Алексей Пантелеев - Ленька Пантелеев

- Где живешь? - спросил он.

Ленька подумал и сказал адрес.

- Мать есть?

- Есть.

Его снова увели в камеру.

Остро давал себя чувствовать голод. В горле было горько, спина ныла от жесткой постели. Он лежал на лавке, смотрел в потолок, увешанный нитками паутины...

Через два часа его снова привели к начальнику.

Уже сгущался сумрак, в дежурной комнате горела электрическая лампочка, и зеленый колпак ее отбрасывал гигантскую тень на стену, где висел деревянный ящичек телефона и старый, засиженный мухами плакат:

"КТО НЕ РАБОТАЕТ - ТОТ НЕ ЕСТ!"

У этой стены, за барьером, разделявшим надвое помещение дежурной, сидели на скамейке Александра Сергеевна и Стеша.

У Леньки сжалось сердце, когда он увидел мать.

- Мама! - вырвалось у него.

Он почувствовал себя маленьким, несчастным и гадким самому себе, когда увидел рядом с собой ее заплаканные голубые глаза, ее вздрагивающие от слез губы и словно издалека откуда-то услышал ее добрый измученный голос:

- Господи, Леша! Неужели это правда? Ты с кем был? Ты что делал на этой лестнице? И зачем у тебя был с собою нож?

Он молчал, опустив голову, чувствуя на себе суровый взгляд Стеши и насмешливое любопытство начальника и милиционеров.

- Вы видите, гусь какой! - сказал начальник. - Второй день бьемся...

- Лешенька, дорогой, не упрямься, скажи!..

Он молчал уже действительно из одного упрямства.

И тут выступила вперед Стеша.

- Товарищ начальник, - сказала она, - позволь мне с ним один на один поговорить.

- Что ж... говорите, - сказал начальник, показывая глазами на дверцу барьера.

Стеша прошла за перегородку, отвела мальчика к окну, присела на подоконник, положила руки Леньке на плечи.

- Ну, что, казак? - сказала она тихо. - Не доплыл?

Ленька угрюмо смотрел на облезлую металлическую пряжку ее кожанки.

- Что же мы делать теперь будем? А?

- Что делать, - пробормотал Ленька. - Не доплыл - значит, на дно пойду.

- Не выйдет! - сказала она сурово. - За уши вытащим. А ну, парень, довольно волынку вертеть. Мамочку только мучаешь. Давай выкладывай начистоту: с кем был, что делал?

- Стеша, - сказал Ленька, чувствуя, что глаза его опять наполняются слезами, - вы что хотите спрашивайте, я на все отвечу, а с кем был - не скажу, товарища не выдам.

- Ну, что ж. Это дело. Товарища выдавать негоже. Но только - какой же это товарищ? Это не товарищ, Лешенька... Тебя бросил, а сам лататы задал...

Ленька дал начальнику показания. Он рассказал все без утайки - и про замок, и про лампочки, и про свои старые грехи, но имени Волкова так и не назвал и потом всю жизнь жалел и ругал себя, что оставил на свободе этого маленького, злобного и бездушного хищника, который ему никогда по-настоящему не нравился и с которым у него даже в раннем детстве не было настоящей дружбы.

Из милиции Леньку отпустили - под поручительство Стеши, взяв с него подписку о невыезде и прочитав предварительно хорошую нотацию.

...Несколько дней он жил дома, ожидая, что с минуты на минуту его вызовут в комиссию по делам несовершеннолетних, будут судить и отправят в тюрьму или в колонию для малолетних преступников.

Он уже подумывал, не стоит ли ему убежать, не дожидаясь суда, - уже изучал украдкой карту РСФСР и других советских республик, выбирая местечко подальше и потеплее, когда однажды утром его застала за этим занятием Стеша.

- Ты куда это? - спросила она, увидев разостланную на столе и торопливо прикрытую газетным листом карту.

- Никуда, - смутился Ленька. - Я так просто... Географию повторяю...

- Повторяешь? Нет, уж ты лучше не повторяй...

Она свернула карту в трубку и с решительным видом сунула ее куда-то за шкаф.

- А я тебя, кавалер, поздравить пришла, - сказала она, присаживаясь к столу и доставая из портфеля какую-то бумагу.

- С чем? - удивился Ленька.

- Вот - на, получай путевку.

- В суд? - побледнел Ленька.

- Ну вот, уж и испугался. Суда над тобой не будет. Отвоевали мы тебя, казак. А это "путевка в жизнь" называется. Послезавтра утром к девяти часам придешь на Курляндскую, угол Старо-Петергофского... Знаешь, где это? Недалеко от Нарвских ворот, у Обводного... Спросишь Виктора Николаевича.

- Какого Виктора Николаевича? А что там такое?

- А там... Ну, как тебе сказать? Детский дом... интернат... специальная школа для таких, как ты, бесшабашных.

- Я не пойду, - сказал Ленька, насупившись.

- Почему же это ты так решительно: не пойду?

- А потому... потому что я, Стеша, уже не маленький в приютах жить.

- Нет, милый мой, в том-то и дело, что ты еще маленький. Тебе еще знаешь? - расти и расти. Тебя еще вот надо как...

И маленькими сильными руками Стеша сделала такое движение, как будто выжимала белье.

- Ну как, договорились?

Ленька минуту подумал.

- Ладно, - сказал он. - Но только, Стеша, вы не думайте, я ведь все равно долго там не пробуду.

- Убежишь?

- Убегу.

- Куда же ты - на Дон или на Кубань думаешь?

Стеша рассмеялась, обняла мальчика и, потрепав его жесткие вихры, сказала:

- Эх, ты - партия номер девятнадцать!.. Никуда ты, голубчик, не побежишь. Глупости это. От хорошего на худое не бегают.

...В среду утром Ленька пришел по указанному в путевке адресу. Это был обыкновенный, ничем не примечательный городской трехэтажный дом. Внизу помещались обувной магазин, кооператив и маленькая частная лавочка. Единственный парадный подъезд был забит досками. Глухие железные ворота, выходившие в переулок, тоже оказались запертыми.

Ленька долго стучал по зеленому шершавому железу, пока не заметил толстую кривую проволоку звонка, торчавшую из облупленной кирпичной стены. Он дернул озябшей рукой проволочную петлю и услышал, как где-то в глубине двора задребезжал колокольчик. Через минуту заскрипели по снегу шаги, в воротах приоткрылось маленькое квадратное окошечко, и черный косоватый глаз, прищурившись, посмотрел на Леньку.

- Кто такая? - с татарским акцентом спросили за воротами.

- У меня путевка.

- Показывай.

Ленька вынул и показал бумажку.

В скважине заерзал ключ, калитка приоткрылась.

- Иди прямо, - сказал сторож-татарин.

Ленька пошел и услышал, как за его спиной с грохотом захлопнулась калитка.

Сердце его тоскливо сжалось.

"Как в тюрьме", - подумал он.

Во дворе человек десять мальчиков в черных суконных бушлатах и в ушастых шапках пилили дрова. С ними работал высокий немолодой человек в стеганом ватнике и в сапогах с очень коротенькими голенищами. На длинном носу его поблескивало пенсне.

Подойдя к работающим, Ленька поздоровался и спросил, где тут можно видеть Виктора Николаевича.

- Это я, - сказал человек в стеганке, отбрасывая в сторону березовое полено. - У тебя что - путевка?

- Да.

- А ну давай ее сюда.

- А-а, Пантелеев? Леня? - сказал он, заглянув в Ленькины бумаги. - Как же... слыхал про тебя. Ты что - говорят, сочинитель, стихи пишешь?