Петр Сигунов - Чернушка

Однажды свирепая Найда воровато прошмыгнула в палатку, чтобы навеки "успокоить" пискливую крошку, которая почему-то слишком раскапризничалась. Павел вовремя подоспел на помощь, отхлестал незваную "няньку". Лайка с визгом удрала в тайгу и несколько дней не показывалась. Мы слышали только, как выла она с каким-то печальным надрывом. Всем было ясно: лайка обиделась на людей, оскорбилась за то, что ее променяли на какую-то никудышную зверюшку.

В конце концов Найде наскучило одиночество, надоело жить в комариной глуши без теплых пшеничных лепешек, без таежной охоты. Она вернулась в лагерь присмиревшая, грустная, избегала смотреть в глаза сердитому хозяину, который избил ее.

- Да пойми же ты, дуреха непутевая! Нельзя Чернушку трогать! Она ведь маленькая, глупенькая, а ты большая, - ласково, будто человеку, внушал ей Павел.

Собака виновато помахивала кольцом хвоста, понуро прятала головку между лапами, скулила, точно жаловалась: "Кто же для вас нужнее - этот писклявый звереныш, которым вы забавляетесь, как дорогой игрушкой, или я, выслеживающая вам боровую дичь, охраняющая ночью лошадей от волков и медведей?"

- Будь умницей! - поглаживал Павел приунывшую Найду. - Ведь ты же хорошая, понятливая! Кормилица ты наша добрая, помощница незаменимая! А Чернушку трогать нельзя! Это тебе не дикая белка.

Да, действительно, лайка сделалась верной, незаменимой помощницей. Без этой страстной, неугомонной труженицы мы не видели бы свежего мяса.

А меж тем обстановка на нашем продовольственном складе сложилась не очень-то утешительная. Сахар в первом же походе подмок в речке, и хотя мы успели сварить его, все же очень много растаяло, утекло.

Ржаные сухари превратились по прихоти шаловливой Дуньки, осмелившейся полакомиться осиным гнездом, в жалкие крошки, куда набился лесной мусор и песок. Сливочное масло, как мы ни старались уберечь от жаркого солнца, частично расползлось, частично прогоркло, позеленело. Правда, мы перетопили его, но не избавились от затхлого привкуса.

Вот почему, отправляясь в маршруты, полевики всегда брали с собой оружие - кто охотничий топорик, кто старенькую двустволку. Мы набивали походные рюкзаки не только металлометрическими пробами. Попутно с работой старались подстрелить зазевавшуюся боровую дичинку, но выборочно - лишь самцов. Искать зажиревших таежных петухов - тетеревов, глухарей, рябчиков помогала нам Найда.

Чернушка болеет

Волынов сильно натер ногу и потому вынужден был остаться в лагере. Я предложил идти в маршрут Павлу. Он охотно согласился.

Несмотря на то, что Найда еще не помирилась со своим хозяином, не простила ему сердитой трепки из-за бельчонка, она все-таки азартно взвизгнула, увидев, как Павел собирается в тайгу.

- Саша, не бросай Чернушку без пригляда, - сказал конюх на прощание. - Не дай бог, Найда сбежит с охоты.

- А что я поделаю? - пожал плечами Волынов.

- Карауль повнимательней, вот что. Да ухаживай заботливей. Как только писк услышишь, пои молоком тепленьким. И проверяй почаще, чтоб не вылезала из рукавицы. Звери, они тоже доброе отношение понимают.

В лагерь мы вернулись поздно с тяжеленными рюкзаками, наполненными металлометрическими пробами, кроме того, мы принесли несколько глухарей и тетеревов.

Услышав о богатых охотничьих трофеях, Курдюков вылез из-под полога. Он весьма обожал боровую дичь и ласково величал ее "курками".

Прораб-геолог любовно погладил каждую птицу, по-хозяйски прощупал их, приподнял за ноги, чтобы определить вес. А когда мы попросили его ощипывать перья, он грустно вздохнул, вежливо извинился, заявив, что, к сожалению, не может нам помочь - уйма неотложных дел, - и снова залез под полог.

- Всегда ему некогда! Вечно занят! - выругался Рыжов. - Академика из себя корчит!

- Ну хватит воркотню разводить! - поморщился Павел. - Страсть не люблю, когда ругаются! Да, забыл спросить, сколько пипеток молока выпила сегодня Чернушка? - обратился он к Волынову.

- Ни одной! - хмуро ответил Сашка.

- Что с нею?

- Кажется, заболела.

- Почему же молчал до сих пор?

- А чем ты поможешь? У нее начались такие же приступы, как у Рыжика. - Сашка отвернулся, видимо, боялся, что конюх опять начнет его упрекать за бессмысленное убийство кормящей белки.

Павел шмыгнул в палатку, поднес к костру Чернушку, развел теплого молока и стал поить ее. Малышка не обхватила с проворной радостью своими шустрыми "ручонками" желанную пипетку, не заворковала. Глаза ее припухли, слиплись так, что почти не раскрывались, а по телу прокатывалась мелкая дрожь.

- Что же делать? - беспомощно прижимал Павел к морщинистым щекам пушистый комочек.

- Витамины ей нужны, вот что! - посоветовал Рыжов.

- Я всю аптеку перебрал, но витаминов не нашел, - сказал Сашка.

Павел порылся в походной торбе, вытащил несколько мешочков с таежными ягодами, которые насобирал в маршруте для киселя. Он совал насильно в рот Чернушке сладкую, перезрелую морошку, горькую фиолетовую жимолость и кислую зеленую клюкву. Но белочка с визгливым ворчанием выталкивала языком все лесные витамины. Павел вынул из кармана старую кедровую шишку, растолок в чашке несколько душистых масляных ядрышек, подсластил сахаром, однако Чернушка только морщила мордочку да фыркала, а глотать измельченные орехи не стала. Все, что росло поблизости и что могли есть белки, Павел заботливо положил перед больной малышкой: сочные побеги от веток лиственницы, смолистые почки пихт, кудрявые верховинки ягеля, молоденькие подберезовики, зрелые стручки дикого горошка, еловые шишки с семенами... И к этим щедрым подношениям наша воспитанница не притронулась. Точно так же, как и покойный братец Рыжик, она судорожно вздрагивала, раздраженно скребла коготками тело, будто ее одолели блохи.

Лайка издали с нескрываемой ревностью следила, как взрослые, серьезные люди озабоченно нянчились с капризной зверюшкой.

Целебная ягодка

Вернулись мы с Павлом в лагерь поздно, когда все уже спали. Аппетитно пахло пшеничными лепешками, жареной рыбой, перловой кашей, глухариной похлебкой. Сашка в белом поварском колпаке, с чистым кухонным полотенцем, засунутым за пояс, при виде нас засуетился у костра. Он торопился разогреть нам обед, вскипятить чай.

- Помойтесь, - сказал Волынов и поставил перед каждым по ведру с горячей водой. Затем принес мыло, мочалки, тазы, широко раздвинул веер из глухариных хвостов, приготовившись отгонять от нас нахальных комаров.

- Жива ли Чернушка? - спросил Павел.

- Понимаете ли какое дело, - начал Сашка взволнованно. - Только вы ушли в тайгу, белочка принялась громко вопить, ну точь-в-точь как перед смертью Рыжик. Уж чего я только не совал ей в рот! И кислое тесто, и сладкую кашу, и вареные подберезовики - все выплевывала. Тогда я нарвал возле палатки... Угадайте, что? Нет, не скажу, сами сейчас убедитесь, как ей понравились эти витамины...