Радий Погодин - Дверь

На даче в Рощино Петровых ждали в домашней нарядной одежде, как бы случайно, но только что из-под утюга.

Интеллигентный человек в таких случаях должен все находить отменным, проистекающим и произрастающим благодаря тонкому вкусу и пониманию хозяев, особенно хозяйки, их кропотливому умению жить для широкой радости своих ближних. Петров охотно выполнил этот ритуал, тем более ему сразу стало ясно, что папа-нумизмат тут не пашет - хилый, и голоса не имеет - тихий. Пашет мама с каменным затылком и грудью маршала. Перед ней петровская жена Софья выглядела белошвейкой.

А девочка была на самом деле хороша. Стройна и молчалива.

Петров подарил ей духи "Magie noire". Обронил выданную ему сотню и, натурально покраснев, как если бы стряхнул сигаретный пепел на крахмальную скатерть, извинился. В Аркашкиных глазах он увидел овацию. В невестиных интерес.

"Чем ее Аркашка убедил, хлыщ, пустомеля, такую серьезную и, наверно, простую?"

Молодые пошли прогуляться - заодно и молока купить. Шли по улице, такие высокие, стройные, спортивные.

"Если беспристрастно - Аркашка видный парень и ведь не глупый. Может, при ней он всякую ерунду не будет молоть. Она не позволит ему молоть".

Когда молодые вернулись и Аркашка, играя домовитость, перелил молоко в кастрюлю, чтобы вскипятить его, Петров вдруг отметил у невесты и бронзовость, и властность, и элитарность, и выпирающую кость ключиц.

За столом Аркашка показал себя и деликатным, и остроумным. В общем, посидели неплохо. И уже после того, как отхвалили все, даже микроклимат в поселке Рощино, папаша-нумизмат - а звали его Петрухин Дмитрий Андреевич сказал:

- Мы, Нюра, удалимся. Ко мне. Поговорим. Вы, Софья Ильинична, не возражаете?

Софья Ильинична игриво махнула рукой. Нюра обеспокоилась. Петров заметил, как ее черные навыкате глаза тревожно вспыхнули. Но она улыбнулась, словно смазала свое лицо умягчающим кремом "Ласка". Сказала урчаще:

- Поаккуратнее только.

Невеста и Аркадий играли в бадминтон.

Сват провел Петрова мимо яблонь в дальний угол, за времянку, за баньку, к избушке с односкатной крышей.

Считается, гараж.

В избушке были диван, шкаф с книгами, стол и проигрыватель.

- Здесь я один, - сказал сват. - Могу даже запереться изнутри. Я и тебя видеть не хотел. О чем, говорю, говорить? Нюра ультиматум поставила и Аллочка, дочка. Мол, папа ихний - доктор наук. Что подумает. А мне хрен с ним, с доктором... Спроси меня, Саша, сколько раз я в атаку ходил. Нет ответь. Только честно. Как думаешь?

Петров опешил, никто еще так перед ним не ставил вопрос.

- Раза четыре, - сказал он неуверенно. - А может, три.

Сват уронил голову на грудь.

- Три раза - точно. Кто много раз ходил в атаку, тех уже нет... Я от Москвы начал. А ты?

Петров сказал, что не воевал вовсе.

- Как не воевал? - спросил сват, поднимаясь.

Петров объяснил ему, что был мал, и про свою работу на железной дороге по ремонту фронтовых вагонов, и о том, что видит военные сны. "Никто из невоевавших не видит, а я вижу. Может, неправильно это? Вижу с мельчайшими подробностями. Даже звуки и запахи. Даже, как мне кажется, с философией".

- Многие видят, только сказать стесняются. Даже дочка моя, балерина, и та видит. К сожалению, редко. - Сват наклонился к Петрову, понизил голос: - А в каком звании видишь?

- Рядовой. Чаще всего с пулеметом.

- А я закончил войну полковником...

- Значит, ты командир.

- Значит, ты ко мне пополнение... Со строевой начнем.

На Петрова накатила бесшабашная радость.

Сват скомандовал, выгнув сухую грудь колесом:

- Начинаем со строевой. Смирно! С места прямо в дверь шагом марш! Левой! Левой! Ать-два. Стой. Кругом!.. Ну ты и молодец, как носочек тянул.

Они стояли под яблонями. Петров гордо и смущенно. Сват принялся собирать паданцы, уже краснобокие.

- Какая-то тварь им ножку подгрызает, - сказал он. - Набирай. Оборону займем.

Они набили яблоками карманы, напихали их за пазуху. Паданцев не хватило - сват нарвал прямо с веток.

Потом они проползли по-пластунски до ворот, проскочили шоссе, перебежками поднялись на пригорок и заняли оборону в ямах, где жители копали глину для кладки и обмазки печей.

Поселок отсюда был широко виден.

Раскладывая на бруствере яблоки, сват объяснял Петрову, где и что построил директор лесхоза Первый, директор лесхоза Второй, директор лесхоза Третий...

Их атаковала сватья с предложением идти пить чай и кофе. Они отразили атаку, очень удачно сбив яблоком ее солнцезащитные западногерманские очки. Сватья отступила и привела подкрепление - жену Петрова Софью и дочку нумизмата - балерину. Они опять отразили атаку и сами пошли в наступление. Но были остановлены бронированным подразделением, а именно Аркашкой, который пер на них, прикрываясь корытом. Корыто гудело от прямых попаданий. Сват скомандовал брать Аркадия в клещи. Они взяли, и, как Аркашка ни вертелся, ему досталось - будущий тесть лягнул его ногой в зад.

Но им все же пришлось отступить перед объединенными силами плюс собака. Пес рвался спустить Петрову штаны. Пришлось отступать в два эшелона - сначала Петров, потом сват. Отступили с криками: "Гвардия умирает, но не сдается!"

Дольше всех их преследовали Аркадий и пес. Аркадия они обратили вспять, нанеся ему два прямых попадания в лоб. Он махнул рукой, крикнув:

- Ну и шут с вами!

Пес перешел на их сторону.

Они немного поныряли в озере, смывая с себя боевой пот, и засели в стекляшке возле вокзала.

Отсюда и отправил Петров своего свата в больницу. Глотнув пива, сват схватился левой рукой за сердце. Сказал:

- Сейчас, сейчас, брат Петров... - и рухнул со стула на пол.

Пес аккуратно взял у него из правой руки бутерброд, проглотил не разжевывая и принялся лизать свату пальцы, словно зализывал рану.

Сват молча рвал рубашку на груди левой рукой. И половина лица у него страшно кривилась.

Какой-то клиент, похожий на тюбик с зубной заграничной пастой, сказал:

- Спекся, бедняга.

Петров вскочил, уронив стул, и неожиданно для себя двинул клиента в скулу.

Другие клиенты хотели поднять свата, посадить на стул, но случившийся а стекляшке склеротический старичок остановил их.

- Инфаркт. Время солдату пришло. Слышите, братья, колокола.

Петров побежал на вокзал звонить в "скорую помощь".

На закате сват умер.

Петрова на похороны не пустили, как косвенную причину смерти нумизмата.

Петров пришел на кладбище один. Постоял у свежей могилы, вытер лицо кепкой. Сказал:

- Ты прости меня, командир. - А за что прости, сам не знал.

Именно в этот момент почувствовал Петров, что земля под ним поднялась бугром и он вознесся вверх и занял главенствующее положение на местности. И когда сын Аркадий сказал, что на балерине не женится - разлюбил, Петров засмеялся ему в лицо. Причина стала Петрову ясна с его высоты сразу: сват-нумизмат по завещанию отказал свою драгоценную коллекцию Эрмитажу.