Алексей Пантелеев - Часы

А Петьке стыдно было. Стыдно было, что у пьяного часы украл. Сам удивился: что за черт? Что такое случилось? Откуда такое - стыд?.. Непонятно!..

...А время шло, весна подходила, снег таял, и вместе со снегом дрова на дворе таяли.

Вышел раз Петька во двор, поглядел, а там дров совсем пустяки - сажени две.

Испугался Петька.

"Ох, - думает, - скоро уж! Скоро копать надо".

В тот же день встретил Петька в коридоре Федора Иваныча и говорит:

- Весна, Федор Иваныч, подходит. Тепло уж становится. Пожалуй, можно и не топить в классах? А?

- Так, - сказал Федор Иваныч. - Можно и не топить.

И стал Петька дрова экономить. Скупо стал отпускать дрова. На кухню только. На прачечную.

И каждое полено считал.

И все удивлялись.

Миронову тетка из Новочеркасска три рубля прислала. Было это на вербной неделе. Вот Миронов Петьке и говорит:

- Пойдем в воскресенье на вербу? Гулять...

Дождались воскресенья, у Федора Иваныча отпросились и зашагали. На вербный базар.

Очень было тепло. Снег таял. И люди на вербе все веселые были, смеялись, шумели, толкались. Музыка играла.

Вокруг разные сладости продавались - коврижки разные, вафли, халва...

И Миронов всего понемножку покупал и Петьку угощал.

Так до вечера грязь промесили, а вечером засветились огни, громче заиграла музыка и закрутились карусели.

У каруселей Миронов сказал:

- Прокатимся?

- Не стоит, - сказал Петька. - Нет. Лучше на эти деньги купим стрючков.

- Купим, - сказал Миронов. - Хватит денег... Купим и стрючков.

- Ну ладно, - сказал Петька. - Только давай на лошадей, а не в лодку.

Остановилась карусель, бросился народ занимать места. Петька с Мироновым вперед, а уже все лошади заняты. Свободна одна только лодка на четыре места. Два места девчонки какие-то заняли, два свободных...

- Лезем! - сказал Миронов. - Все равно... Лезем!

Ничего не попишешь - полез и Петька.

Вот заиграла музыка, и поплыла лодка. Все шибче и шибче... Все круче и круче... Мелькают вокруг фонари. Мелькают белые рожи. Лихо.

Сняли ребята шапки и шапками машут. А девчонки напротив пищат.

Одна, высокая, рыжая, глазами мигает, а поменьше, белокуренькая, прижалась к ней и:

- Ох! Ах!

Смешно ребятам. Ребята девчонок дразнят.

- Трусихи! - кричит Миронов.

- Кролики! - задирает Петька.

А девчонки тоже спуску не дают:

- Сами кролики!

И смеются, кривляются.

Вот остановилась карусель, выскочили девчонки вон.

И ребята выскочили. Миронов Петьке и говорит:

- Давай познакомимся?

- Что? - говорит Петька.

А уж Миронов девчонок догнал и, как большой:

- Разрешите с вами познакомиться?

Рыжая мигает глазами и говорит:

- Пожалуйста! - говорит. - С удовольствием.

А белокуренькая молчит. И Петька молчит.

Пошли тут всей компанией гулять. В две пары. Впереди Миронов с рыжей, а сзади Петька с белокуренькой. Миронов семечек купил и девчонок угощает. И все время говорит и разные шуточки произносит. А Петька молчит. Не знает Петька, о чем говорить с белокуренькой. А белокуренькая грустная какая-то, все думает и семечки как-то клюет, как птица.

Вот Петька и спрашивает:

- Что это вы все думаете? О чем?

- О разном, - отвечает белокуренькая. И улыбнулась: - А вы о чем?

И Петька ответил, что думает тоже о разном. Потом спросил, как белокуренькую зовут.

- Наташа...

- А меня Петр.

И разговорились.

Наташа даже смеяться стала. Даже семечки стала клевать веселее.

Петька говорит:

- Вы на коньках, Наташа, умеете ездить?

- На коньках?.. Летом?.. Ха-ха... Зимой-то я прошлую зиму каталась... И даже не худо. Возле нашего дома напротив коммунальный каток.

- А где вы живете?

- Там... Недалёко...

И к Петьке:

- А вы где?

- Я-то?

И Петька вдруг растерялся:

- Я-то? Я - в детдоме.

- В каком?

- В дефе... ративном.

- Это что значит - деферативный?

- Это... такой... особенный. Для особо нормальных детей.

- Для сирот?

- Ну да. Для круглых.

- Вы - круглый?

- Круглый. Ни отца, ни матки. Ни даже тетки. А вы?

- У меня... отец. То есть... нет, то есть... да.

Опять закраснелась Наташа.

"Что за черт?" - думает Петька.

Удивляется Петька.

И дальше идут.

Так незаметно до позднего вечера прошатались. Семечек одних фунта два склевали.

Уж темно совсем стало, огни погасли, взошла луна.

Тут девчонки встрепенулись:

- Пора домой идти.

Распрощались и пошли.

И Петька с Мироновым до самого приюта про девчонок говорили.

- Хорошие девчонки.

Долго стучались в калитку. Долго за оградой лаял Король и гремела цепь. Наконец косоглазый дворник Иван открыл калитку. Зевал и ругался.

По двору шли, и вдруг Миронов сказал:

- Гляди-ка!.. Дрова кончились!.. Ловко! Теперь можно в лапту играть.

Поглядел Петька, - так и есть - кончились дрова. Очистился двор от забора до забора.

- Верно, - сказал Петька. - Можно в лапту играть.

Всю ночь не спал Петька. Все думал и все обсуждал.

И ранним утром оделся Петька и вышел во двор.

Холодно было, туманно, и пахло землей, и за оградой на тополях орали галки. Ежился Петька, ходил вдоль забора и глядел в окна.

Окна румянились чуть и блестели, как в речке вода. За окнами тихо было.

Ходил Петька вдоль забора и прутик искал. Прутика не было: всюду кора валялась, щепки и лык лохматый.

Прутика не было, но место Петька отлично нашел. Стал у забора и вспомнил:

"Вот здесь воспитатель сидел и книжку читал. Вон там ребята в рюхи играли. Вот тут я..."

Огляделся Петька, сел на корточки и щепкой стал ковырять землю. Ямку глубокую до локтя вырыл, - руку засунул: так и есть. Сцапали пальцы скользкий узелок. Сжал Петька узелок и поднялся. И, зашвыряв щепками яму, быстро пошел в приют.

А в коридоре сел на окно и, отдышавшись, развязал узелок.

Чистокровное золото за год не потускнело: по-старому солнце горело у Петьки в руках. Но меньше показались Петьке часы. И легче. Легкие, легкие... Даже страшно.

Задумался Петька, поежился.

К уху приставил часы - молчат. Крышки открыл - стоят.

Черные стрелки стоят на без двадцати восемь.

И вдруг еще страшнее Петьке стало.

"Как же это? - думает. - Что же это? Столько времени прошло, год целый прошел, а часы на час не продвинулись?"

Солнце в окно ворвалось. Испугался Петька и сунул часы в карман. И сразу тяжелые стали часы. Карман оттянуло, и стало неудобно ноге.

Пошел Петька по коридору. А навстречу Рудольф Карлыч идет. Улыбается. И солнце на белом халате. И кочерга в руке.

- Здравствуй! - говорит. - Доброе утро. Идем со мной печка топить? Нет?

- Нет! - сказал Петька. - Мне в экономию надо... Хлеб вешать.

И пошел хлеб вешать.

Но не убежал Петька. Нет... Это прошлым летом он мечтал убежать, а теперь... Теперь совсем другое.

Другие дела на уме у Петьки. И странно даже подумать: как это так бежать?