Алексей Пантелеев - Фенька

Алексей Иванович Пантелеев

(Л.Пантелеев)

Фенька

Дело было вечером. Я лежал на диване, курил и читал газету. В комнате никого, кроме меня, не было. И вдруг я слышу - кто-то царапается. Кто-то чуть слышно, тихонечко стучит по оконному стеклу: тик-тик, тук-тук.

"Что, - думаю, - такое? Муха? Нет, не муха. Таракан? Нет, не таракан. Может быть, дождь капает? Да нет, какой там дождь, - дождем и не пахнет..."

Повернул я голову, посмотрел - ничего не видно. На локте привстал тоже не видно. Прислушался - как будто тихо.

Лег я. И вдруг опять: тик-тик, тук-тук.

"Фу, - думаю. - Что такое?"

Надоело мне, встал я, бросил газету, подошел к окну и - глаза вытаращил. Думаю: батюшки, что это мне - во сне снится, что ли? Вижу - за окном, на узеньком железном карнизе, стоит - кто вы думаете? Стоит девочка. Да такая девочка, о каких вы и в сказках не читывали.

Ростом она будет поменьше самого маленького мальчика с пальчика. Ножки у нее босые, платье все изодрано; сама она толстенькая, пузатая, нос пуговкой, губы какие-то оттопыренные, а волосы на голове рыжие и торчат в разные стороны, как на сапожной щетке.

Я даже не сразу поверил, что это девочка. Я подумал сначала, что что какой-то зверек. Потому что я никогда раньше таких маленьких девочек не видел.

А девочка стоит, смотрит на меня и изо всех сил своим кулачишкой по стеклу барабанит: тик-тик, тук-тук.

Я у нее через стекло спрашиваю:

- Девочка! Тебе что надо?

А она не слышит меня, не отвечает и только пальцем показывает: дескать, открой, пожалуйста, а ну открой поскорей!

Тогда я отодвинул задвижку, открыл окно и впустил ее в комнату.

Я говорю:

- Чего же ты, глупышка, в окно лезешь? Ведь у меня ж дверь открыта.

А она мне, я помню, тоненьким-тоненьким голоском отвечает:

- Я в дверь не умею ходить.

- Как не умеешь?! В окно умеешь, а в дверь не умеешь?

- Да, - говорит, - не умею.

"Вот так, - думаю, - чудо-юдо ко мне привалило!"

Удивился я, взял ее на руки, вижу - она вся дрожит. Вижу - боится чего-то. Оглядывается, на окно посматривает. Лицо у нее все заплаканное, зубки стучат, а в глазах еще слезы поблескивают.

Я у нее спрашиваю:

- Ты кто такая?

- Я, - говорит, - Фенька.

- Какая такая Фенька?

- Такая вот... Фенька.

- А где ты живешь?

- Не знаю.

- А где твои папа с мамой?

- Не знаю.

- Ну, - я говорю, - а откуда ты пришла? Почему ты дрожишь? Холодно?

- Нет, - говорит, - не холодно. Жарко. А я дрожу потому, что за мной сейчас собаки по улице гнались.

- Какие собаки?

А она мне опять:

- Не знаю.

Тут уж я не вытерпел, рассердился и говорю:

- Не знаю, не знаю!.. А чего же ты тогда знаешь?

Она говорит:

- Я есть хочу.

- Ах вот как! Это ты знаешь?

Ну, что ж с ней поделаешь. Посадил я ее на диван, "посиди", говорю, а сам пошел на кухню, поискать, нет ли чего-нибудь съедобного. Думаю: только вот вопрос, чем ее кормить, этакое чудовище? Налил ей на блюдечко кипяченого молока, хлеба нарезал маленькими кусочками, котлету холодную раскрошил.

Прихожу в комнату, смотрю - где же Фенька? Вижу - на диване никого нет. Удивился я, стал кричать:

- Феня! Феня!

Никто не отвечает.

Я опять:

- Феня! А Феня?

И вдруг слышу откуда-то:

- Я тут!

Нагнулся - она под диваном сидит.

Рассердился я.

- Это, - говорю, - что за фокусы такие?! Ты почему это на диване не сидишь?

- А я, - говорит, - не умею.

- Что-о? Под диваном умеешь, а на диване не умеешь? Ах ты такая-сякая! Ты, может быть, и за столом за обеденным не умеешь сидеть?

- Нет, - говорит, - это умею.

- Ну, так садись, - говорю.

Посадил ее за стол. Стул ей поставил. На стул книг целую гору навалил чтобы повыше было. Вместо передника носовой платок повязал.

- Ешь, - говорю.

Только вижу - не ест. Вижу - сидит, ковыряется, носом сопит.

- Что? - говорю. - В чем дело?

Молчит, не отвечает.

Я говорю:

- Ты же есть просила. Вот - ешь, пожалуйста.

А она покраснела вся и вдруг говорит:

- Нет ли у вас чего-нибудь повкуснее?

- Как повкуснее? Ах ты, - я говорю, - неблагодарная! Тебе, что ж, конфет надо, что ли?

- Ах нет, - говорит, - что вы, что вы... Это тоже невкусно.

- Так чего же тебе? Мороженого?

- Нет, и мороженое невкусное.

- И мороженое невкусное? Вот тебе и на! Так чего же тебе, скажи пожалуйста, хочется?

Она помолчала, носиком посопела и говорит:

- Нет ли у вас немножко гвоздиков?

- Каких гвоздиков?

- Ну, - говорит, - обыкновенных гвоздиков. Железненьких.

У меня даже руки от страха затряслись.

Я говорю:

- Так ты что же это, значит, гвозди ешь?

- Да, - говорит, - я гвоздики очень люблю.

- Ну, а еще что ты любишь?

- А еще, - говорит, - я люблю керосин, мыло, бумагу, песок... только не сахарный. Вату люблю, зубной порошок, гуталин, спички...

Я думаю:

"Батюшки! Неужели это она правду говорит? Неужели она действительно гвоздями питается?"

"Ладно, - думаю. - Давай проверим".

Вытащил из стены большой ржавый гвоздь, почистил его немножко.

- На, - говорю, - ешь, пожалуйста!

Я думал, она не будет есть. Думал, она просто фокусничает, притворяется. Но не успел я оглянуться, она - раз-раз, хруп-хруп весь гвоздь сжевала. Облизнулась и говорит:

- Еще!..

Я говорю:

- Нет, голубушка, извиняюсь, у меня больше гвоздей для тебя нет. Вот, если хочешь, - бумаги, пожалуйста, могу дать.

- Давай, - говорит.

Дал ей бумагу - она и бумагу съела. Спичек дал целый коробок - она и спички в два счета скушала. Керосину на блюдечко налил - она и керосин вылакала.

Я только смотрю и головой качаю. "Вот так девочка, - думаю. - Такая девочка, пожалуй, и тебя самого съест в два счета. Нет, - думаю, - надо гнать ее в шею, обязательно гнать. Куда мне такое страшилище, людоедку такую!!"

А она керосин выпила, блюдечко вылизала, сидит, зевает, носом клюет: спать, значит, хочется.

И тут мне ее, вы знаете, что-то жалко стало. Сидит она, как воробушек съежилась, нахохлилась, - куда ж ее, думаю, такую маленькую на ночь глядя гнать. Ее ведь, такую пичужку, и в самом деле собаки могут загрызть. Я думаю: "Ладно, так уж и быть, - завтра выгоню. Пускай выспится у меня, отдохнет, а завтра утречком - до свиданьица, иди откуда пришла!.."

Подумал я так и стал ей готовить постель. Положил на стул подушку, на подушку - еще подушечку, маленькую, из-под булавок у меня такая была. Потом уложил Феньку, укрыл ее вместо одеяла салфеткой.

- Спи, - говорю. - Спокойной ночи!

Она сразу и захрапела.

А я посидел немножко, почитал и тоже спать лег.

Утром, как только проснулся, пошел посмотреть, как там моя Фенька поживает. Прихожу, смотрю - на стуле ничего нет. Ни Феньки нет, ни подушки нет, ни салфетки... Вижу - лежит моя Фенечка под стулом, подушка у нее под ногами, голова на полу, а салфетки - так той и вовсе не видно.