Евгений Наумов - Коралловый город

— Царевич, — девочка недоумевающе смотрела на него. — Он и пригласил меня в Коралловый город, чтобы я научила жителей смеяться. А то они какие-то унылые.

— Ага! — Храбрый Ерш даже подскочил от ярости. — Так вот зачем ты приехала сюда! Теперь все понятно!

— Что тебе понятно?

— Я ошибся. Ты не такая, как царевич или Лупибей. Нет, — голос бунтаря выражал презрение: — Ты хуже! Ты во сто раз хуже, чем Лупибей, чем все эти Спруты, чем Дракончики-шпиончики, чем Прилипалы и Прихвостни, чем Пузанки, Ротаны, Горлачи, хуже, чем самый гадкий Слизень!

Сначала Смешинка добродушно улыбалась, потом побледнела, улыбка исчезла с ее лица…

— За что? За что ты так меня оскорбляешь? — спросила она дрожащим от возмущения голосом.

Но Храбрый Ерш молча отвернулся от нее.

— Поясни мне. Храбрый Ерш, — вмешался Мичман-в-отставке, — почему милая девочка Смешинка кажется тебе такой плохой?

— Потому что она будет учить всех смеяться в то время, как жители стонут и плачут от горя и страданий. Зачем нам ее смех? Он будет только на руку этим восьмируким и десятируким, которые захватили власть в Коралловом городе! Да знаешь ли ты, какую клятву дал я себе в тот день, когда Спруты и Каракатицы наводнили наш прекрасный город?

— Какую же?

— Не смеяться нигде и никогда до тех пор, пока хоть одно их щупальце находится в городе. Вот! А она заставила меня нарушить клятву.

— И ты думаешь, что если все время будешь мрачным, то этим поможешь жителям города? — задумчиво опросил Мичман-в-отставке.

— Я не должен забывать, как страдают морские жители, — упрямо твердил Храбрый Ерш. — И всегда должен воевать, чтобы плохо было всем тем, кто заставляет их постоянно страдать. А если я буду весело посмеиваться, то мне и воевать расхочется!

— Че-пу-ха! — отрезала Смешинка. — Когда я научу жителей смеяться, то им легче будет переносить страдания, легче жить. И они с веселой улыбкой будут…

— … гнуть свои спины на поработителей? — с возмущением крикнул Храбрый Ерш. — Нет, не бывать этому! Мы заставим тебя убраться из нашего города!

В тот же миг из-за развалин взметнулось длинное черное щупальце и обвило его поперек туловища.

— Преда… — захрипел было Храбрый Ерш, но другое щупальце приставило к его носу пистолет.

Бекасик, Барабулька и Бычок-цуцик тоже были скручены. Не избежал этой участи и Мичман-в-отставке — он трепыхался в объятиях здоровенного стражника.

— Так-так-так! — Из-за камней показался Лупибей, опираясь на дубинку. — Попались наконец! Всю шайку накрыли в полном сборе! И как раз в тот момент, когда они угрожали нашей драгоценной гостье Смешинке!

Храбрый Ерш отчаянно барахтался, пытаясь вырваться из цепких объятий Спрута.

— А это кто такой? — Лупибей остановился возле Мичмана-в-отставке.

— Его отпустите! — рванулась к нему девочка. — Он защищал меня! Он со мной!

— Тогда совсем другое дело, — Лупибей дал знак стражнику, и тот освободил изрядно помятого пленника. — Кто же ты все-таки?

— Мичман-в-отставке, — просипел тот, с трудом расправляя плавники.

— Гм… в отставке, — начальник стражи с сомнением рассматривал его. — А почему, собственно, отставили? За какой проступок?

— За старость… кхе-кхе! Этот проступок совершает каждый в своей жизни… рано или поздно.

— Оставьте его здесь. Он будет напоминать мне о старом аисте, — Смешинка погладила Мичмана-в-отставке, — который исчез, спасаясь от бандитов.

— И из-за которого пострадал наш славный Крадимигом. — Начальник остановился над оглушенным Спрутом и велел его унести. — Ничего, бандиты за все ответят!

— Но они не виноваты в гибели старого аиста и ранении стражника, — возразила Смешинка. — То были другие… бандиты.

— Бандиты есть бандиты, дорогая девочка, — веско сказал Лупибей. — Они не могут быть одними, а потом другими. Они всегда бандиты и будут отвечать за свои преступления.

— Но они не совершали никаких преступлений! — воскликнула девочка. — Клянусь вам! Наоборот, они спасли меня!

— Когда мы подкрадывались сюда, я хорошо слышал, как бунтарь Ерш угрожал тебе! — настаивал начальник стражи.

Вдали показались Крылатки, взмахивающие алыми плавниками.

— Сюда спешит царевич! — воскликнул Лупибей. Действительно, то была карета Капельки. Он на ходу соскочил и торопливо подбежал к Смешинке.

— Моя маленькая девочка! — он порывисто схватил ее за руки. — Ты здорова? Как я рад! Почему ты убежала из дворца, ничего не сказав мне? О, я был в ужасе, когда мне сообщили об этом — ведь в городе столько опасностей!

— Я искала своего друга, — грустно сказала Смешинка.

— И нашла?

— Нет, это мы ее нашли, — почтительно вмешался начальник стражи, прикладывая сразу три щупальца к каске. — И как раз в тот момент, когда шайка грязного Ерша угрожала ей вот этим.

Царевич брезгливым движением оттолкнул от себя гимнотиду, которую совал ему Лупибей.

— Уберите! Какой ужас, какой ужас! — повторял он, не сводя встревоженных глаз со Смешинки. — И где же эти преступники?

— Взяты под стражу. Вот они, полюбуйтесь, — победоносно заявил Лупибей, указывая на пленников. Но царевич замахал руками:

— Что ты говоришь! Я не хочу смотреть на этих гадких бандитов, а ты предлагаешь еще ими полюбоваться! Лучше позаботься, чтобы в городе не совершалось преступлений.

— Будьте уверены! — рявкнул Лупибей и, обернувшись к подчиненным, приказал: — Посадить их в темницы-одиночки! Я сам займусь ими!

Царевич Капелька взял девочку под руку:

— Пойдем отсюда скорее.

Смешинка таяла от удовольствия. Она не могла не оглянуться торжествующе на Храброго Ерша: вот, мол, как нужно обращаться с девочками, а не кричать и грозить. Но бунтарь только презрительно отвернулся.

— Пойдем, Мичман-в-отставке! — крикнула она старичку. И объяснила царевичу: — Я хочу, чтобы он был со мной.

Четырехглазка взмахнул длинным бичом, и карета тронулась.

С утра по городу ходил глашатай Большая Глотка в сопровождении Крокеров и Барабанщиков и оглушающе орал:

— Собирайтесь, собирайтесь к Голубому дворцу! Сегодня Смешинка научит вас смеяться! Хватит тоски и плача! Теперь вы будете веселиться — везде и всегда! Да, да, да!

И вот на площадь потянулись вереницы морских жителей. Они оделись во все лучшее, как велела Большая Глотка, шли чинно, с детьми. Вокруг площади стояла двойная цепь Спрутов.

— Тише, тише! — время от времени покрикивали они. — Соблюдайте порядок! Смеяться только по команде!

Но никто и так не шумел. Все стояли, хмуро переговариваясь и уставясь в землю. То и дело проносился приглушенный шепот:

— А что это такое — смеяться?

— Зачем?

— Наверное, очередная выдумка Спрутов.