Самуил Маршак - Горя бояться - счастья не видать

Солдат. Эка невидаль! Не я первый, не я последний. Да мне в походе о тебе и думать недосуг будет. Как говорится, лихо дело - полы шинели подоткнуть, а там - пошел!

Горе (беспокойно) . А ты когда ж это в поход собираешься?

Солдат. Ты что же, не слышала! Три королевства нам войну объявили. Вот бляху да пуговицы вычищу и пойду.

Горе. Не смей, солдат, в поход ходить! Я люблю дома жить, на печи сидеть да охать.

Солдат. Ничего, со мной ко всему привыкнешь - и к холоду и к голоду... Знаешь небось: воевать - так не горевать, а горевать - так не воевать!

Горе. Ох, служивый, ты мне не товарищ! Так и быть, научу я тебя, как от меня отделаться. Хочешь?

Солдат. Как не хотеть! Хочу.

Горе (тихо). Ты меня кому-нибудь обманом навяжи - в придачу дай. Как царь тебе дал, так и ты...

Солдат. Ну вот еще! Стану я из-за тебя стараться, людей обманывать. (Усмехаясь.) Живи со мной, ты мне не мешаешь.

Горе. Служивый! Родименький! Отдай меня кому-нибудь - беспокойно мне у тебя будет!

Солдат. Ишь как солдатского житья испугалась! Нет уж, я тебя никому не отдам.

Горе. Солдат, голубчик, пожалей ты меня!

Солдат. Да я тебя не держу. Я только из-за тебя людей губить не хочу.

Горе. Худо тебе со мной будет, ой, худо! Вон гляди - у ружья твоего затвор уже сломался!

Солдат. Верно, сломался. Вот горе-то какое! Ну, да не беда, починить можно.

Горе. Тебе все не беда. А что, ежели тебя самого на войне искалечат руки-ноги оторвут? Тогда что?

Солдат. И без рук, без ног люди живут.

Горе. А ежели и без головы останешься?

Солдат. Ну, значит, голова болеть не будет.

Горе. У тебя все шутки да прибаутки на уме. Ой, погоди, скоро заплачешь!

Солдат. Это я-то заплачу? Ну, мы еще посмотрим, кто из нас раньше заплачет! (Открывает табакерку, нюхает и чихает несколько раз подряд.)

Горе. Вот ты уже и плачешь! Хе-хе! Гляди, слезы у тебя по щекам в три ручья текут. Со мной всякий заплачет - на то я и горе-злосчастье!

Солдат. Ой, не хвались! Не от тебя у меня слезы текут, а от табаку царского. Крепок больно. Заморский сорт. Коли бы ты его понюхала, так и у тебя бы небось слезы рекой потекли.

Горе. Нет, брат, я никогда не плачу. От меня плачут.

Солдат. Врешь, от этого табачку и тебя бы пробрало.

Горе. Ан нет! Ну, давай на спор. Открой свою коробочку.

Солдат. Так я тебе и открыл! Я небось за этот табачок платил пятачок, а ты даром нюхать хочешь.

Горе. Не смей, солдат, перечить мне! Уж если я чего захочу, так не отстану, покуда по-моему не будет. Комариком оборочусь, а в коробочку твою заберусь.

Солдат. Комариком?

Горе. Комариком.

Солдат. Заберешься?

Горе. Заберусь.

Солдат. Других обманывай, а я не поверю, покуда своими глазами не увижу.

Горе. Ну, смотри! Приоткрой крышку - только самую узенькую щелочку оставь.

Солдат. Ладно. Этакой довольно с тебя?

Горе. Еще чуток! Довольно. Ну, смотри! Раз!.. Два!.. Три!..

На сцене темнеет. Горе-Злосчастье исчезает. В темноте искоркой пролетает золотой комарик.

Солдат. Есть!

На сцене опять светло.

(Захлопывая крышку.) Ну вот, теперь и сиди себе в табакерке, нюхай заморский табачок на здоровье! Что, чихаешь? На волю просишься? Нет уж, я тебя не выпущу. Дорого мне царский табак обошелся - нюхай теперь ты его. (Подносит табакерку к уху.) А? Что? Будь здорова! Чего? Еще раз будь здорова!.. Ну, на всякое чиханье не наздравствуешься! Спрячу-ка я табакерочку в карман и до тех пор не выну, пока домой из похода не ворочусь. Говорят, солдат черта год со днем в тавлинке проносил. Да не солдат пардону запросил, а черт...

Издалека доносится музыка.

Эх, жалко, с матушкой и Настей проститься не пришлось. Доведется ли свидеться? Матушка стара, немощна, а Настя не своей волей живет, своей судьбе не хозяйка. (Напевает что-то без слов, в лад музыке.) Ну, да авось горе не беда! Живы будем - встретимся, а помрем - другим долго жить прикажем. Шагом марш! (Вскидывает ружье на плечо и запевает.)

Раз, два,

Горе не беда,

Шла в поход пехота,

Брала города!

Прощай, родимая сторона!

(С песней уходит.)

Занавес.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Большая светлая горница. Посередине стол, празднично накрытый. Настя сидит у окна и шьет.

Настя (поет) .

По реке, реке просторной

Лебедь белая плывет,

А из рощи ворон черный

Лебедь белую зовет:

- Полно, лебедь, жить на воле.

Полно плавать по воде.

Поживи в тепле и холе

С черным вороном в гнезде.

- Любо жить в тепле и холе,

Лебедь ворону в ответ,

Но милее вольной воли

Ничего на свете нет!

Голос (за окном). Желаю здравствовать, хозяева! Дозвольте солдату воды напиться. Издалека иду.

Настя. Сейчас вынесу. А то зайди, служивый, передохни малость.

Голос. Покорно благодарим. Коли не помешаю, зайду.

Настя несет воду. В дверях сталкивается с Солдатом.

Солдат. Настенька!

Настя. Ванюшка!

Солдат. Вот не думал, не гадал. Здравствуй, Настенька, здравствуй, голубушка!

Настя. Здравствуй, родной ты мой, цел ли, здоров ли с войны воротился?

Солдат. Живем покуда. И на том спасибо.

Настя. А уж как я тебя ждала, Ванюшка, - не то что дни, минутки считала. Покуда матушка твоя жива была, все к ней бегала, все спрашивала, нет ли весточки, а как померла она, с той поры и спросить про тебя не у кого стало. Проснешься ночью и думаешь: может, он на поле раненый лежит и некому его водой напоить, некому рану перевязать. И не чаяла уж, что увидимся!

Солдат. Ты что же, в услужении здесь живешь, в хоромах этаких?

Настя. Нет, дома, у дяди. Уж так я рада тебе, слов не найду! Да ты сними шинель, а сам к столу присядь. Устал, верно, проголодался?

Солдат. Настенька, давай лучше сюда сядем, в уголок. Этот стол не для прохожего солдата накрыт. (Пьет из ковша.) Ох, и вкусна водица родная, слаще меду! (Ставит сундучок на пол.) А что, дядя твой в дворниках здесь служит или дом сторожит?

Настя. Нет, он этому дому хозяин.

Солдат. Вон как! С чего же это он разбогател? Клад в лесу нашел, что ли?

Настя. Клад не клад, а вроде того. С веревочки дело пошло.

Солдат. Как же это так - с веревочки?

Настя. Понадобилась купцу одному веревочка, а дядя в это время дерево в лесу рубил. Снял он с себя подпояску да и продал купцу за алтын.

Солдат. Алтын - деньги небольшие.

Настя. Да не в алтыне дело, а в том, что дядя купцу этому горе-злосчастье свое в придачу дал. Ведь от горя-то, от злосчастья только так и можно избавиться - с себя снять и другому навязать.

Солдат (усмехаясь). Это-то я знаю.

Настя. Знаешь? Ты? Да откуда же?

Солдат. А потому знаю, что мне самому горе-злосчастье в придачу дали. Да-да, Настенька. Оно и сейчас при мне.

Настя (всплескивая руками). Ванюшка! Да неужто тебе оно досталось?

Солдат. А кому ж, как не мне? Вот в этом кармане и ношу его. Под солдатской шинелью ему и место. (Достает из кармана завернутую в платок табакерку и подносит ее к уху.) Ну как, чихаешь? То-то же! Будь здорова! (Задумчиво вертит табакерку в руке.) На войне с горем был и домой не без горя воротился.