Любовь Воронкова - Собрание сочинений в трех томах. Том 2. Село Городище. Федя и Данилка. Алтайская повесть: Повести

Лида смутилась: поняла, что зря обидела подругу.

— Ну, а как же теперь? — сочувственно прошептала она. — А вдруг тебя вызовут?

— Чечек Торбогошева, к доске, — сказал Захар Петрович, не поднимая глаз от журнала.

Чечек и Лида обменялись испуганным взглядом. Чечек почувствовала себя так, будто идет по краю обрыва, по каменной тропе, и тропа эта вдруг дрогнула и поползла под ее ногою…

Чуть-чуть побледнев, она вышла к доске.

«Зачем бояться? — убеждала она себя. — Надо еще подумать как следует — и решить. А бояться зачем? Это хуже всего — бояться!»

— Ты решила задачу, Чечек? — спросил Захар Петрович. — Объясни, как ты ее решила.

— Я не решила, Захар Петрович.

Учитель удивленно посмотрел на нее поверх очков:

— Это как же так — не решила?

— Я не решила, но я все-таки ее поняла, Захар Петрович. Вот давайте я сейчас ее на доске решу!

— Нет, почему ты все-таки не решила ее дома? Значит, ты считаешь, что домашние уроки делать необязательно?

Чечек знала, что будет неприятный разговор; знала, что Захар Петрович очень обижается, когда не выполняют домашние задания; знала, что ей придется стоять и краснеть перед всем классом под его язвительными речами… Но что же делать?

Чечек старалась держаться спокойно. Что бы ни было сказано обидного — это все-таки не то, что сказали ей однажды. «Умел воровать — умей и ответ держать!» — вот что однажды пришлось ей выслушать!.. А теперь — нет! Что угодно, а вот этого ей сказать нынче никто не может!

Захар Петрович еще поворчал, голос у него стал очень жалобный. Вот какие у него ученики есть: считают, что хотят — решают задачи, хотят — нет. И еще пожаловался: он, старый человек, из последних своих сил старается научить своих учеников, а они с ним считаться совсем не хотят.

Чечек стояла с опущенными глазами и вертела в руках мел, не замечая, что измазала этим мелом руки и черный фартук и даже на носу оставила белое пятно.

— Ну так, а теперь запиши условие, — сказал наконец Захар Петрович уже другим, своим обычным деловым тоном.

Чечек обрадовалась: кончилось! Теперь только надо как следует решить задачу.

Чечек сосредоточила все свое внимание на том, что диктовал ей Захар Петрович.

И вот стало так: класс, ученики, неясные их шепоты, поскрипывание парт, шелест страниц, пение птиц за окнами — все исчезло. Осталась только большая черная доска — и на ней белые цифры задачи. Чечек с минуту смотрела на эту доску.

— Подумай… подумай… — негромко, предупреждающе повторял Захар Петрович, — не спеши…

— Надо сначала узнать, сколько гектаров было вспахано в первый день…

Захар Петрович весело кивнул головой:

— Так, так. Ну, узнавай!

Чечек решила задачу смело и быстро. После каждого вопроса она взглядывала на учителя и, встретив его приветливые глаза и ободряющий кивок головы, уверенно продолжала дальше. Вот наконец последний вопрос…

И вдруг Чечек сбилась. Нахмурясь, закусив губу, она обежала глазами всю доску и опять почувствовала, как узкая, опасная тропа осыпается у нее под ногами.

Напряженная тишина класса окружала ее. Захар Петрович тоже молчал, лицо его как-то замкнулось. Он ждал.

«Провалилась… Провалилась!..» — в смятении думала Чечек. Это слово без конца повторялось в ее мозгу и мешало хоть что-нибудь сообразить.

— Ну, — негромко сказал Захар Петрович, — в чем же дело? Дописывай!

Чечек почти машинально дописала последний вопрос и поставила последнюю цифру — цифру ответа.

— Правильно! — громко и отчетливо сказал Захар Петрович. — Садись! — и, пряча в глазах улыбку удовольствия, склонился над журналом.

Чечек будто только теперь получила возможность дышать. И сразу вернулось все — и класс, и ученики, и их шепот, и движения, и пение птиц за окнами.

Вытерев тряпкой руки, она прошла на свое место. Смуглый румянец горел на ее щеках, черные глаза блестели. Садясь за парту, она улыбнулась Лиде. И Лида шепнула ей:

— Молодец!

Ночью была большая борьба: боролась весна со злым Хиусом — северным ветром. И Хиус одолел. Он нагнал холодных туч, и первомайское утро проглянуло на землю сквозь мелкую, частую дымку холодного дождя, а над Катунью опять тянулись серые волокна…

И все-таки это был праздник! Уже с утра то в одном конце деревни, то в другом слышались песни. Из домов доносились запахи пирогов и жареного мяса. Маленькие ребятишки, несмотря на дождь, бегали друг к другу, из двора во двор, — каждому нужно было показать свои праздничные обновки: у кого платье, у кого лента, у кого новые сапоги.

Евдокия Ивановна тоже встретила праздник — напекла и пирогов и ватрушек. Она постелила на стол новую скатерть с голубой каймой, начистила мелом самовар, и он блестел, как серебряный, отражая и пеструю посуду на столе, и окна, и белые занавески на окнах…

Костя, хотя и любил пироги с печенкой, а еще больше — сладкие ватрушки с творогом, все-таки недолго усидел за столом. Ему не терпелось: надо бежать в школу, там еще не все готово к сегодняшнему праздничному вечеру.

Наскоро позавтракав и запихнув в рот большущий кусок пирога, он встал из-за стола.

— Куда же ты? — огорчилась мать. — Не поел, не попил!..

— «Не поел»! — усмехнулся Костя. — А три пирога где? А две ватрушки?.. А ну-ка, посчитай!..

— Да уж неужели не можешь за столом как следует посидеть?

— Некогда, мама! — сказал Костя, надевая пиджак. — Некогда мне сегодня!

— В будни некогда, в праздник некогда! Да что это за народ такой растет!

— А ведь и нам с тобой рассиживаться некогда, — возразил отец. — Слышишь? Звонят. На собрание зовут!.. Или, может, ты не пойдешь? — Отец незаметно подмигнул Косте.

Мать живо поднялась из-за стола:

— Вот так! Не пойду, как же! Только вам, мужикам, на собрания ходить — ишь ты!.. Ах, батюшки, и правда звонят! А я еще и не одета как следует и не причесана! Все с вашими пирогами да с ватрушками… Уж там небось Анатолий Яковлевич пришел!

Костя забежал к Ване Петухову, который жил дома через два от него, и постучал в окно:

— Петухов, пошли в школу!

— Пошли! — отозвался Ваня.

Петухов выскочил на крыльцо, на ходу надевая курточку.

— Костя, ты подожди-ка — сказал он, — зайди-ка сюда!

— Когда заходить! Там у нас еще гирлянды не все повешены!

— Да на минутку!.. Ты зайди-ка сюда, посоветуй!

Он повел Костю на задворки:

— Видишь участочек? Тут у нас отец табак сажает. А что, если тут яблоньку посадить, как думаешь?

— Яблоньку?..

Костя огляделся, обошел участок кругом:

— Подожди. Где у нас юг и где север?.. Э, нет, Ваня, не очень хорошо — с севера место открытое.

— Может, с этой стороны тополей насажать?

— Можно. Или тополей, или клену. Тоже быстро растет.