Надежда Мартынович - Виртуальная девчонка

Интернет-дневники — это специальные ресурсы сети. Они довольно распространены и пользуются популярностью у огромного количества жителей Интернета.

В дневнике автор может писать все, что угодно, если только это не противоречит правилам. У любого дневника могут появиться постоянные читатели, иначе говоря — ПЧ. У любого автора может быть свой список избранных дневников. Каждую запись (иначе — пост) читатели могут прокомментировать и высказать свою точку зрения. Любой автор может закрыть свой дневник от посторонних глаз либо разрешить его просмотр определенному кругу лиц. Также возможно закрытие отдельных записей, которые хозяин дневника предпочтет не показывать.

Здравствуй, дорогой дневник! Я пишу пост. Но не обыч ный, а прощальный… Я прощаюсь с тобой, с друзьями, с Вор онежем. Хотя нет, с тобой я вряд ли прощаюсь (тьфу-тьфу, чтоб не сглазить). Я приеду в новый город и снова напишу. Хотя название у тебя будет немножко другое. Не обижайся. Ведь жителю Ногинска не пристало иметь дневник под названием «По тротуарам Воронежа». Только нужно придумать новое. А мне что-то в голову ничего не лезет. Надеюсь, в поезде будет время подумать.

Ах да… Это же пост-прощание. Прощай, мой дорогой город! Прощайте, Ира З., Римма К., Ксюша Г. (она же The butterfly-girl). Наверное, мы будем созваниваться, переписываться. Адрес я оставила. До встречи в эфире с моими читателями, а особенно с: The butterfly-girl, Эрнестино, Lady-in-red, Девушка в кроссовках, Крокодил-тире-Бонифаций. Я надеюсь, вы не выкинете меня из избранного? Было бы очень жаль… Я к вам так привязалась. А потом, если бы не вы, кто бы рассказал мне о том, что в мире происходит?

Вообще, жизнь продолжается, и не нужно зацикливаться. Все у меня в этом Ногинске хорошо будет, а как же иначе?

Ну да ладно. Поезд уже через три часа. А завтра в семь утра я буду в Москве. Меня будут встречать любимые родители. До сих пор не понимаю, как они вдвоем умудрились найти работу, и причем в Ногинске. Вернее, работу они нашли в Москве, а жилье в Ногинске… Это все через Интернет. У-у-у, зараза! А хотя нет. Молодец! Ведь гениальным архитекторам лучше быть поближе к Москве (ну и к Питеру, если уж на то пошло).

Все, заканчиваю.

Ах да… Особый сенкс The butterfly-girl, которая любезно пустила меня к себе на эту неделю. И даже позволила использовать ее доступ в Сеть. А также сенкс ей за то, что согласилась проводить меня на поезд.

Ну вот вроде и все. Выхожу.

Пятнадцатилетняя Лиза Игнатьева нажала на кнопку и вышла с сайта дневников, а потом вообще выключила компьютер. Заморгала эмблема Windows, экран потух. Очень довольная собой Елизавета потянулась… и чуть было не упала со стула. Она никак не могла привыкнуть, что у стола ее подруги Ксюши Гаврониной стоит обычный, а не офисный стул.

— Хей! Игнатьева! Мебель-то не ломай! Ты вот скоро уедешь, а мне еще жить здесь! — вступилась за свое имущество Гавронина.

— Да ладно тебе! Не бурчи. Может, последний раз в жизни видимся, — вздохнула Лиза.

Ксения отбросила в сторону толстенный четвертый том «Истории Римской империи» (она вообще обожала все, связанное с Римом) и вскочила с кресла, на котором безотрывно просидела почти три четверти часа.

— Не смей так говорить! Через пару лет точно увидимся! Я же буду поступать в Москве! — сказала она и задорно подмигнула.

Лиза рассмеялась, подошла к подруге и крепко ее обняла. Вообще, Елизавета Игнатьева была довольно смешливой девушкой. Например, она не могла не смеяться, когда ей показывали мизинцем «червячка». Пару раз ее одноклассникам даже удалось таким образом сорвать «любимые» уроки физики.

Девушки стояли обнявшись. Стояли долго — до тех пор, пока в комнату не зашел Ксюшин папа и не сказал, что пора выходить.

Вообще-то, именно Ксениным родителям (а не Ксюше) и было поручено своевременно посадить Лизу на поезд. А затем позвонить ее маме с папой и успокоить их любящие сердца. Сама Лиза не переставала удивляться, как Игнатьевы-старшие решились отправить ее одну. Но любая задержка грозила потерей только что найденной работы. Они и так тянули до последнего (ремонт в новой квартире и перевозка вещей заняли кучу времени). И когда выяснилось, что дочери придется побыть без их опеки всего одну неделю, немного посомневавшись, уехали. А перед отъездом поручили Гаврониным позаботиться о Лизе. На прощание Лизин папа грустно заметил: «Да, выросла ведь уже дочка…»

А Лиза должна была задержаться, чтобы забрать документы из школы. Почему-то с этим вечно возникали проблемы: то директор пропадала на каких-то совещаниях, то куда-то подевался аттестат за восьмой класс, то оказалось, что характеристика написана с ошибками. Иногда Лизе казалось, что директриса мелко мстит за дурашливое поведение на физике. Ведь именно она вела этот предмет…

— Провожающие, на выход, поезд отправляется, — поторапливал проводник.

Девочки на прощание обнялись, а Ксюша, прошептав что-то, втиснула в кулак Лизе бумажку и, быстро развернувшись, побежала за родителями, которые уже пошли к выходу. Оставшись одна, Лизавета почувствовала, как на глазах предательски набухают слезы. Что, что она будет делать без Ксюшки? А что Ксюшка будет делать без нее? Они всю осознанную жизнь были вместе — в садике носились на тихом часе, налепляли пластилин на кроватки (за что им не раз влетало от воспитателей), в школе держались рядом. Они всегда были неразлучны! Когда-то Ксюшина мама шутя рассказывала историю о том, как они на пару отобрали у мальчишек деревянного коня. Взобрались на него вдвоем и катались, отталкиваясь ногами, до тех пор пока не свалились…

Единственный билет, который удалось достать, был на «шикарную» боковушку около туалета. Поезд был забит до предела, и народ постоянно сновал туда-сюда. Дверь в тамбур вечно не закрывалась, и противный резкий звук бил Лизу по ушам. Девочка примостилась на своем сиденье и с интересом рассматривала проходивших мимо людей. Вдруг рядом остановился какой-то тип лет тридцати, весь прилизанный, явно подвыпивший и ну просто совершенно подозрительный на вид. Он Лизе сразу не понравился. Не успела она испугаться, как мужик, покачнувшись, спросил:

— А вы не знаете, в каком вагоне вагон-ресторан?

— В д-десятом вроде… — чуть слышно ответила та.

— Спасибо, — раскланялся тот и продолжил свой путь.

«Иди-иди, рожа противная, не ошибешься…» — успокоилась Лиза.

Разбирать постель и ложиться путешественнице не хотелось. Она сидела в своем закутке, неудобно скрючившись, и вскоре ненадолго задремала.