Гец Рихтер - О кораблях и людях, о далеких странах

Дверь капитанской каюты открывается, выходит Гейнц.

- Теперь моя очередь! - говорит Куделек и опускает воротник своей куртки. - Я им все расскажу!

- Меня с завтрашнего дня списывают! - торопливо говорит Руди, когда Куделек уже бежит по трапу; тот на минуту останавливается, затем исчезает в дверях капитанской каюты.

Спускаясь к спальне, Руди смотрит на небо. На западе появилась маленькая светлая полоска. Там сейчас садится солнце. Скоро и дождь перестанет. "Может быть, завтра хороший день выдастся!" - думает Руди.

9

Бесконечно тянется эта ночь для Руди и Куделька. Они лежат рядом на своих койках и ждут, пока звезды, мерца*ющие в иллюминаторах, не поблекнут в сумерках нового дня.

Несколько минут Руди боялся за своего товарища, но, когда увидел Куделька возвращающимся от капитана, сразу понял, что Куделек оказался верным другом.

- Главное, чтобы нам вместе попасть на один корабль! Знаешь, я слышал, как этот - из Трудового фронта - сказал: "Обоих на "Сенегал"!"

- Вот здорово бы! - воскликнул Руди, тряся своего приятеля за плечи.

- Будем, значит, с тобой вместе ночные горшки подавать!

- Брось ты! Мы же в море пойдем!

В ОТКРЫТОМ МОРЕ

V

"Сенегал". - Первый штурман. - Буфетчик. - "Старик". - Про

щай, Гамбург!

1

Холодное осеннее утро. Солнце, точно огромный красный шар, висит над пакгаузами и кранами Гамбургского порта. Оно не в силах прогнать окутавший землю и воду туман. У мостков озябшие люди ждут переправы. У самой воды стоят Руди и Куделек с мешками.

- Вон, идет уже! - кричит Куделек.

Воет сирена, и наконец в туманной дымке появляются очертания пароходика. Раздаются звонки. Вода над винтом вскипает, и пароходик осторожно причаливает. Один матрос закрепляет концы, другой перекидывает с борта на берег сходни. Первыми на борт взбегают оба паренька.

- А ты видел, как он конец вокруг кнехта обмотал? спрашивает Руди. - Это мы с тобой на борту сразу попробовать должны.

- Не твоего это ума дело, буфетный мальчишка!

- Брось дурака валять!

Руди пододвигает к себе мешок и смотрит на бурлящую за кормой воду.

- Никто мне не может запретить концы вокруг кнехтов укладывать. Что ж, ты думаешь, я на всю жизнь буфетным мальчишкой останусь или что я мечтаю до буфетчика дослужиться? Стол накрывать, супы подавать, посуду мыть и каюты чистить? И так без конца - все одно и то же? Нет уж, благодарю покорно! Как-нибудь на палубе пристроюсь!

Куделек притих. Он сидит на скамейке. Руди рядом с ним облокотился на фальшборт. Снова звенит машинный телеграф, стучат поршни моторов. Паром отчаливает.

Шумит вода, ритмично выплескиваясь из системы охлаждения. Ребята не отрываясь смотрят на другой берег. Там должно стоять их судно. Но утренний туман никак не рассеивается, и видны лишь слабые очертания огромной верфи.

- А там ли он?

Руди указывает на большое четырехмачтовое судно.

- Нет, это теплоход Северогерманского пароходства! - с миной бывалого моряка утверждает Куделек. - У "Сенегала" только две мачты. А на корме у него должны быть десантные шлюпки - его сразу отличишь. Я его часто видел. Старая калоша!

Снова звенит машинный телеграф. Пароходик дает обратный ход, весь дрожит и наконец ударяется о большой понтон. Робея, ребята спускаются по сходням. Перед ними огромный пароход. Вон и шесть десантных шлюпок на корме. Желтой, красной и белой полосками разукрашена труба, верх ее - черный.

- Ну и махина! - удивляется Руди.

- Четыре тысячи водоизмещение, - поясняет Куделек. Команда тридцать три человека.

- А ты откуда знаешь?

- Да так, - говорит Куделек равнодушно. - Интересуешься кораблями, вот и узнаешь про них все.

- Брось задаваться-то!

- Задаваться? Зачем это мне? Если хочешь знать, они в Африке 60 негров на борт возьмут.

- Негров? Всамделишных? И так они и будут жить на борту?

- Ну да. Жара - вот негры за всех и работают. От двух до трех месяцев. Столько, сколько длится весь рейс.

- Пошли скорей! - И Руди тащит своего друга за рукав.

Только теперь ребята понимают, какое это большое судно. Оно высится перед ними, будто пятиэтажный дом. На толстых канатах спущены три связанных вместе трапа.

Юнги, задыхаясь, взбираются по ним и, добравшись доверху, даже дрожат от напряжения. Никто не обращает на них внимания. Все заняты: кто перетаскивает крышки люков и складывает их штабелями, кто, взвалив на себя мотки канатов, тяжело шагает по палубе, кто катит бочки, кто таскает ящики к корме... Грязные железные плиты палубы залиты маслом. У левого борта высится огромная куча золы. Очень большой и очень толстый человек в серо-грязном фартуке, натянутом на толстое пузо, и в таком же грязном высоком поварском колпаке перелезает через эту кучу, словно через гору. Увидев ребят, он останавливается и спрашивает:

- Вы что, в буфетную?

- Так точно! - орут оба сразу, как их научили на учебном корабле.

Кок хохочет:

- С "Пассата"?

- Так точно!

- Полегче! Здесь не казарма! У нас этого не любят. Но на "Пассате"-то готовят только палубных юнг?

- Мы ими и были, - отвечает Руди. - А теперь нас послали в буфетную.

- Проштрафились, стало, быть? Но считают, что для буфетной вы еще пригодитесь? - Прищурив глазки, кок оглядывает ребят. - Ступайте к первому штурману. Вторая дверь по правому борту, и не орите так по-военному - мы здесь все христиане.

Ребята оставляют свои мешки, и Руди первым вступает на трап. Толстяк кричит им вслед:

- Потом ко мне на камбуз придете!

2

На мостике Руди стучит в дверь. Некоторое время все тихо, потом слышно, как кто-то в каюте ругается. Шаги.

Открылась дверь. Ребята вытягивают руки по швам.

Человеку, вышедшему из каюты, лет сорок. Лицо у него красное и такая же красная кожа просвечивает между жидкими белесыми волосами. Нижняя часть лица густо намылена. В правой руке он держит кисточку для бритья. Он долго молча разглядывает вновь прибывших, затем снова намыливается. Потом спрашивает:

- А в другое время вы не могли прийти?

Юнги молча переглядываются.

- С "Пассата"? Так, так! - Человек ухмыляется, вдруг делает страшное лицо и кричит: - Заходите! Чего стали? Я все про вас знаю!

Руди колеблется, но Куделек подталкивает его сзади.

Перешагнув высокий порог, ребята оказываются в каюте первого штурмана.

- Погодите, пока я кончу! - Штурман снимает увеличительное бритвенное зеркало с умывальника и показывает его ребятам. - Пора кому-нибудь тут порядок наводить! А ну, поглядите-ка сюда!

Куделек смеется, увидев себя в зеркале и начинает строить гримасы.

- Во нос-то какой толстенный!

- Хорош, нечего сказать! Прирожденный официант. Как раз тебе место в кают-компании. Ты что, не видишь, что зеркало грязное?

Руди быстро берет у Куделька зеркало и достает чистый носовой платок из левого кармана брюк. На "Пассате" он научился в правый карман класть платок для употребления, а в левый - "для показа". Дохнув на зеркало, он принимается его вытирать.