напоминало каток, залитый тусклым и гладким льдом.

У берега под водой суетился жук-плавунец: строил воздушный колокол. Он то и дело поднимался на поверхность и высовывал наружу оливковое брюшко. Набраз воздуху, жук нырял и принимался хлопотать вокруг своего подводного домика.

Таёжка долго следила за жуком, потом вздохнула и побрела дальше. Очень хотелось есть. На какой-то просеке ей повезло: она набрала несколько горстей красной смородины. Впрочем, смородина была ещё зеленой и на вкус оказалась такой кислой, что сводило челюсти.

Таёжка все-таки съела ягоды. Но голод от этого не притупился.

Рядом торопливо лопотал о чем-то ручей. Таёжка напилась его студеной воды, хотя жажды не чувствовала. Напившись, она прилегла под старой, дуплистой березой и закрыла глаза. Ноги гудели от усталости, все тело охватила зыбкая, ленивая дремота, и Таёжка уснула.

Ей снилось, что она плывет на плоту по широкой реке и легкие волны, серебрясь на солнце, покачивают её покойно и плавно. Бревна плота с шуршанием терлись друг о друга и сильно пахли размокшей сосновой корой.

Мимо по берегу мелькали черемухи в позднем весеннем цвету, и ветер раскачивал их вершины. Но с деревьев срывались не цветы, а тысячи белых бабочек. Они летели к плоту и, обессиленные, падали в воду. Они кричали жалобно и хрипло, как птицы, попавшие в беду.

- Вставай, вставай! - прозвучал где-то рядом настойчивый голос.

Таёжка открыла глаза и увидела Мишку. Лицо у него было серьезное и встревоженное.

- Беда, Таёжка! У Белого ключа тайга горит. Там наши уже воюют.

Таёжка вскочила.

- Айда! - Мишка взял её за руку. - Я тут короткую тропу знаю.

Они помчались через кусты напрямик и скоро выбежали на тропинку.

- Ты как меня нашел? - спросила Таёжка.

- По следам. Дед Игнат сказал, что ты в эту сторону пошла. Я в деревню за народом бегал.

- Слышишь, пожаром пахнет... Сильно горит?

- Пока нет. Пал ещё низом идет... Устала?

- Ничего.

- Ровнеё дыши. И помалкивай.

...Года два назад у Белого ключа был лесосек. Тайга тут поредела, и на целые километры зажелтели ядреные смолевые пни. Их скоро захлестнул стремительный подсед - черемушник, смородина и малина. Поднялась на вырубках и трава, да такая, что с головой укрывала человека. Тонкое голенастое краснолесье вытянулось над этим травяным морем, словно высматривая невидимого врага.

А враг шел с востока.

Под его быстрыми лапами потрескивал сушник, дымились муравейники и чернела земля. Даже несмотря на полное безветрие, над этими мертвыми прогалинами плясали легкие хлопья пепла.

Когда Таёжка и Мишка добежали до Белого ключа там уже толпились люди. И Василий Петрович говорил:

- На самые опасные участки вызваны парашютные бригады. Наша задача не пропустить пожар на запад. Здесь редколесье, - думаю, справимся своими силами. К Белому ключу пустим встречный пал.

Василий Петрович встретился взглядом с дочерью, хотел что-то сказать, но промолчал.

Распределяя места для отрядов, Забелин отвел Сим Санычу и школьникам довольно легкий участок на правом фланге. Здесь рос только мелкий кустарник да и трава была не особенно густая.