Роальд Даль - Дэнни - чемпион мира

В другой раз я сказал:

— Послушай, папа, как трещит кузнечик.

— Это не кузнечик, мой дорогой, а сверчок. А ты знаешь, что они слушают ногами?

— Правда?

— Сущая правда. И у кузнечиков ушки находятся по краям живота. Им ещё повезло, потому что мириады насекомых на земле не только глухие, но и немые и живут в мире тишины.

В этот четверг по дороге в школу в ручье за живой изгородью заквакала лягушка.

— Дэнни, ты слышишь?

— Да.

— Это квакша зовёт свою жену. Раздувает подгрудок и издаёт такой вот звук.

— Что такое подгрудок?

— Свисающая кожа на горле. Квакша может надувать её, как шарик.

— А что происходит, когда жена его слышит?

— Она скачет к нему. Она счастлива, что её пригласили. Я расскажу тебе кое-что смешное об этих лягушках. Зачастую им так нравится собственный голос, что жёнам приходится несколько раз толкнуть своих мужей, чтобы те прекратили квакать и открыли им наконец свои объятия.

Я засмеялся.

— Не смейся слишком громко, — сказал отец, подмигивая мне. — Мы, мужчины, мало чем отличаемся от них.

У школьных ворот мы расстались, и отец пошёл покупать изюм. Дети втекали в школьные ворота и направлялись по дорожке к главному входу. Я присоединился к ним, но шёл молча, ни с кем не разговаривая. Ведь я хранитель великой тайны, а одно неосторожное слово может испортить величайшую в мире экспедицию за фазанами.

Наша маленькая деревенская школа располагалась в одноэтажном доме. Над входной дверью в каменную кладку была вмурована плита с надписью:

«Эта школа была построена в 1902 году в честь коронации Его Величества короля Эдуарда VII».

Я читал эту надпись, наверное, тысячу раз. Она так и лезет в глаза, когда подходишь к школе. Думаю, для того её туда и повесили. Но до чего же скучно каждый день читать одно и то же, и я частенько думал, как было бы здорово, если бы на этом месте каждый день появлялась новая надпись, по-настоящему интересная. Мой отец мог бы придумать что-нибудь замечательное. Каждое утро он мог бы писать мелом на гладкой серой плите что-нибудь вроде:

«Вы знаете, что маленькая жёлтая клеверная бабочка катает свою жену у себя на спине?»

На следующий день:

«У гуппи есть забавная привычка. Когда он влюбляется, то покусывает объект своей любви за брюшко».

Или:

«Вы знаете, что бабочка Мёртвая голова умеет пищать?»

И ещё:

«У птиц почти отсутствует обоняние, но у них хорошее зрение, и они любят красный цвет. Им нравятся красные и жёлтые цветы, но не голубые».

А возможно, однажды он вынул бы свой кусочек мела и написал:

«У некоторых пчёл языки в два раза длиннее, чем они сами. Поэтому они могут собирать нектар с цветков, у которых очень узкие длинные бутоны».

Или:

«Спорим, вы не знаете, что в некоторых знатных английских домах дворецкий до сих пор гладит газеты, прежде чем положить их перед хозяином во время завтрака».

В нашей школе обучались около шестидесяти мальчиков и девочек в возрасте от пяти до одиннадцати лет. У нас были четыре классные комнаты и четверо учителей.

Мисс Бердси преподавала в начальном классе — учила пяти-шестилетних детей. Она была очень милой. В ящике её стола хранилась коробка с анисовым драже. Каждому, кто хорошо отвечал на уроке, она давала по одному драже, и счастливчик мог сосать его прямо на уроке. Весь смысл в том, что анисовое драже нельзя жевать. Его нужно держать под языком, пока оно не растает само собой, и тогда у вас во рту останется маленькое коричневое зёрнышко. Это и будет анис. И когда вы раскусите зёрнышко, то почувствуете его потрясающий вкус. Отец рассказал мне, что собаки обожают анис. Когда не могут найти лис, охотники разбрасывают анис на несколько миль вокруг и пускают охотничьих собак. Те идут на запах, потому что обожают анис. Этот способ охоты известен как охота с анисовой приманкой.

Семи- и восьмилетних детей учил мистер Коррадо. Он тоже был хорошим. И очень старым, лет за шестьдесят. Но это не помешало ему влюбиться в мисс Бердси. Мы догадывались об этом потому, что он давал ей лучшие порции мяса, когда приходила его очередь дежурить в столовой. И когда она ему улыбалась, он в ответ улыбался во весь рот, обнажая не только передние зубы, но и все остальные.

Учитель по имени капитан Ланкастер занимался с десятилетними и одиннадцатилетними детьми, включая и меня. Иногда его называли Ланкерс. Это был ужасный человек. С огненно-рыжими торчащими волосами, коротко подстриженными усиками того же цвета и огненной натурой. Огненно-рыжие волоски торчали из его ноздрей и ушей. Во времена войны с Гитлером он служил в армии и был капитаном. Поэтому до сих пор называет себя именно так, а не просто мистером Ланкастером. Мой отец говорит, что это глупо. Миллионы людей, принимавших участие в войне, ещё живы, но большинство из них стараются забыть об этом кошмаре, тем более о своих паршивых армейских званиях. У капитана Ланкастера был зверский характер, и мы его боялись. Обычно он сидел за столом и следил за нами своими светло-голубыми, почти бесцветными глазами, отыскивая какой-нибудь непорядок. Он сидел и сопел, словно собака, обнюхивающая кроличью нору.

Мистер Снодди, наш директор, преподавал в самом старшем классе. Его все любили. Это был маленький полный мужчина с большим красным носом. Из-за этого носа я всегда жалел его. Нос был таким большим и таким воспалённым, что казалось, вот-вот взорвётся и разнесёт в клочки самого мистера Снодди.

Мистер Снодди всегда приносил с собой в класс стакан воды и отпивал из него маленькими глоточками во время урока. По крайней мере, все думали, что это стакан с водой. Все, кроме меня и моего лучшего друга Сидни Моргана. Мы знали правду, и вот как мы её выяснили. Мой отец чинил машину мистера Снодди, а я всегда приносил ему в школу счета, чтобы не платить за почтовую пересылку. Однажды во время перемены я пошёл в его кабинет отдать ему счёт, и Сидни Морган увязался за мной. Не специально, просто так получилось. Когда мы зашли, то увидели, как мистер Снодди, склонившись над столом, наполняет свой знаменитый стакан жидкостью из бутылки с этикеткой «Гордон джин». При виде нас он аж подпрыгнул.

— Нужно стучаться, когда входите, — сказал он, отодвигая бутылку за кипу книг.

— Извините, сэр, — сказал я. — Я принёс вам счёт от отца.