Гектор Мало - Без семьи

- Позвольте мне слазить за ним.

- Ты сломаешь себе шею.

- Не беспокойтесь!

Лезть на большое дерево, ствол и ветки которого были покрыты снегом, было и опасно и трудно. К счастью, я с детства хорошо умел лазить по деревьям. Несколько маленьких веток росло вдоль ствола; они послужили мне ступенями. Сыпавшийся сверху снег слепил мне глаза, но скоро с помощью Виталиса я достиг первого разветвления. Дальше лезть было гораздо легче.

Поднимаясь, я ласково разговаривал с Душкой, который, не двигаясь, смотрел на меня блестящими глазами. Я почти добрался до него и уже протянул руку, чтобы его схватить, как вдруг он сделал прыжок и перескочил на другую ветку.

Я, вероятно, никогда не поймал бы Душку, если бы на ветвях не оказалось снега. Снег намочил Душке лапки, и это ему не понравилось. Тогда, перескакивая с ветки на ветку, он соскочил на плечо хозяина и спрятался под его курткой.

Теперь надо было искать собак. Сделав несколько шагов, мы дошли до того места, где проходили ночью и где видели примятый снег. Теперь, при свете, мы ясно поняли, как все произошло.

Собаки, выскочив из хижины, побежали друг за другом. Мы различали их следы на расстоянии двадцати метров. Затем рядом с их следами появились другие. Дальше был виден разворошенный и окровавленный снег.

Продолжать наши поиски было бесполезно: здесь бедных собак загрызли волки и унесли их в чащу. К тому же надо было как можно скорее отогреть замерзшего Душку.

Мы вернулись в хижину. Пока Виталис держал у огня Душку, я согрел его одеяло, в которое потом мы тщательно завернули его. Но, кроме теплого одеяла, Душке требовалась хорошая постель с грелкой и горячее питье, а этого у нас не было.

Мы неподвижно сидели возле очага, молча глядя в огонь. Бедные Зербино и Дольче, бедные наши артисты! Они делили с нами и горе и радость, а для меня в тяжелые дни одиночества были друзьями, почти что моими детьми, и вот теперь я - виновник их смерти.

Я не находил себе оправдания. Если бы я не уснул и сторожил их как следует, они бы не выбежали наружу. А в шалаше волки не посмели бы напасть.

Мне хотелось, чтобы Виталис ругал меня, я готов был просить, чтобы он побил меня.

Но он молчал и даже не смотрел в мою сторону. Он сидел, склонив голову над очагом, и, по-видимому, думал о том, что нам делать. Как давать без собак наши представления? Чем жить?

ГЛАВА XIV. ДУШКА.

Установилась хорошая погода, которую предвещал рассвет. Солнце сверкало на безоблачном небе, и лес, накануне такой печальный и мрачный, ослепительно блестел под снегом.

Время от времени Виталис просовывал руку под одеяло и щупал Душку. Тот все еще не мог согреться, и когда я наклонялся к нему, то слышал, как он стучал зубами от холода.

- Надо во что бы то ни стало добраться до деревни, - сказал Виталис вставая, - иначе Душка умрет здесь. Еще хорошо, если он не умрет дорогой. Идем!

Сильно нагрев одеяло и завернув в него Душку, хозяин засунул его к себе под куртку.

- Мы слишком дорого заплатили за этот гостеприимный кров... - произнес он дрогнувшим голосом.

Вскоре после того как мы вышли на большую дорогу, нам повстречалась повозка, и возчик сказал, что до ближайшей деревни меньше часа ходьбы. Мы прибавили шагу, хотя идти по снегу, который доходил мне почти до пояса, было трудно и мучительно.

Я изредка спрашивал у Виталиса, как чувствует себя Душка, и он отвечал мне, что Душка все еще дрожит от холода.

Наконец показались белые крыши большой деревни; еще немного усилий, и мы придем на место.

Обычно мы не останавливались в лучших гостиницах, а, желая устроиться подешевле, выбирали какой-нибудь бедный домик у входа в деревню или в предместье города. Но на этот раз Виталис направился к гостинице, на которой висела красивая, позолоченная вывеска. В открытую дверь кухни был виден стол, заставленный провизией, а на большой плите весело шипели кастрюли из красной меди, пуская к потолку облака пара. Даже на улице слышен был вкусный запах жирного супа, приятно щекотавший наше обоняние.

Виталис, не снимая шляпы, вошел в кухню и спросил у хозяина хорошую комнату с камином. Вначале хозяин гостиницы, очень представительный и красивый мужчина, не хотел даже глядеть на нас. Но важные манеры Виталиса внушили ему почтение, и он приказал служанке проводить нас.

- Ложись скорее. - приказал мне Виталис, в то время как служанка разводила огонь.

Я был поражен: не лучше ли сперва сесть за стол, а уж потом ложиться спать?

- Ну, скорее! - повторил Виталис. Пришлось повиноваться.

На постели лежала перина. Виталис укрыл меня этой периной до подбородка.

- Постарайся согреться. Чем скорее ты согреешься, тем лучше.

Пока я согревался под периной, Виталис, к великому изумлению служанки, вертел и перевертывал над огнем бедного Душку, словно хотел его поджарить.

- Ну как, согрелся? - спросил меня Виталис через несколько минут.

- Я просто задыхаюсь от жары.

- Это как раз то, что нужно.

Виталис быстро сунул Душку под перину и попросил меня покрепче прижать его к себе. Бедное маленькое животное, обычно упрямившееся, когда ему предлагали сделать то, что ему не нравилось, теперь безропотно покорялось всему. Душка лежал неподвижно, прижавшись ко мне; ему уже не было холодно, тельце его горело.

Хозяин спустился в кухню и принес оттуда горячего вина с сахаром.

Он хотел, чтобы Душка выпил хоть несколько ложек, но тог не мог разжать зубы и печально глядел на нас своими блестящими глазами, как бы умоляя не тревожить его Однако он высунул из-под перины свою лапку и протянул ее нам.

Виталис объяснил мне, что еще до того, как я вступил в труппу. Душка был болен воспалением легких и ему делали кровопускание. Теперь, чувствуя себя снова больным, он протягивал лапку, для того чтобы ему пустили кровь и вылечили. Это было необычайно трогательно! Виталис был не только тронут, но и сильно обеспокоен. Бедный Душка болен, и очень сильно болен, если отказывается даже от сладкого вина, которое так любил.

- Выпей вино сам и не вставай с постели, - приказал мне Виталис. - Я пойду за доктором.

Признаюсь, я тоже очень любил подсахаренное вино, и, кроме того, мне страшно хотелось есть. Я не заставил дважды просить себя и, выпив все до капли, снова залез под перину, где чуть не задохся от жары.

Виталис отсутствовал недолго. Он скоро возвратился вместе с господином в золотых очках. Это был доктор.

Боясь, что такое важное лицо не захочет беспокоить себя ради обезьяны, Виталис не сказал ему, к какому больному он его вызывал. Увидев меня в постели, красного, как пион, врач подошел и пощупал мой лоб.

- Горячка, - заявил он.

И покачал головой с видом, не предвещавшим ничего доброго.

Я решил вывести его из заблуждения, боясь, что он, пожалуй, пустит мне кровь.