Алексей Коркищенко - Внуки красного атамана

Санька с наскока вцепился в его сорочку. Устрашающе водя глазами и брызгаясь горячей слюной, прошипел:

- Жалко, что ты мой братуха, а то бы я показал тебе по-шахтерски крысу-мышу!

- Кому ты грозишь, Санька? Я старше тебя на год с лишним, так уважай.

Санька покраснел так густо, что скрылись коричневые кляксы на лице. С чувством независимости проговорил:

- А ты не дразнись. Какая я тебе крыса-мыша?.. Старше, старше... Ну и что, если старше? Заслужи, так буду уважать.

- Ну ладно, ладно, - примирительно сказал Егор. - Я тебе по-свойски, без обиды, а ты кидаешься...

...Вообще-то, Санька - парень что надо! Истинный Запашнов... Правда, немного горячий, но это пустяки, главное, честный, смелый и гордый - не дает себя в обиду.

Егор пригляделся к нему сверху. Приодет - фу-ты ну-ты! Брюки наглажены, сорочка на нем белая, в голубую полоску. Штиблеты модные - с тупыми носами... Что ж, дядя Назар зарабатывает крупно. В штреке уголек ковыряет. В почете он на шахте "Нежданной". Застрельщик соревнования. С самим Стахановым лично знаком. Дядю Назара Егор знал мало. В двадцать шестом году, когда он только родился, дядя Назар скрылся с дочкой бывшего урядника Шляхетникова - украл ее, так как тот не хотел родичаться с коммунистом Запашновым. Показался он в станице года через три, после рождения Миши, старшего Санькиного брата. Шляхетникова к тому времени за всякие недоразумения с Советской властью сослали в Сибирь...

Егор, отдуваясь, спустился вниз.

- У-у, набил живот! - сказал Санька, крепко пожимая руку. Показывая, между прочим, ему свою силу. - А ты здорово вырос...

- Я-то вырос?! Ты на себя оборотись. Вот ты вырос, настоящим мужиком стал. Небось, жениться собираешься, а?

- Тю на тебя, братуха!

Они посмеялись, тиская друг друга.

- Ты с отцом приехал? - спросил Егор.

- С ним, с паханом. В отпуске он. Ему путевку в санаторий давали, а он отказался: поеду, говорит, к тете Фекле лечиться. На пользу, мол, ему идут ее настойки и наливки. Уже в подвал залез, сидит там с дедом и Феклой. Гудят, регочут.

Пошли искупаться. Донец - сразу же за левадой. Разделись у старых тополей, полезли в воду. Санька плавал неважно, побаивался глубины; и Егор на этот раз не насмешничал, обвиняя братана в трусости. А раньше ему было почему-то интересно поиздеваться над ним, посердить его. Но, право же, где было Саньке научиться хорошо плавать? В вонючей, черной от угля речке Грушевке, протекающей мимо их шахтерского города, где и воробью по колено?..

И обидчивый, самолюбивый Санька, быть может, в благодарность за его деликатное поведение чуть позже, когда они возвращались с купания, поделился с ним своей тайной:

- А ты знаешь, под домом Феклуши есть тайный подвал и подземные ходы.

- Да ну?! - поразился Егор. - Откуда тебе известно?

- Оттуда и известно. - Санька ухмыльнулся. - Шарил-шарил и нашарил.

...Достав из рюкзака фонарик, Санька завел Егора в каморку, заставленную всякими старыми вещами. На крючьях по стенам висели оклунки о разным добром, пучки засушенных трав. Освободив одну сторону каморки, Санька сказал:

- Вот здесь, Ёрка, вход в подполье. Попробуй найди его и открой.

Широкие, крепкие доски пола, прибитые гвоздями к лагам, выглядели одинаково. Егор потоптался по ним, попрыгал.

- Ни за что не догадаешься, как найти лаз и открыть его. Все доски как будто прибиты гвоздями. Но есть фальшивые. Тут хитро придумано. Смотри внимательно.

Санька поднялся на расшатанный венский стул, снял оклунок с тыквенными семечками с кованого крюка и стал проворачивать его вокруг оси. Где-то в стене звякнула пружина, под полом что-то щелкнуло - и торец крайней от стены доски отошел от средней лаги. Санька спрыгнул со стула.

- Теперь берем эту доску, приподнимаем и вынимаем второй конец из-под стены... А ну, помоги, а то тяжела доска.

Запор был устроен в дубовой лаге, от нее в каменную стену отходили рычаги, а в доске - забиты ушки, в которые заходили защелки запора, когда закрывался лаз.

- Да, придумано хитро, - сказал Егор, заглядывая в темное подполье. - И как только ты догадался найти его и открыть?!

- У меня ж нюх есть на такие хитрости. Ну и привычка все трогать, крутить, поворачивать, всюду заглядывать... А вообще-то, было так. Заглянул я в эту каморку в прошлом году. Босиком был - на дворе жара-жарынь. Зашел, стою, приглядываюсь, полутьма тут, окно ставней прикрыто. И тут слышу ногами из-под пола прохладным сквозняком потягивает. Ага, думаю, тут что-то есть! Ну и начал шарить, все трогать, крюки на стенах туда-сюда проворачивать. Ну один, вот этот, провернулся... - Санька осветил фонариком каменные ступеньки, уходившие вниз.

Они спустились в небольшое пустое помещение. Его стены были выложены блоками пиленого ракушечника. Луч фонарика высветил два хода, вырубленных в желтых каменных отложениях. Первый, короткий, ход вел влево, под дом, второй, длинный, - фонарь не досвечивал до конца - шел прямиком за фундамент глухой стены.

Приложив палец к губам, Санька поманил Егора в короткий ход, заканчивавшийся невысокой дверью на кованых завесах, часто усеянной шляпками болтов. Вдруг из-за двери послышался смех, оживленный разговор. Егор вздрогнул.

- Что это? Откуда?

Санька прыснул смехом, зашептал:

- Своих не узнаешь? Тут вход в большой подвал, где Феклуша держит свое варенье, соленье и настойки... Слышишь, весело им! Пахан знает, куда ехать. Прохладно тут и есть что вкусного выпить.

- Как открывается эта дверь? - спросил Егор. Санька осветил рычаг, торчавший из стены сбоку.

- Потянешь его вниз - и дверь открыта. Но с той стороны дверь ни за что не найти - она замаскирована блоками ракушечника. Они держатся вот на этих болтах. Видишь шляпки? Открывается дверь оттуда так, как и в подполье лаз: стоит развернуть один из крюков - там такие же крюки из стен торчат, на них полки лежат - и пожалуйста, мотай на все четыре стороны...

Второй ход имел в длину метров двадцать и шел немного под уклон. Егор и Санька продвигались по нему почти не сгибаясь, но дверь, на которой также виднелись шляпки болтов, была невысокой. Запор у нее был устроен, как и в двери, ведущей в большой подвал. Санька нажал на рычаг, тихо зазвенела скрытая в стене пружина, и дверь чуток отошла от косяка. Они надавили ее плечами. Скрипнули завесы, подземный ход осветился зеленоватым дневным светом, и горячий воздух, пахнущий чебрецом и полынком, обвеял братанов. Они выбрались наружу и оказались под зеленым колпаком из кустов карагача и держи-дерева, заплетенных колючей ежевикой, на крутоватом склоне балки, из которого торчали выходы желтых пластов ракушечника. Сквозь густую листву Егор едва разглядел противоположный, тоже весь в зарослях кустов и колючих трав, склон балки и в конце ее - синеву реки. Наружная сторона двери была скрыта от случайных глаз неровными кусками желтого пористого камня. Они, по-видимому, были закреплены на болтах.