Н Кальма - Книжная лавка близ площади Этуаль

Н. КАЛЬМА

КНИЖНАЯ ЛАВКА БЛИЗ ПЛОЩАДИ ЭТУАЛЬ

ОГЛАВЛЕНИЕ:

Пожалуйста, познакомьтесь с героями

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1. СЕСТРЫ ЛАВИНЬ

2. ДЕВЧОНКА В МУЖСКОЙ КУРТКЕ

3. НОЧНЫЕ ГОСТИ

4. ПО ТЕМНЫМ ПУТЯМ

5. ТРИДЦАТЬ ШЕСТЬ ПИСЕМ ЛИЗЫ КАРАЗИНОЙ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1. ПРИШЛИ ВРАГИ

2. ШТРАФНИКИ

3. ПОД ЗЕМЛЕЙ

4. ДРУЗЬЯ

5. ГОТОВЯТСЯ

6. В ТУМАННУЮ НОЧЬ

7. "ШЕЛ Я И НОЧЬЮ И СРЕДЬ БЕЛА ДНЯ..."

8. ЕСЛИ БЫ ВЫДАЛАСЬ СВОБОДНАЯ МИНУТА...

9. СКИТАНИЯ

10. У НОТАРИУСА

11. ИСТОРИЯ МАРСЕЛЯ

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

1. АНЕКДОТЫ

2. В ВИЛЬ-ДЮ-БУА

3. РУССКИЕ

4. ТАЙНЫЕ БОЙЦЫ

5. "АДСКАЯ МАШИНА"

6. ПИСЬМО ТОВАРИЩА ВАСИЛЯ

7. ЧЕЛОВЕК В ПОЛОСАТОМ ШАРФЕ

8. ОПЯТЬ КНИЖНАЯ ЛАВКА

9. В ПАРИЖЕ ГОРЯЧО

10. СТРАНИЧКИ БОЕВОГО ДНЕВНИКА

11. ТРЕВОЖНЫЕ НОЧИ

12. ПАВЕЛ ВСТРЕЧАЕТ ЗЕМЛЯКА

13. КРАСНЫЙ ПЕРЕПЛЕТ

14. У КОЛОНН МАДЛЕН

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

1. ИЗ БЛОКНОТА Д. ГАЙДА

2. БУДНИ МАКИ

3. ТОВАРИЩИ

4. РЕМОНТ У МАТУШКИ ДЮШЕН

5. НА ЛЕТНИХ КВАРТИРАХ

6. ВЕСЬ РОЗОВЫЙ АЛЬБИ

7. В ПОЛНОЧЬ

8. У "СВЯТОГО АНТОНИЯ"

9. ОН СТАНОВИТСЯ ВЗРОСЛЫМ

10. ГИБЕЛЬ ДРУЗЕЙ

11. "ОСТАП"

12. "ЗАМОК ФЕИ СНОВ"

13. КОМАНДИР ЛЕМЕТР

14. ДОМА

15. ЛИЗИН ХЛОПЧИК

16. ПИСЬМА, ЗАРЫТЫЕ ПОД СИРЕНЬЮ

Д о р о г о й д р у г!

Эта книга - о судьбах молодых и старых людей, об их

самоотверженности, благородстве и патриотизме. Чтобы роман был

правдивым, я попросила бывших участников Сопротивления помочь

мне. Они откликнулись горячо и охотно. Вспоминали свою жизнь в

подполье, приносили документы и фотографии, советовали,

поправляли меня, если я ошибалась. Некоторых из этих людей ты

встретишь здесь - они стали героями книги.

Мне хочется от всей души поблагодарить советских и

французских друзей, которые так помогли мне: Вадима

Александровича Барсука, Матвея Яковлевича Боярского, Базиля

Кальфа, Игоря Александровича Кривошеина, ныне покойного Гастона

Лароша, Николая Николаевича Роллера, Шарля Тийона, Георгия

Владимировича Шибанова, Михаила Михайловича Штранге, Константина

Константиновича Хазановичи.

Н. К А Л Ь М А

Пожалуйста, познакомьтесь с героями

Н и к о л ь Л а в и н ь

- Но послушай, Николь, нельзя же так! Надо быть более гибкой.

- Нет.

- Как же так, Николь, неужели ты не понимаешь: иной раз приходится поступиться даже принципами.

- Я сказала: нет!

И так всегда. Николь, неуклюжий, как цапля, подросток. Длинноногая, глазастая, непримирима, упряма, порывиста. Взрывается, как мина не замедленного, а самого молниеносного действия, нападает, горячится. Зато и друг, каких мало, - верный, великодушный, готовый поделиться последним.

Николь - совладелица книжной лавки, полученной в наследство от родителей, мелких парижских буржуа. Она стесняется этой "специальности", да что поделаешь: еще не успела она окончить школу, как разразилась война. Умерли родители, и пришлось ей вдвоем с сестрой взять на себя торговлю в лавке. Специальность лавки - старинные книги. И вскоре Николь стала разбираться в древних изданиях ничуть не хуже своего старого друга и клиента - профессора Одрана.

Ж е р м е н Л а в и н ь

Полная противоположность младшей сестре. Мягкая, ласковая в обращении, точно кошечка. Коготки? Да, конечно, и преострые, но глубоко скрытые в бархатных лапках. Вообще глубоко скрытые возможности. Никто даже не подозревает, что таит в себе эта кошечка. Робость, боязливость, жеманные ужимки - это до времени. А настанет минута, и Жермен может стать боевым командиром или хозяйкой конспиративной явки, да мало ли кем может стать, если понадобится, эта хрупкая, бледная до прозрачности девушка, кутающаяся в вязаную накидку, которую носила всю жизнь ее мать.

Л и з а К а р а з и н а

В год, когда начинается книга, ей пятнадцать лет. Родилась в Ленинграде, у Новой Голландии. Сама о себе говорит, что в жизни у нее никаких встреч, одни разлуки. В 1937 году родители, отец - журналист и мать - хирург, по ложному доносу были арестованы. Лизу наспех сунули в детдом. Оттуда она сбежала. Родных - одна тетка по отцу. Тетка зажмурилась, замахала руками: "Не могу, не могу, деточка, у самой семья. И почем я знаю, чем провинились твои родители? А о тебе государство, государство позаботится".

Лиза пристроилась в своем же доме, у дворничихи Нюры. Ждала, что вернутся отец и мать, бегала на третий этаж к запертой клеенчатой двери. Потом уже не ждала. Приглядывала за мальчишкой Нюры, мыла в подъездах полы. За это Нюра кое-чем кормила.

Но вот Лиза заметила: когда она ест, Нюра ходит мрачная. Поняла: лишний рот. Трудно было уходить из дома - а вдруг все-таки вернутся, будут искать дочь Лизу...

Ушла. Скиталась по рынкам, по столовым. Давали где ложку творогу, где хлеба, где супцу. А тут холода. Спряталась в подъезде большого учреждения, дождалась, чтоб все ушли, пригрелась у батареи, заснула. Здесь и нашел ее швейцар Евстрат Трофимыч - слава ему во веки веков. Так он шептал, молясь по вечерам в своей комнатенке, пока Лиза укладывалась на деревянном диванчике. А кому слава? Богу? Наверно, богу, кому же еще!

Д а н и и л Г а й д а

У этого все чисто, гладко, счастливо. И разлук никаких, до того дня, как ушел на войну отец. Легкое, без теней детство. Рыбалки на Ворскле, игры у старых мельниц в Беликах, выдумки про Остапа. Семья спаянная, умная, с полуслова понимающая друг друга. Едва померещились в Даньке эгоизм, ячество, родители тотчас Даньку окоротили, да не грубой педагогикой, а исподволь, незаметно. Сергей Данилович сумел очень рано приохотить сына к своему предмету - истории, к книгам. Мать, художница-самоучка, водила Даню с собой на этюды, показывала ему закаты над степью, легкое свечение весенней зари, рябь на сизой воде - тыкала, как слепого щенка носом в молоко, в прекрасное. Неведомо, как и почему вырос этакий принц Гамлет - мечтатель и правдолюбец, бесстрашный защитник обиженных, воитель с любой человеческой низостью. "Ох, как трудно ему будет в жизни!" - шептала мама-Дуся. Сергей Данилович усмехался: "Да, нелегко. Но пусть лучше будет такой, чем и нашим и вашим". И правда, Даньке было трудно, когда его за обличительную речь против учителя, склочника и подхалима, чуть не выгнали из школы. Было трудно, когда он вызвал на бой верзилу Коротенко, хамски унижавшего Лелю Воеводину, колченогую девочку из шестого "Б". А еще вздумал он вернуть "на путь истины" ворюгу Костьку - взрослого, плешивого, известного во всех отделениях городской милиции. Милиция и за Данькой учредила тогда надзор: водится пацан с вором неспроста. Кажется, родители в те поры немного струхнули, но Даня прямо объявил им, что Костька уже стал "человечнее" и что он надеется на успех. Потом Костька исчез из города - может, ему надоел этот парнишка с задумчивыми, вопрошающими глазами, а может, и впрямь решился он навсегда завязать. А Данька... О нем, о том, каким он стал, будет сказано в этой книге.