Радий Погодин - Сколько стоит долг

На следующий день Роман отправился в постройком. Роман знал в посёлке каждого. И его знали тоже.

- Здравствуй, Игорь, - сказал Роман председателю постройкома.

- Здорово, Роман, - ответил ему председатель. - По делам пришёл или так? Садись.

Роман сел прямо за стол к председателю. Были они почти одного роста. Только лицо у председателя, может быть, малость помягче, выражение глаз не такое уверенное. Председатель недавно заступил на свою должность. Он ещё стеснялся своего новенького стула и отутюженного пиджака.

Роман начал разговор издалека:

- Мы с тобой товарищи?

- Чего спрашиваешь?

- Помнишь, как мы рудник от наводнения спасали?

- Ну...

- Это ведь ты тогда несработавшие запалы во взрывчатке менял?

- Слушай, тебе путёвка нужна или ссуда?

- Нет... Игорь, а ведь взрывчатка могла взорваться.

- Слушай, Роман, скажи лучше сразу: зачем пришёл?

- Вот я и говорю: запалы мы менять умеем.

Роман посмотрел председателю в глаза и выложил всё, что знал про Павлуху.

- Ты, как председатель постройкома, что можешь ответить? Мальчишке четырнадцать лет.

- Не бери за горло, - сказал председатель. Он не стал говорить дальше, а положил перед Романом книгу с четырьмя буквами на заглавном листе - КЗОТ.

И тогда Роман произнёс речь. Он говорил, что довольно стыдно прослыть бюрократом, но ещё противнее, когда люди прячут свою лень и свою холодную кровь за хорошим законом. Потом Роман спросил:

- Слушай, Игорь, может быть, Павлуха и есть главный шкет Советского Союза! Может быть, правы наши отцы, когда гордятся, что пошли на заводы с четырнадцати и успевали учиться в фабзавучах и на рабфаках?

Председатель восхищённо смотрел на Романа. Может быть, он хотел хлопнуть его по спине и сказать: "Ромка, правда твоя". Но вместо этого он растерянно произнёс:

- Не могу...

Неделю прожил Павлуха у Романа. Роман обещал каждый день:

- Обожди, придумаем что-нибудь. Напиши письмо матери, чтобы не волновалась.

Кто-то из ребят предложил накидывать по полтиннику на комсомольские взносы и выплачивать из этих денег Павлухе стипендию.

Отвергли.

Предлагали подделать Павлухины метрики.

Отвергли.

Павлуха ел мало. Всё спрашивал:

- Аня, а сколько этот паштет в банке стоит?

- Тебе зачем?

- Так, интересуюсь...

Павлуха выходил на улицу, будто невзначай заглядывал в магазин, смотрел цены. "Шесть гривен банка, - считал он в уме. - Я одну треть съел. Сахар девяносто. Считай двести граммов... Надо сахару поменьше есть..."

Потом Павлуха шёл в столовую и там считал:

"Гречневая каша с мясом - гуляш - двадцать три. У Ани каша жирнее, известно... Борщ - двадцать одна..."

Стелили Павлухе на раскладушке в кухне.

- Простыней нет, - ворчала Аня. - У нас у самих две смены. Я ему старую скатёрку постлала.

Роман не возражал, говорил только:

- Нам с Павлухой всё равно - хоть на скатерти, хоть на занавеске, лишь бы под крышей.

Однажды вечером к Роману пришёл Игорь. Роман, Аня и Павлуха сидели за столом, ужинали. Игорь разделся, сел к столу и попросил тарелку.

- Слушай, Ромка, - сказал он, - я придумал. Я могу твоего Павлуху в сыновья взять. Будет жить у меня. Мамке его будем посылать каждый месяц деньжат. А что? По-моему, дело.

Роман облизал ложку и постукал ею по широкому прямому своему лбу.

- Какой-то философ воскликнул: "Человек - это неправдоподобно!"

- Ну и дурак твой философ, - улыбнулся Игорь. - Всё правдоподобно. Станем вместе жить...

Роман перегнулся через стол, ткнул Игоря ложкой в грудь.

- А вот ты умный и есть настоящий дурак. Благодетель... Павлуха только и дожидается, когда ты его в сыновья возьмёшь. У него мать есть, сестрёнка, брат маленький. Он на работу пришёл.

Игорь оттолкнул ложку, заскрипел стулом и гаркнул, наливаясь обидой:

- Ты из меня идиота не делай. Как его на работу оформить, если у него даже паспорта нет?

Тогда поднялась Аня.

- Я, наверно, невпопад, - заговорила она необычно звенящим голосом. Я думаю, в людях должно жить волнение. Вот чтобы не так просто, не так по одному рассудку. Может, это романтика, я не знаю. Может быть, я глупая. Зато я уверена - людям, у которых это отсутствует, здорово не повезло в жизни.

- Крой, Анюта, - сказал Роман.

Игорь угрюмо отхлебнул из чашки.

- Волнение... А Павлуха вон так и ходит нестриженый... Я к вам с душой, а вы... Павлуха, куда ты? Стой, Павлуха!

Но Павлуха, нахлобучив шапку, уже выскочил из дома.

* * *

Роман нашёл его часа через два. Павлуха сидел на скале, что поднялась за посёлком сизой кособокой призмой. Он плакал.

Роман уселся возле него на острый щербатый камень.

- Перестань, - сказал он. - От медведя не плакал, а тут завыл. Давай лучше песню споём.

Предложение спеть песню прозвучало довольно странно. Но Павлухе было всё равно.

- Пой, - сказал он, - тебе что, - и отвернулся.

- Вот именно, мне что. У меня есть дом, семья, работа, учёба. Я сына жду... Зине, Игорю и всем нашим ребятам тоже своих забот хватает... Роман похрустел пальцами, стиснув их в замок. Казалось, он спорит с кем-то о деле ясном, как дважды два. Вдруг, словно разозлившись на своего упрямого собеседника, Роман сказал: - Дать бы тебе как следует, чтобы людей не оскорблял...

Павлуха отодвинулся от него на самый край валуна. Но Роман дотянулся, снял с Павлухиной головы мохнатую шапку и вытер ему мокрое от слёз лицо.

- Перестань хлюпать. Что у тебя за беда? В школу-интернат пожалуйста. В ремесленное - будь любезен с нового набора. А сестрёнку твою устроят и мамке пропасть не дадут. Нюни цедить причины нет. А тебе всё мало, всё сразу подавай. Как же - пуп земли вырос. Один философ, знаешь, воскликнул: "Человек - это удивительно!"

- Ты за столом иначе говорил, - пробормотал Павлуха.

- Тогда я про одно говорил, сейчас про другое...

- Тебе легко говорить. - Павлуха подтянул голенища сапог повыше, застегнул ватник на все четыре пуговицы. - Пойду, - сказал он. - Матерь, наверно, моё письмо получила... Обрадовалась, известно...

- Да замолчишь ты, наконец! - крикнул Роман. - Сидит тут и гудит... А моя мать никогда от меня письма не получит... Я тоже шёл! Война была. Немец пёр по дорогам на железных колёсах. А мне шесть лет. Без отца, без матери, без хлеба. Шёл и не плакал. Старый человек меня подобрал. Скрипка у него была в чёрном футляре...

Роман толкнул ногой большой камень, и он покатился в пыльном клубке, увлекая за собой маленькие камушки. Роман глядел, как сшибаются друг с другом каменья, как текут они сухим ручейком.

- Скрипка у него, - повторил Роман. - Главная струна на скрипке порвалась. Он у всех спрашивал: "Простите, не найдётся ли у вас струн для скрипки?"

Люди смотрели на него, как на полоумного. Война кругом, а он струны спрашивает. Я ему пообещал, когда вырасту, сколько хочешь струн куплю, самых толстых, чтобы не рвались. Он засмеялся. Сказал: "Будет у тебя сын, научи его музыке. Вот и всё. Вот мы и квиты... будем".