Эптон Синклер - Гномобиль

Сердитый голос отозвался из азалий:

- До свидания, я ничем не могу быть тебе полезен.

- Ты ошибаешься. Я студент, и я пытаюсь познать язык деревьев. Ты мог бы помочь мне изучить этот язык.

- А откуда ты знаешь, что я могу говорить с деревьями?

- Я знаю, что такой мудрый гном, как ты, не смог бы прожить в лесу тысячу лет, не научившись разговаривать со всем живым. Я знаю, что деревья - живые. Они как люди.

- Вовсе они не как люди, потому что они добрые! Ты видел хоть одно дерево, которое взялось бы за острый топор? Дерево строит, а не разрушает. Оно трудится без отдыха, днем и ночью. Его труд величествен. Оно добывает соки из земли и перерабатывает их в кору, древесину, ветви и листья.

- Ты прав, Глого, и ни один великий ученый не знает, как оно это делает. Откуда дереву известно, где расположена кора, а где листья? Как оно узнает, где оно поранено, и догадывается посылать соки именно туда?

- Дерево все знает, что ему нужно для жизни, и для его будущего, и для жизни его драгоценных семян.

- Как дерево разговаривает с тобой, Глого? Словами?

- У дерева нет языка, оно не умеет пользоваться словами. Если ты любишь его и живешь с ним всю жизнь, ты начинаешь понимать его без слов и ненавидишь безумцев, которые его убивают.

- Послушай, Глого, ты старый и мудрый. Я по сравнению с тобой только ребенок. Я прожил всего двадцать три года, - что можно успеть узнать за это время? Я тебя умоляю: открой мне лесные секреты, а я расскажу о них людям, и, может, они избавятся от своего безумия.

Строгий голос сказал:

- Ты просишь меня нарушить правила, которые были святы миллионы лет. Этого не хочу не только я. Мне это запрещают миллионы поколений живших на земле гномов.

- Но, Глого, если правило не срабатывает в течение тысячелетий, не пора ли его пересмотреть? Ведь это правило оставило на земле только вас с Бобо, а что же будет с ним, когда он останется один?

- Не говори об этом! - выкрикнул голос из азалий, и показалось, что он сердится.

- Но ведь это так, Глого. Что же случится со всем вашим народом, если твой внук не женится?

Из кустов донесся стон.

- Ты думал об этом, Глого?

- Я уже много лет ни о чем другом не думаю, - донесся в ответ еле слышный шепот.

- И поэтому тебе так плохо?

- Мне хуже всех живущих на земле.

- Но, Глого, - вмешался Бобо, - тебе не надо обо мне тревожиться. Мне совсем не нужна жена.

- Глупенький, - произнес голос. - Всему будущему гномов нужна твоя жена.

Воцарилось долгое молчание. Наконец Родни сказал:

- Хотел бы я вам сообщить, где живут другие гномы. Но вам же известно, что гномы прячутся от людей. Все, что я могу сказать, - я буду вашим другом, и сделаю все, что в моих силах, чтобы разыскать те леса, где есть еще гномы. Я сделаю это, даже если вы не согласитесь обучить меня лесной мудрости.

И в первый раз показалось, что спрятанный в азалиях голос начинает сдаваться.

- Это звучит искренне. Но отвечают ли люди за то, что они говорят?

- Постой, - продолжал доказывать Родни, - если бы мы хотели причинить вам зло, мы могли бы уже это сделать. Ведь Бобо в наших руках. А ты, Глого, прожил на свете уже тысячу лет. Многим ли ты рискуешь, если доверишься нам?

- Да, правильно.

И в тот же миг кусты раздвинулись, и показалась маленькая фигурка, тех же размеров, что и Бобо, в таких же коротких штанишках и островерхой коричневой шапочке. Но лицо этого маленького существа было менее круглым, его покрывали морщинки и украшала седая борода, доходящая почти до пояса.

- Я здесь, - сказал Глого. - Я попытаюсь с вами подружиться.

- Благодарю, сэр, - сказал Родни, торжественно кланяясь.

И старый гном отвесил ему не менее торжественный поклон.

- Меня зовут Родни, а это моя маленькая племянница Элизабет.

Старый гном снова поклонился.

- А теперь, - продолжал Родни, - нам надо поудобнее устроиться и все обсудить.

Он расстелил плед, и Элизабет опустила на него Бобо.

- Ты сильно расшибся? - строго спросил старый гном, и Бобо сказал ему, что все уже прошло, и в доказательство подпрыгнул.

Элизабет и Родни разместились на пледе, и Глого тоже в ответ на их приглашение примостился на уголке, который был ближе всего к кустам. Временами он беспокойно оглядывался: чувствовалось, что при малейшем признаке опасности он готов прыгнуть в кусты и скрыться из виду.

- Позволь мне для начала сообщить, что я студент того заведения, которое называется университетом. Есть ли такие заведения у гномов?

- Мы, гномы, учимся изо дня в день, пока живем. Мы учимся не только у старших гномов, но и у самой природы, нас учат деревья, цветы и травы. Мы изучаем их характеры.

- А разве у них есть характеры?

- Конечно, как и у каждого живого существа.

- И они могут сообщать вам свои мысли?

- Разумеется. Все живое обменивается мыслями, даже если и не сознает этого.

- Какой же характер у этого папоротника, например? - Родни дотронулся до листа, который рос с ним рядом.

- Он по характеру похож на женщину, - сказал Глого. - Он мягкий, скромный, застенчивый. Но еще и сильный при этом. Он никогда не приходит в отчаяние. Вот ты бездумно помял один лист и сделал ему больно. Он молча перенесет свои мучения, а когда ты уйдешь, он будет мужественно продолжать свое дело - создавать красоту. Девочка лучше поймет папоротник, который украшает кружевом весь лес. Он не перестанет трудиться, пока не сделает весь лес красивым и уютным.

- Как хорошо ты говоришь, - заметила Элизабет. - Мне кажется, я сумела бы понять и папоротник, и цветы...

- Наверное, надо быть очень старым и мудрым, чтобы понимать деревья, - заметил Родни.

- У дерева кондори очень сильный характер. Чтобы стать таким, какое оно есть, ему пришлось употребить колоссальные усилия. Миллионы килограммов материала были тщательно отобраны, добыты им из земли, растворены в воде и доставлены на невероятную высоту. Из них дерево строило свой ствол и ветви. И вот оно перед нами: дерево-крепость, умеющее отразить слепые силы огня и ветра. Оно - как песнь самой матери-природы, которая звучит уже миллионы лет, и вот появился один голос, который хочет все испортить.

- Я знаю, что ты имеешь в виду, - сказал Родни. - Один умный старый человек сказал, что красные деревья кондори защищены от всего на свете, кроме дураков.

- Я рад услышать о таком человеке, - сказал Глого. - Мне поэтому легче с тобой говорить.

- Он еще сказал, что государство могло бы защитить их от дураков, и это в какой-то мере уже сделано.

- Боюсь, что слишком поздно для моего народа, - вздохнул Глого и опять впал в ту мрачность, которая предвещала очередной приступ мировой скорби.

- Ну, это мы еще посмотрим, - сказал Родни с ноткой бодрости, желая вывести гнома из мрачного настроения. - Но позвольте мне сказать, что в этот час мы, большие люди, обычно завтракаем. А вы?