Барбара Пикард - Граф Бертран

Мальчуган уставился на Смерть во все глаза; затем встряхнулся и улыбнулся. - Да это только сон, - сказал он.

- Ты огорчишься? - настаивала Смерть.

- Конечно.

- Ты меня удивляешь, - молвила Смерть. - Он порою жесток к тебе, и неизменно груб, разве не так?

- Вы здесь чужая, - отозвался Руперт, - иначе бы не задавали подобных вопросов. А ежели вы чужая, так, стало быть, не ваше дело, я вам отвечать не обязан.

- Руперт, - проговорила Смерть, и голос ее звучал нежно и ласково, Можешь ли ты привести хоть один довод в пользу того, чтобы сохранить графу жизнь?

- Да хоть дюжину, - уверенно отозвался мальчик.

В голосе Смерти послышались холодные ноты. - Назови хотя бы один.

Но когда Руперт попытался собраться с мыслями, он не смог придумать убедительного довода; мальчуган знал только, что не хочет смерти графа. Он - мой господин, я горжусь тем, что служу ему, и не желаю, чтобы он умер.

- Это не довод, - молвила Смерть. - Подумай еще.

Руперт надолго задумался. Он озадаченно нахмурился. - Должно быть, я не хочу смерти графа потому, что люблю его, - объявил он наконец.

- Ты его любишь? - удивилась Смерть; голос ее казался холоднее льда. - Ты любишь господина настолько жестокого?

На этот раз в голосе мальчугана прозвучала твердая уверенность. - Да, люблю.

- Это неубедительный довод, - возразила Смерть. - Я его не принимаю. Привязанность слепа и непостоянна, ею легко управлять. Это цветок, что отцветает в одночасье; это мерцающая во тьме свеча, что гаснет от легкого дуновения. Твой довод неубедителен.

Руперт гордо выпрямился. Дерзко глядя в лицо Смерти, - никогда прежде не видел граф подобного выражения на лице пажа, - мальчуган высоко поднял голову, и в голосе его прозвучал вызов. - Я нахожу, что довод достаточно убедителен, - объявил он.

И Смерть опустила взгляд. - Это все, - проговорила она. - Можешь идти. - И Руперт возвратился к очагу и снова растянулся на полу.

- Я сдержу слово, - сказала Смерть графу, - хотя любовь - слаба; жизнь, что держится на волоске столь тонком, все равно что обречена; а привязанность пажа нужно еще доказать. Но в будущем изволь вести себя иначе. Стоит тебе утратить любовь этого мальчугана, и вместе с нею ты утратишь жизнь. Помни об этом и будь осторожен.

- Ни перед кем не преклоню я колен, моля о жизни. Жизнь из чужих рук мне не нужна, - высокомерно бросил граф Бертран.

- Я тебя предупредила, - отвечала Смерть. - Отныне я часто стану навещать тебя. А теперь возвращайся в потайную комнату, и на этот раз твои крики услышат.

И снова граф оказался в одиночестве в темноте кельи. Он принялся стучать в стену и звать на помощь; снаружи, в зале, Руперт заворочался во сне и открыл глаза. Мальчугану понадобилось несколько минут, чтобы выяснить, откуда доносятся звуки; когда же Хэмфри возвратился с чашей парного молока, он подумал было, что юный паж утратил рассудок.

- Это граф, - настаивал Руперт. - Там, за стеною. Это он, я знаю.

Со временем и Хэмфри убедился, что за стеною кто-то есть. И вот наконец-то граф услышал долгожданные удары мотыг и кирок; слуги крушили стену.

Спустя несколько часов отверстие расширилось настолько, чтобы пленник смог выбраться наружу, и граф Бертран снова оказался в зале. Измученный, но не укрощенный, он окинул критическим взглядом шестерых усталых работников, что трудились, не покладая рук, дабы освободить его. - Могли бы работать и быстрее, - съязвил он.

У двери в зал владелец замка заметил Руперта, и остановил на нем долгий пристальный взгляд: мальчуган уже подумал было, что господину его и впрямь стало известно о затянувшейся отлучке гонца. Но в конце-концов граф спросил только:"Так какой же ответ прислал барон Роберт?"

- Он велел передать вам, милорд, что ежели погода не изменится, то пройдет еще немало дней, прежде чем вам удастся поохотиться на дичь достойнее, чем лягушки и рыбы.

Граф Бертран расхохотался.

В последующие дни граф Бертран ни в чем не изменил своего поведения, и с Рупертом обращался ровно так же, как прежде. Граф убедился, что Смерть сказала правду, пообещав не оставлять его надолго; то и дело доводилось ему различить вдалеке высокую, статную фигуру, или углядеть за углом край пурпурного плаща. А случалось, что Смерть подступала совсем близко, терпеливо дожидаясь, чтобы Руперт возненавидел графа, и непокорный достался бы ей.

Однажды вечером, когда графу прискучило стрелять в мишень, укрепленную на противоположной стене зала, он поставил к мишени Руперта. Если ты шевельнешься, - предупредил граф, - я могу и промахнуться. А если на лице твоем я прочту страх, я пойму, что ты не доверяешь моему искусству лучника, и приду в ярость. А когда я прихожу в ярость, я порою попадаю мимо мишени. - Бледный как полотно, Руперт встал напротив расчерченной доски и закрыл глаза, стараясь ни о чем не думать; а граф вогнал в дерево над его головою целую дюжину стрел, выстраивая их в подобие венка. На мгновение граф отвлекся: Смерть стояла в зале, пристально наблюдая за ним; только один Бертран услышал ее предостерегающий голос, и помедлил, глядя на гостью, а затем со смехом отвернулся и вложил новую стрелу в тетиву.

И еще как-то раз, на пиру, граф разгневался на Руперта по ничтожному поводу, и жестоко высмеял мальчугана перед гостями, а затем поднял взгляд: Смерть стояла у самого кресла. Некоторое время Бертран не сводил с гостьи глаз, а затем приказал подать еще вина, с издевкой поднял чашу в немом тосте и выпил за Смерть.

И когда бы граф не заставлял Руперта составить ему партию в шахматы (что происходило почти каждый вечер), Смерть стояла рядом, следя за игрой. Граф играл превосходно, равного ему не нашлось бы во всем замке; и любимым его развлечением было притвориться, будто соперник проигрывает только потому, что боится одержать верх над господином. Бертран уверял, что подобное подобострастие его злит, и требовал, чтобы, выиграв, соперник доказал, что и впрямь не поддается. Руперт старался изо всех сил, но куда ему было тягаться с графом! А Бертран то насмехался, то бранился, и к концу игры мальчуган едва сдерживал слезы, что граф находил весьма забавным.

Засим постоянное присутствие Смерти. терпеливо выжидающей своего часа, приводило только к тому, что граф Бертран становился все более дерзок. И вот уже почти не приходилось сомневаться, что дни графа сочтены.

Как-то раз погожим утром граф Бертран собрался поохотиться на кабана; и, невидимая для всех, кроме графа, Смерть сопровождала отряд на черном как смоль коне.

На окраине леса к графу подвели бедняка: несчастный подстрелил в лесу оленя. - У меня нет денег и нет работы, - оправдывался бедняк, - жена моя и дети умирают с голоду.

- Дичь в этих лесах принадлежит мне, - отозвался граф, - а имущество вора отбирает закон.