Николай Печерский - Красный вагон

Болото, к счастью, попалось небольшое.

Глеб вылез на берег, отряхнулся и тотчас же увидел на холмике небольшой, недавно накошенный стог сена.

Стог этот, очевидно, сложил лесной объездчик.

Ну да, так и есть. Вот и следы подков — четкие, свежие. По этим следам хоть на край света иди — не собьешься.

Варя тоже обрадовалась стогу, будто живому человеку. Она сразу повеселела. Развязала заплечную котомку и вытащила из нее краюху хлеба с черной, отставшей от мякиша коркой.

Хлеб намок, но вкуса своего не потерял. Не надо ни колбасы, ни печатных пряников. Только бы ел и ел его, вгрызаясь зубами в сладкую, влажную мякоть.

Поели, попили, а потом стали вслух размышлять — идти дальше или заночевать в этом стогу.

Где еще найдешь такую мягкую теплую постель?

Идти дальше не хотелось ни Глебу, ни Варе. Во-первых, устали, во-вторых, промокли, а в-третьих, поздно.

Глеб разобрал верхушку стога и вымостил там большое удобное гнездо.

Как в иркутской гостинице, где они ночевали с Лукой.

Только настольной лампочки нет и телефона.

Варя взобралась на стог. Глеб набросал сверху гору сена, обошел вокруг и полез под теплое колючее одеяло.

Улегся, растолкал над головой сено, чтобы не лезло в глаза, и спросил Варю:

— Ну как, хорошо?

— Ага, как на печке!

Тут и правда было хорошо. Крепко пахло сухой мятой, цветами и, как это показалось Глебу, теплым лесным солнцем.

Глеб думал, что сразу же уснет, но сон почему-то не шел к нему. Может быть, потому, что Варя все время ворочалась и толкала локтями прямо в лицо.

И вообще он зря затеял эту историю...

Разве ее найдешь, Зину-Зинулю?

Они ее ищут тут, а она, может быть, вон где...

И Зинулю не найдешь, и сам ни за что ни про что попадешь в беду.

Ну да, разве долго?

Глебу одна за другой начали вспоминаться таежные бывальщины. Много наслушался их в лесном поселке.

Сдадут охотники шкурки Алушкину, купят в лавке свежего табаку и давай рассказывать кто про что.

Но больше всего про тайгу, про свое нелегкое, а порой и опасное ремесло.

Глеб давно заметил: охотники рассказывают эти истории по-разному.

Про смелых и решительных, каким был и его отец, говорили с уважением и даже с завистью. Про людей же пустых и легкомысленных — с небрежной и злой усмешкой.

Да, вот так и с ними будет...

Соберутся охотники в кружок, закурят, а кто-нибудь и скажет:

«А все-таки дурак этот Глеб Бабкин был. Ему бы взять эту телеграмму, которую по телефону записали, и отдать Георгию Лукичу. Самое верное дело. Он бы уж придумал, как Зину-Зинулю разыскать».

И все с ним согласятся:

«Конечно, дурак. От него никогда пользы не было».

Глеб понимал, что все действительно так. Но сейчас уже ничего поправить и изменить было нельзя.

Утром Варя вылезла из стога помятая, взъерошенная, будто ворона, которая только что подралась с воробьями. Вытащила на ощупь из волос огромную лохматую колючку и очень недовольно, не глядя на Глеба, сказала:

— Я думала, ты все понимаешь, а ты, оказывается, ничего не понимаешь. Я сама везде ходила, я сама нигде не заблужусь, а с тобой раз пошла и заблудилась.

Глеб не остался в долгу и тут же попытался свалить всю вину на Варю и вообще разъяснить ей, какой он есть на самом деле.

— Не заблудилась! А я, думаешь, заблудился? Если хочешь знать, так я еще и не в такие походы ходил.

Тут Глеб начал бессовестно врать про походы, в которые он ходил с Колькой Пуховым.

Такие походы некоторым девчонкам и во сне не снились.

Во-первых, они выкурили из норы лису-огневку, во-вторых, поймали голыми руками вот такого зайца-русака, в-третьих, приручили настоящего волчонка.

— Он и сейчас живет в лесном поселке, — сказал Глеб. — Только он сейчас большой и сидит на цепи.

Варя слушала с любопытством и с той особой снисходительной улыбкой, с которой слушают охотников-врунов. А когда Глеб дошел до волчонка, хрюкнула под нос и спросила:

— Этого волчонка Филькой зовут, да?

Глеб понял, что хватил лишнего про волчонка, но идти на попятную уже не хотел.

— Если не веришь, ищи дорогу сама, — сказал он. — Сама виновата, а сама...

Варя наотрез отказалась идти одна.

— Не, Глеб, я сама не пойду. Раз ты завел, ты и выводи. Ты мужчина.

Без Глеба Варя наверняка бы пропала.

Глеб хоть и заблудился, но уже соображал, что надо делать и куда теперь идти.

Расчет у него был очень простой и точный: идти по следам к дому объездчика, поесть там, расспросить про дорогу и шагать домой. Зину-Зинулю все равно не найдешь. Это теперь было совершенно ясно.

Глеб даже знал, чем будет кормить объездчик.

Раз он косил сено — значит, у него есть корова, а если есть корова, то само собой понятно, что есть и молоко. Холодное, густое, с коричневой, подгорелой в печи корочкой.

Варя охотно согласилась с планом Глеба. Бросила через плечо пустую котомку и без колебаний пошла за ним.

По низкой и еще влажной от ночной росы траве тянулся в тайгу след лошадиных копыт.

Тайга в этих местах была густая, сумрачная. Сквозь ветви сосен и распустившихся лиственниц островками синело высокое безоблачное небо.

С каждым шагом все сильнее хотелось есть.

Хоть бы ломтик хлеба, хоть бы крохотный скрюченный сухарик!

Худо в начале лета в тайге. Ни голубики, ни смородины, ни вкусных, едва уловимо пахнущих смолой кедровых орешков. Лишь изредка попадается глазу веточка прошлогодней брусники да пересохшая морщинистая ягодка шиповника. Но от шиповника какой толк!

Придавишь зубами, и в рот с шорохом посыплются желтые колючие семечки. В такой ягодке наверняка не сохранилось никаких витаминов — ни «А», ни «В», ни «С».

Редко встречалась и черемша. Покажется на полянке стебелек-два, и все. Будто проковылял тут неуклюжей походкой медведь и подчистил ее всю вместе с корешками, не думая о чужой беде.

А может, и в самом деле хозяйничал косолапый в этом глухом лесном уголке? Для медведя черемша получше, чем для кого-нибудь копченая колбаса с чесноком. Не зря же черемшу называют медвежьим салом!

Глеб шел справа от лошадиного следа, а Варя слева.

Шел и поглядывал по сторонам — не зазеленеет ли где медвежье сало. Сочное, сладкое, хрустящее на зубах, как молодая редиска.

Глебу казалось, что Варе черемша попадалась чаще, чем ему. Варя то и дело наклонялась и что-то аппетитно жевала.

Он хотел было уже поменяться с Варей местами, но тут увидел большую, заросшую медвежьим салом поляну.

Глеб украдкой стрельнул глазами на Варю — не заметила ли и Варя этого добра, и тихо, чтобы не вызвать подозрений, пошел на медвежью пашню.

Прошел несколько шагов и вдруг замер.

Меж высоких темно-зеленых стеблей черемши, свернувшись в кольцо, лежала гадюка.