Николай Дубов - Сирота

— Чему же ты радуешься? — спросила учительница. — Садись на место.

Трыхно нисколько не устыдился, а улыбнулся еще шире. Учительница спросила, кто может решить. Со всех сторон поднялись руки. Лешка — не очень решительно — поднял тоже.

— А, новенький! — заметила учительница. — Иди к доске.

Лешка, чувствуя спиной взгляды, быстро решил пример и оглянулся.

Жанна с передней парты улыбалась, Сима одобрительно кивала.

— Хорошо, — сказала учительница. — Только не надо так стучать мелом…

В этот день Лешку вызывали еще раз, по русскому, и он опять хорошо ответил: несмотря на длительный перерыв, он помнил многое. Его хвалили все: и учителя, и Ксения Петровна, и Людмила Сергеевна, которые подробно расспросили его о первом дне занятий в школе.

Первые недели проходили знакомое Лешке по недолгим занятиям в Ростове и Армавире, готовить уроки не было нужды, и он незаметно привык к мысли, что учить их незачем будет и дальше. Дальше было совсем не так. Учительница географии вызвала его, чтобы он показал самую большую реку Западной Европы. Указка в руках Лешки некоторое время поколебалась между Днепром и Дунаем, потом поползла вверх по Днестру.

Класс зашевелился, Сима в ужасе схватилась за щеки.

— По-твоему, реки текут из моря? — спросила учительница. — Надо показывать от истока к устью. Какую реку ты показал?

Лешка скосил на карту глаза, но прочитать не смог. От ближних парт донеслась еле слышная подсказка "…тр …тр …р-р".

— Днепр! — догадался Лешка.

— Вот как! Вместо Дуная показал Днестр, да и тот переименовал в Днепр… Покажи Печору.

Лешка начал с Вычегды, потом переметнулся на Сухону и слишком поздно понял ошибку. На лице у Симы было отчаяние, класс смеялся, а учительница уже ставила отметку. Борис Костюк, приподнявшись с передней парты, заглянул и потом, чтобы не видела учительница, поднял вверх два пальца…

Лешке было неловко, как бывает при досадном промахе, мелкой неудаче. Неловкость быстро прошла. На следующей неделе он получил двойки по украинскому и по математике. Привыкнув еще в Ростове к превратностям ученической судьбы, Лешка не огорчался.

После очередной двойки, когда они возвращались из школы, Митя.

Ершов подошел к нему и внушительно сказал:

— Ты это брось!

— Что?

— Двойки хватать!

— А тебе что?

— То есть как — что?.. Слышите, ребята?

Ребята слышали. Сжав губы, сердито щурясь, они окружили Митю и Лешку.

— Мы что, домашние дети, чтобы плохо учиться? Мы — государственные!.. Понятно?

Лешка пожал плечами:

— Ну так что?

— А то, чтобы двоек больше не было! А то мы с тобой иначе поговорим…

Лешка вспомнил «разговор» с Толей Савченко, и ему стало жарко.

— Словом, кончай это дело, не нарывайся! — внушительно посоветовал ему Митя и пошел вперед.

С ним ушли все ребята, кроме Яши. Уходя, Кира несколько раз оглянулась. Когда ребята напали на Лешку, она молчала. И даже, кажется, жалела… Очень ему нужно, чтобы она жалела!

— Ты не должен обижаться, — мягко сказал Яша. — Понимаешь, ты ведь не один, не сам по себе, а с нами. Значит, мы за тебя отвечаем.

Если тебе трудно, мы поможем — и я и другие.

Лешка покосился на Яшу — тот и не думал смеяться.

Яша никогда не смеялся над другими и не говорил пренебрежительно, свысока, хотя знал больше, чем остальные. Лет ему было столько же, сколько другим, но говорил он умудренно, словно ушел вперед и, протягивая руку из своего далека, терпеливо и добродушно ждал, пока к нему подойдут. Знал он не по возрасту много, и ребята называли его "академиком". В классе его вызывали последним, если уж никто не мог ответить, и он отвечал всегда.

— Мне кажется, — продолжал Яша, — тебе трудно потому, что ты мало читаешь…

— А когда читать? На уроки времени не хватает…

— Но я же читаю! И другие тоже… Тебе только кажется, что времени не хватит и помешает учиться… Когда человек развивается, ему легче воспринимать и не надо зубрить…

— А я разве не хочу? Так у нас же книг нет.

— В школе мало, — согласился Яша. — Пойдем со мной, тебя запишут в библиотеку.

Через два дня окружающее перестало для Лешки существовать. Он читал книжку "Белый рог", и каждая страница открывала перед ним двери в новый мир, в котором не было места ни будничному, ни скучному. Лешка не подозревал об умении писателей видеть необыкновенное в обыкновенном, изумляться ему и радостно удивлять других. Ему казалось, что герои книжки — люди удивительные, не похожие на других, и такими сделала их профессия. Лешка тоже захотел стать таким — он твердо решил учиться на геолога. Яша одобрил это решение, но сказал, что геологу нужно очень хорошо знать математику, физику и химию. Лешка приналег на уроки и некоторое время снисходительно поглядывал на Валерия, который "парился" у доски на каждом уроке математики.

Добытая где-то Витькой замусоленная, растрепанная и вспухшая, как мочало, книжка Сетон-Томпсона о животных захлестнула Лешку новыми восторгами, а кинокартина "Лесная быль" окончательно заслонила недавние. Нет, не геологом, а натуралистом и охотником следовало Лешке быть! Потом Джек Лондон зажег мерцающее таинственным светом полярное сияние над бескрайними льдами Арктики, а "Два капитана" Каверина указали Лешке его окончательное призвание полярника… Паустовский рассказал о превращении гиблой Колхиды в апельсиновый сад, а в рассказах Станюковича заплескалось, зашумело море, и Лешка снова услышал призывный голос маяка…

Бесконечная и необъятная, единая и многоликая жизнь звала его тысячью голосов, простирала перед ним тысячи дорог, и Лешка с замирающим сердцем метался между всеми дорогами, откликался на все голоса. До уроков ли уж тут!

Ксения Петровна увидела Лешкин табель за первую четверть и всплеснула руками:

— И тебе не стыдно?

В тот же вечер его позвали к Людмиле Сергеевне. Лешка не видел ее целый день и, войдя, поздоровался. Людмила Сергеевна ответила не глядя. В комнате сидели Сима, Жанна и все члены совета отряда. Они тоже не смотрели на Лешку. Только Кира и Алла коротко взглянули и сейчас же отвели глаза.

— Что будем с ним делать? — спросила Людмила Сергеевна, кивнув в Лешкину сторону и опять даже не взглянув на него.

— Пусть он сам скажет, как это получилось, — предложил Митя.

— Он уже высказался. — Людмила Сергеевна взяла лежащий перед ней Лешкин табель и показала. — Что он еще может сказать? Что он неспособный? Что к нему придираются?

Все посмотрели на табель, потом на Лешку.

— Молчите? Тогда я скажу. Вы плохие товарищи! Да, да!.. Вы гордитесь, что, мол, вы все за одного… Где, в драке? Там, конечно, вы вступитесь. А если он плохо учится, портит себе будущую жизнь — вам нет дела?

— Мы говорили, — вставил Митя. — Воздействовали…