Гектор Мало - Без семьи

Рыжуха, не сопротивляясь, послушно вышла на дорогу. Новый хозяин привязал ее к своей телеге, и тогда ей поневоле пришлось следовать за лошадью. Мы вернулись в дом, но еще долго слышали ее мычанье.

Не стало ни молока, ни масла. Утром - кусок хлеба, вечером - картошка с солью.

Вскоре после того как мы продали Рыжуху, наступила масленица. В прошлом году на масленице матушка Барберен напекла превкусных блинов и оладий, и я их съел так много, что она осталась очень довольна. Но тогда у нас была Рыжуха. "Теперь, - печально думал я, - нет ни молока, ни масла, и мы не можем печь блины". Однако я ошибался: матушка Барберен и на этот раз решила меня побаловать.

Хотя матушка очень не любила брать у кого-нибудь в долг, она все же попросила у одной соседки немного молока, а у другой - кусок масла. Вернувшись в полдень домой, я увидел, что она высыпает муку в большой глиняный горшок.

- Мука? - удивленно воскликнул я, подходя к ней.

- Да, - ответила матушка. - Разве ты не видишь? Чудесная, пшеничная мука. Понюхай, как она вкусно пахнет.

Мне очень хотелось узнать, что она будет готовить из этой муки, однако я не решился спросить ее, не желая напоминать о том, что сейчас масленица. Но она заговорила сама:

- Что делают из муки?

- Хлеб.

- А еще что?

- Кашицу.

- Ну, а еще?

- Право, не знаю...

- Нет, ты прекрасно знаешь и отлично помнишь, что сегодня масленица, когда пекут блины и оладьи. Но у нас нет ни молока, ни масла, а ты молчишь, потому что боишься меня огорчить. Тем не менее я решила устроить тебе праздник и заранее обо всем позаботилась. Загляни-ка в ларь.

Я быстро приподнял крышку ларя и увидел там молоко, масло, яйца и три яблока.

- Подай мне яйца и очисть яблоки, - сказала матушка. Пока я чистил и резал тоненькими ломтиками яблоки, она разбила и вылила яйца в муку, а затем принялась месить ее, постепенно подливая в нее молоко. Замесив тесто, матушка поставила его на горячую золу, чтобы оно подошло. Теперь оставалось только терпеливо ждать вечера, так как есть блины и оладьи мы должны были за ужином.

Сказать по правде, день показался мне очень длинным, и я не раз заглядывал под полотенце, которым был накрыт горшок.

- Ты застудишь тесто, - говорила мне матушка, - оно плохо поднимется.

Но оно поднималось превосходно, и от бродившего теста шел приятный запах яиц и молока.

- Приготовь сухого хвороста. - приказала матушка - Печь должна быть очень горячей и не дымить.

Наконец стемнело и зажгли свечу.

- Затопи печку.

Я с нетерпением ждал этих слов и потому не заставил себя дважды просить. Скоро яркое пламя запылало в очаге и озарило комнату своим колеблющимся светом. Матушка сняла с полки сковородку и поставила ее на огонь

- Принеси мне масло.

Кончиком ножа она взяла небольшой кусок масла и положила его на сковородку, где оно мгновенно растопилось.

Ах, какой восхитительный аромат разлился по всей комнате, как радостно и весело затрещало и зашипело масло! Я был всецело поглощен этой чудесной музыкой, но вдруг мне показалось, что на дворе раздались шаги. Кто мог потревожить нас в это время? Вероятно, соседка хочет попросить огонька. Однако я сейчас же отвлекся от этой мысли, потому что матушка Барберен погрузила большую ложку в горшок, зачерпнула тесто и вылила его на сковородку. Разве можно было в такой момент думать о чем-нибудь постороннем?

Внезапно раздался громкий стук, и дверь с шумом открылась.

- Кто там? - спросила матушка Барберен не оглядываясь.

Вошел человек, одетый в холщовую блузу, с большой палкой в руках.

- Ба, да здесь настоящий пир! Прошу вас, не стесняйтесь! - грубо произнес он.

- Ах, боже мой! - воскликнула матушка Барберен и быстро поставила сковородку на пол. - Неужели это ты, Жером?

Потом она схватила меня за руку и толкнула к человеку, стоявшему на пороге:

- Вот твой отец.

ГЛАВА II. КОРМИЛЕЦ СЕМЬИ.

Я подошел, чтобы обнять его, но он отстранил меня палкой:

- Кто это?

- Реми.

- Ты же мне писала...

- Да, но... это была неправда, потому что...

- Ах, вот как, неправда!

И, подняв палку, он сделал по направлению ко мне несколько шагов. Я инстинктивно попятился.

Что такое? В чем я провинился? Почему он оттолкнул меня, когда я захотел его обнять? Но у меня не было времени разобраться в этих вопросах, теснившихся в моем взволнованном уме.

- Я вижу, вы справляете масленицу, - сказал Барберен.

- Отлично, я очень голоден. Что ты готовишь на ужин?

- Блины.

- Но не блинами же ты будешь кормить человека, который прошел пешком столько километров!

- Больше ничего нет. Мы тебя не ждали.

- Как? Ничего нет на ужин? Он огляделся по сторонам:

- Вот масло.

Затем поднял глаза к тому месту на потолке, где мы обычно подвешивали свиное сало. Но уже давно там ничего не висело, кроме пучков чеснока и лука

- Вот лук, - сказал он, сбивая палкой одну из связок. - Четыре-пять луковиц, кусок масла - и получится хорошая похлебка. Сними-ка блин и поджарь лук.

Снять блин со сковороды! Однако матушка Барберен ничего не возразила. Наоборот, она поспешила сделать то, что ей приказал муж, а он уселся на скамью, стоявшую в углу, возле печки.

Не решаясь сойти с того места, куда он загнал меня палкой, я, опершись на стол, смотрел на него.

Это был человек лег пятидесяти, с некрасивым, суровым лицом. После увечья голова у него была наклонена набок, что придавало ему какой-то угрожающий вид

Матушка Барберен снова поставила сковороду на огонь.

- Неужели ты думаешь сделать похлебку с таким маленьким кусочком масла? спросил Барберен. И, взяв тарелку, где лежало масло, он вывалил его на сковороду. - Нет масла - значит, не будет и блинов!

В другой момент я, наверно, был бы потрясен такой катастрофой, но сейчас я уже не мечтал ни о блинах, ни об оладьях, а думал только о том, что этот грубый, суровый человек - мой отец.

- Отец, мой отец... - мысленно повторял я.

- Вместо того чтобы сидеть как истукан, поставь-ка на стол тарелки! обратился он ко мне спустя некоторое время.

Я поспешил выполнить его приказание. Суп был готов Матушка Барберен разлила его по тарелкам. Барберен подсел к столу и начал жадно есть время от времени останавливаясь, чтобы посмотреть на меня

Я был так расстроен, что не мог проглотить ни одной ложки, и тоже смотрел на него, но украдкой, опуская глаза, когда встречался с ним взглядом

- Что, он всегда так мало ест? - неожиданно спросил Барберен, указывая на меня.

- Ах нет, он ест хорошо.

- Жаль! Было бы лучше, если б он ничего не ел. Понятно, что ни я, ни матушка Барберен не имели ни малейшего желания разговаривать. Она ходила взад и вперед вокруг стола, стараясь услужить мужу.

- Значит, ты не голоден? - спросил он меня.

- Нет.

- Тогда отправляйся спать и постарайся сию же минуту заснуть, иначе я рассержусь.