Борис Житков - Что я видел (сборник)

Я пошёл к собакам. А они обе — ко мне. Я хлеб назад запрятал и боялся дать, чтоб они за руку не укусили. И хотел кинуть. А я только хлеб поднял, большая собака — гам! — и схватила. Она за хлеб схватила, а руку не укусила. Я хотел крикнуть: «Ай, ай!», а не крикнул, потому что дядя Опанас и дедушка смотрели. А маленькая собака забежала сзади и тоже хлеб схватила. И прямо проглотила сразу. И они обе стали меня нюхать. И совсем мордочками тыкать.

Я нарочно руки раскрыл и им показывал, что больше нет. И пошёл в шалаш. А они в шалаш не смели ходить. И опять легли на солнышке.

Дедушка разрезал дыню. Она там розовая. И ещё больше пахнет. А в самой середине — длинненькие семечки. Их можно раскусить. У них кожура очень тонкая. И там в середине зёрнышко.

Дедушка сказал:

— Это что! А вот кабаковые семечки — так те самые вкусные.

И сказал, что потом даст и кабаковых семечек. А что сейчас будем дыню есть.

И мы все ели дыню. И я очень наелся дыней. Она вкусная. И в ней очень много соку.

Мы пошли смотреть, где арбузы растут. И смотреть самый большой арбуз. Мы тихонечко шли. А дедушка нагибался и арбузы немножко поворачивал. Это потому он арбузы поворачивал, что надо, чтоб солнышко их грело со всех сторон.

А самый большой арбуз я увидел, когда ещё до него не дошли. Он был большой, прямо как самовар. Больше моего мячика надувного. Если мячик даже со всей силы раздуть, всё равно такой не будет.

Дядя Опанас ухом прижался к самому арбузу, а потом пощёлкал арбуз пальцем. И потом сказал, что арбуз ещё неспелый, не звенит.

А я всё равно никаких арбузов не хотел. Потому что я очень дыни наелся.

Потом мне дедушка показал маленький-маленький арбузик. Он с мой кулак. Совсем кукольный. Дедушка его отрезал и подарил мне, потому что он уже больше расти не будет. Это чтобы я им играл.

Потом дядя Опанас сказал, что ему надо идти. А я как хочу: хочу — на бахче с дедушкой останусь, а потом он за мной придёт, а хочу — сейчас могу с ним пойти назад.

А дедушка сказал, что он мне сказку расскажет и чтоб я остался. Мне не хотелось идти, потому что очень жарко и очень хотелось узнать сказку.

Я сказал, что останусь. И мы пошли в шалаш.

Дядя Опанас ушёл, а дедушка мне сказал:

— Ты лягай. Поспи трохи. А сказку потом.

Я лёг и стал слушать.

И услышал, что птички ходят сверху по шалашу. И спросил дедушку про птичек.

А дедушка сказал, что это не птички, это ветерок. И это листики сухие на шалаше шелестят, потому что он сделан из веток.

Я слушал, слушал и заснул.

А когда я проснулся, то солнышко совсем в шалаш попадало. А дедушки не было. Я из шалаша выглянул и тоже дедушки не увидал. И собак тоже не было. Я совсем из шалаша вышел.

И я увидал, что дедушка далеко-далеко. Там уже баштан кончается и идёт дорога.

Там стояли лошади. И там складывали арбузы на подводу. И очень много уже наложили, большим горбом. Люди не передавали арбузы, а кидали, как мячики. Один дядя кинет, другой поймает. А потом дальше кидает. И опять его ещё один дядя поймает. И кидает тому, который у самого воза. Он кладёт арбузы на воз.

Я всё боялся, что они уронят арбуз. А они ни одного не уронили. И стали накладывать на другую подводу.

Я всё один стоял, а дедушка не приходил. Я не хотел дедушке кричать, а крикнул собаке. Пусть собака прибежит. Я её не боюсь, потому что в шалаш убегу. Она не смеет туда ходить. А дедушка услышит, что я уже встал, и, может быть, скорее придёт ко мне.

Я закричал громко:

— Собачка, собачка, иди сюда!

Большая собака стала смотреть на меня. Она голову подняла и глядела. Я стал рукой её звать. Она как побежит! И вдруг повернула и со всей силы побежала не ко мне. Я посмотрел и увидел, что там какая-то тётя идёт, а собаки прямо на неё — и лают.

Я стал кричать: «Ай, ай!» — и побежал к тёте и потом кричал, как дедушка: «Геть! Геть!» Я пробежал немного и увидел, что это не тётя, а бабушка моя идёт.

Собаки лают на неё, а она идёт, и собаки её не кусают, и она их не боится.

Я тоже, как дядя Опанас, схватил кусок земли и замахнулся на собак и опять крикнул: «Геть!» Они отскочили даже — так я на них бежал — и не стали лаять, а только немножко.

А бабушка засмеялась и сказала:

— Ишь ты, какой молодец! Только зачем листья топчешь?

И села на корточки. И стала мне с лица счищать и говорит:

— Ты дыню ел. Вон сколько семечек налипло.

И показала мне семечки: они у меня к щекам присохли, а я не знал.

Дедушка тоже прибежал и говорит:

— Здравствуйте, Марья Васильевна!

А я сказал, что вот какой маленький арбуз мне дедушка дал, и показал бабушке арбузик: он у меня за пазухой был.

Бабушка сказала, что надо идти, что сейчас ужин скоро будет. А я сказал, что дедушка обещал сказку.

Дедушка стал говорить:

— Ну, другим разом, придёшь ещё.

А я сказал, что он обещал, потому я и спал, а то бы я не стал спать.

Дедушка сказал:

— Ну, пойдём.

И мы пошли в шалаш.

Дедушка рассказал, что вот тут раньше ничего не росло. И никакого баштана не было. И какое семечко ни садили, ничего не вырастало. А рос бурьян. Это трава такая высокая, прямо как дерево, с человека ростом. И её косили косами и потом пахали — это значит — всю землю перерывали — и сеяли зёрна в эту землю.

А всё равно вырастал бурьян. Там даже волки жили. И все боялись туда ходить. Только один был охотник, он не боялся и убил там волка, очень большого.

Этот дядя-охотник ничего не боялся. Он бурьян этот поджёг со всех сторон, а с одной стороны не поджёг. Волк испугался и побежал. А никуда нельзя — всё огонь да огонь. Только в одну сторону можно, где огня нет. Волк туда и побежал, а там дядя-охотник стоял с ружьём. Он волка — бух! — и застрелил.

Дядя-охотник сказал, что земля очень хорошая, только надо очень сильно её перекопать. Охотник уехал. А перекапывать всё равно никто не хотел, и очень боялись все. И говорили, что земля эта заколдованная.