Гец Рихтер - О кораблях и людях, о далеких странах

- И он отпустил тебя в моряки, да?

- Сказал: сам выбирай, либо останешься здесь и будешь учиться на приказчика, тогда тебе в свое время и магазин достанется, или иди в моряки - тогда я тебе и подписку дам, но кроме нее - ничего.

- И ты согласился? - шепчет Руди.

- А как же я иначе сюда бы попал? Без подписки родителей не принимают.

Руди смотрит на своего друга с изумлением. Потом отворачивается, завязывает плоский узел и думает про себя: "Во как, у них свой настоящий магазин! А он все равно сюда приехал. Здорово!" Он восхищен Кудельком.

- Значит, тебе потом так ничего и не достанется от родителей?

Куделек удивленно смотрит на него.

- Ты моего отца не знаешь. Упрямая у него башка.

- Ну, у тебя тоже.

Репродуктор в углу начинает гудеть, щелкает, верещит, и вдруг раздается свисток и сиплая команда: "Убрать рабочее место!"

Все сразу бросают концы.

- Живо! Подобрать мусор под ногами! - Юнга в синей спецовке указывает на пол. - После сигнала можете отправляться в кубрик! - говорит он и уходит.

Сосунок ползает по полу и сдувает мусор, приговаривая:

- Грязь должна всюду поровну лежать!

В дверях показывается Франц.

- Как раз вовремя пришел! - говорит он, засунув руки в карманы, и подходит к Кудельку. - Вы что, собираетесь тут сигнала дожидаться?

- Не знаю я, как остальные, - отвечает Куделек.

- Трусишь, вот и все! - презрительно бросает Франц. Подумаешь, через две-три минуты все равно дадут сигнал.

- Эх, была не была! - слышится во многих углах, и ребята плетутся к дверям.

Пройдя длинный коридор и поднявшись на палубу, Франц останавливается и поднимает руку:

- Полундра! Справа по носу Медуза!

Кое-кто собрался было юркнуть обратно, но толстый боцман с жидкими рыжими волосами уже заметил ватагу.

Медленно, словно крадучись, он подходит и настороженно спрашивает:

- Откуда изволят пожаловать господа? - Он стоит, скрестив толстые руки на разрисованной татуировкой груди.

- Мы... мы думали... - бормочет кто-то из ребят.

- На нижнюю палубу! Марш-марш!

Руди так и вздрагивает. Лицо боцмана исказилось, он стал похож на какое-то чудовище.

Ребята несутся во весь дух. Задыхаясь, Руди спрашивает своего друга:

- Что случилось?

- Не понимаешь?

- Ни бум-бум!

- Внимание! - слышится тявкающий голос боцмана.

Вся ватага оборачивается. Ребята, встав по стойке "смирно", вытягивают руки по швам.

- Господа изволили запамятовать, что никто не смеет покинуть до сигнала рабочее место. А чтобы память у вас стала покрепче, придется вам кое-что запомнить, хорошенько запомнить.

Ребята замерли.

- На нижнюю палубу бе-е-е-гом!

Гремя башмаками, вся ватага мчится по трапу.

- Вот ведь собака какая! - задыхаясь шепчет Руди.

Боцман подгоняет отстающих пинками.

- Что я такое сделал? - возмущается Гейнц Шене.

- Хэ-хэ! За то и бью, что ты ничего не делаешь...

На темной нижней палубе ребята выстраиваются.

- Ша-а-гом марш! - командует боцман.

Ребята топают по деревянному настилу так, что только грохот раздается.

- Ко-о-о-лени сгибай!

Ребята шагают на согнутых коленях.

Боцман стоит рядом с трапом и ухмыляется. В зубах его зияет черная дыра.

- Господа, прошу запевать!

Один из юнг падает. Остальные смеются. Кто-то затягивает, и все подхватывают:

Марш вперед, не зная страха.

Ждет по-о-о-беда впереди!

Понемногу с лиц исчезает упрямое выражение. Начинают болеть ноги. Еще никто не заставлял их маршировать с согнутыми коленями. Колонна растягивается. Каждый раз, проходя мимо трапа, Руди смотрит на боцмана. Он стоит, скрестив руки на груди, и ухмыляется.

- Так! Приставить ногу! На сегодня хватит! Я вас научу еще! Хэ-хэ! Научу!.. Становись!

Ребята становятся в шеренгу.

- На верхнюю палубу - шагом марш!

Ноги ноют, но, собрав последние силенки, все бросаются вверх по трапу.

Насвистывая себе под нос какую-то песенку, боцман шагает следом.

4

Корабли бороздят море уже много тысяч лет. А оно все такое же безбрежное и бездонное, как в давние времена, и все так же веют над ним ветры. Они вздымают к небу целые горы воды, срывают с гребней брызжущую пену и швыряют ее снова к подножию волн. Прибой грохочет у прибрежных скал, грызет и пожирает берега. Но человек смел, и корабли его поныне рассекают морские волны, и теперь, как и встарь, в штормовые ночи не спят на берегу бледные испуганные жены.

Не те уже стали корабли - теперь это стальные великаны с мощными гребными винтами, но море все так же дико и непокорно: за тысячи лет его так и не удалось обуздать. И поэтому моряку надо быть сильным, крепким, смелым, ему надо хорошо знать свое дело.

До сих пор по морям плавают и другие корабли, с большими белыми парусами, и нет такого моряка, сердце которого оставалось бы спокойным при встрече с красавцем парусником. Плавание на этих гордых парусниках - высшая школа морского дела. На них будущие корабельные офицеры обучаются навигации, здесь их учат водить корабли по морям, здесь их учат приказывать. Поэтому так дорого стоит учение в таких школах, и матросам остается лишь провожать завистливыми взглядами сверкающие на солнце паруса.

В тихих затонах иной раз можно увидеть и другой корабль - старый и трухлявый. Бури, штили и годы превратили его в калеку. Светлые паруса давно проданы с торгов, как ненужные тряпки. К небу тянутся оголенные мачты, черные борта обросли под водой толстой коростой ракушек.

Мощные канаты притянули старый корабль к берегу. Это начальные школы морского дела. Тут учат повиноваться. И плата за учение невелика.

На носу одного из таких кораблей белеют буквы "Пассат". Глядя на эту старую развалину, не поверишь, что и ее воющие штормовые ветры мчали некогда по морям, что этот старый форштевень разрезал во время бно грохочущие волны. И пусть с утра до ночи на ней раздаются командные свистки, поднимаются на мачте разноцветные вымпелы, пусть бегает и взбирается на реи сотня юнг, - сам корабль мертв.

И все-таки ребята счастливы. Под ногами палуба, в воздухе - дыхание гавани, дыхание моря. Где-то совсем рядом белые паруса, штормы, приключения. А у этих юношей особая жажда всего неведомого.

Первые книги, которые им довелось прочитать, первые увиденные ими фильмы были полны выстрелов, разрывов гранат, грохота войны. С ранних лет они шагали за развевающимися знаменами, распевая дикие песни. Они росли под гром фанфар и солдатских оркестров, под топот подкованных сапог и барабанный бой. И в ребячьих сердцах зрела тоска по иной жизни. Они рвались в другой мир, в мир приключений.

Но в школах и на строевых занятиях юнгфолька их давно и накрепко выучили повиноваться. И все мечты о белокрылых парусниках так и останутся мечтами.

Их корабль черен и стар. И над дверью, ведущей к жилой палубе, начертано угловатыми готическими буквами: