Владимир Пистоленко - Памятное лето Сережки Зотова

Как никогда, желанными стали казаться Сергею повороты на углах делянки, когда Таня чуть придерживала лошадей. В это время коса почти прекращала свою работу и Сергей мог на несколько мгновений оставить навильник и дать мускулам недолгий отдых.

К концу второго круга Сергеем овладело странное состояние: усталости он не чувствовал и находился словно в полусне. Лошади, Таня, крылья лобогрейки - все это отодвинулось куда-то далеко-далеко. Казалось, что рокот машины стал тише и доносится откуда-то издали.

Таня оглянулась и, увидев полузакрытые глаза и заметно побледневшее лицо Сергея, натянула вожжи.

- Сережа, может, немного отдохнешь?

- Гони давай. Некогда отдыхать, - обронил он, даже не взглянув на нее.

Закончили второй круг. Таня остановила лошадей.

- Зачем встала? Повертывай.

Но Таня привязала к сиденью вожжи и сошла на землю.

- Как зачем? Два круга прошли, наверное, машину пора смазать. Или позабыл? А потом, Павла Ивановича наведать нужно. Если с ним трясучка прошла, то теперь, может быть, в жар бросило, нужно холодок устроить да пить дать.

Сергей сошел с лобогрейки. Его слегка пошатывало.

Павел Иванович по-прежнему лежал с закрытыми глазами, он весь горел, словно в огне, губы высохли и обветрили.

Когда ребята подошли, Павел Иванович чуть приоткрыл отяжелевшие веки.

- Павел Иванович, может, вас сейчас на стан отправить? - спросила Таня.

- Нет, не нужно. Я здесь... немного полежу. Скоро пройдет. А вы косите?

- Косим. Не волнуйтесь, мы с Таней нормально косим.

- Сережка, не надрывай себя. С отдыхом косите.

- Мы и так отдыхаем.

- Павел Иванович, испейте воды, - предложила Таня.

Она ловко приподняла одной рукой голову Павла Ивановича, а другой поднесла к его запекшимся губам ковш с водой.

Павел Иванович жадно припал к нему.

- Спасибо.

- Давайте мы вам поможем перебраться в тень, под щавельник, предложила Таня.

Павел Иванович согласился. Но тени оказалось мало. Тогда Сергей снял с себя рубашку и брюки и остался в трусиках.

Брюки и рубашку растянул на стеблях куста - тень закрыла почти всего Павла Ивановича.

Таня и Сергей сделали еще два круга.

К этому времени на своей тройке подъехал Витя Петров.

Обычно Сергей помогал перепрягать лошадей, но сейчас, как только сошел с машины, тут же лег.

Таня и Витя перепрягли, смазали лобогрейку.

Таня забралась на одну из своих лошадей, немного отъехала в сторону и пальцем поманила Петрова. Когда Витя подошел к ней, она что-то таинственно зашептала ему, поглядывая в сторону Сергея.

Витя кивнул головой в знак согласия и пошел к машине, а Таня пустила лошадей в галоп и умчалась в сторону стана.

Сергей забрался на лобогрейку.

- Трогай, Витька.

- Успеем. Отдохни немного.

- Что?

- Отдохни, говорю. Таня сказала, что ты совсем надорвался.

- Врет она. Давай садись.

- Не сяду.

- Ты понимаешь, что делаешь, или не понимаешь? - закричал Сергей. - Я в нитку вытянусь, а дневную норму выполню. Садись, не тяни время.

- Один поезжай, если хочешь.

Сергей пришел в ярость.

- Срывщик, симулянт. Вот ты кто - срывщик! - сердито выкрикивал Сергей.

Поток колючих слов, неожиданно обрушившихся на Петрова, словно ошеломил его. Он молча вспрыгнул на лобогрейку и махнул кнутом:

- Но! Пошли!..

В это время Таня уже подъехала к стану, нашла бригадира.

- Дядя Лукьян, у нас беда. Павел Иванович лежит как пласт, видно малярия, а Сережка Зотов с самого обеда работает на скидке один. Он то почернеет, то побелеет. А насчет отдыха и слушать не хочет. Надо заменить его...

Лукьян Кондратьевич хлестнул коня и помчался к навесу, где Петр Александрович Дьячков замешивал в колоде корм для лошадей.

- Петр Александрович, живо запрягайте лошадь в ходок и гоните на делянку Павла Ивановича. Вот Танюша Ломова приехала, говорит, он сильно заболел, сюда его нужно привезти. А я поскачу, Зотова сменю на лобогрейке, оказывается, с обеда один парнишка работает. Таня, поставь к корму лошадей и беги в будку. Надо кого-нибудь за врачом.

Лукьян Кондратьевич ускакал, почти вслед за ним уехал на ходке и Петр Александрович.

Врач подтвердил, что у Павла Ивановича был приступ малярии, и посоветовал ему на несколько дней уехать в поселок.

Павел Иванович послушно выпил порошок, дал сделать укол, но уехать из бригады отказался.

Начало темнеть. Павел Иванович лежал в будке. Приступ закончился, но все еще держалась головная боль. У входа сидела Наташа Огородникова и по приказу тети Груни никого не пускала, чтобы не беспокоили больного.

Ваня Пырьев принес фонарь, и внутренность будки окрасилась в мутновато-желтый цвет.

В будку торопливо вошел Сергей. Остановившись на мгновение у порога и увидев лежащего Павла Ивановича, он бросился к больному, с беспокойством вглядываясь в полуосвещенное лицо.

- Приехал, Сережка? - спросил Павел Иванович.

Лицо Сергея расплылось в радостной улыбке.

- Вам лучше, да?

- Завтра снова будем вместе работать.

- А мы с Таней, как вас увезли на стан, прямо места себе не находим. Ломова признала у вас малярию, а я думаю - вдруг что-нибудь хуже.

- Таня правильно поставила диагноз, как заправский врач. У меня действительно был приступ малярии. Ну, рассказывай, как без меня работалось, чем порадуешь?

- Двадцать гектаров и несколько соток. Мы с Лукьяном Кондратьевичем.

Наташа заглянула в будку и сказала, что тетя Груня зовет ужинать.

- Я вам сюда принесу.

Вскоре Сергей вернулся, неся в двух эмалированных чашках ужин.

- Садитесь, Павел Иванович.

- Ты, Сережка, ужинай, а я не буду. Аппетита нет, да и во рту скверное ощущение, привкус какой-то противный.

Сергей растерянно посмотрел на классного.

- Как же не есть? И не обедали, и ужинать не хотите. Так совсем отощаете. Скидывать с лобогрейки не сможете.

- Запасом проживу, - отшутился Павел Иванович. - Садись и ешь.

Сергей наработался за день, устал и очень хотел есть, но сказал Павлу Ивановичу:

- Если вы не будете, то я отнесу обе чашки. Меня тоже что-то на еду не тянет.

Павел Иванович внимательно посмотрел на Сергея, понял его хитрость и взялся за ложку.

Совсем неожиданно в будку вошла Семибратова. Поздоровались.

- Как себя чувствуете, Павел Иванович?

- Спасибо. Видите, даже за лапшу принялся. С таким напарником, как Сережка, не пропадешь.

- А я привезла вам хорошую новость. Сегодня звонил секретарь райкома Семенов и сообщил, что за ударную работу на сенокосе вы, Павел Иванович, и Сережка занесены на районную доску Почета. Так что поздравляю.

РАЗВЯЗКА

Через несколько дней, в субботу, косари уехали в поселок.

Хотя Григорий Лысенко и предупредил Зотова, что Манефа Семеновна будет относиться к нему совсем по-другому, Сергей, зная ее суровый характер, волновался. Не может она промолчать... Ну и пускай! Только бы заговорила сразу, прямо от порога. Он теперь не даст себя в обиду. Пускай хоть что!.. В крайнем случае можно совсем уйти из дому. Сейчас он знает, куда податься. Только выбирай. В ремесленное можно? Можно. И в колхоз тоже возьмут. Разве откажет Семибратова? Ни за что! Но у Сергея решение твердое - ремесленное. Будет напускаться Манефа Семеновна да принуждать к молению - ей прямо так и сказать, что он уже не маленький и нечего его носом тыкать, как слепого кутенка. Хочет она молиться - пожалуйста, это ее дело, а он больше и не подумает. И так, словно попугай, всю жизнь твердил молитвенные слова. Отец одно писал в письме, а Манефа Семеновна все по-своему повернула. Она, конечно, заботилась о нем, и здорово заботилась, но то совсем другой разговор.