Екатерина Устименко - Мурлашка

— Всё бы ты лизалась, лизунья, — оттолкнула её бабушка. — На забор я его, вроде, вешала… — вслух подумала она и ушла в дом цедить молоко.

Пришло лето. Зорька все дни проводила на пастбище, ела зелёную сочную траву.

Вечером бабушка встречала её, давала кусочек хлеба с солью, мыла соски и вытирала их чистым полотенцем. Затем садилась доить, приговаривая:

— Стой, Зорька, стой, баловница…

А корова жевала, жевала и всё тянулась к бабушке.

Вот и полное ведро белого, душистого, пенистого молока.

Теперь Зорька молока прибавила, и бабушка была с ней особенно добра и ласкова.

— Ах ты, моя умница, — добродушно приговаривала она, поднимаясь со скамейки.

Вдруг бабушка ахнула и чуть ведро не выронила от изумления:

— Ты это где взяла, Зорька?

Из влажных розовых губ коровы выглядывал коричневый лоскут материи, точь-в-точь такой же, из какой была сшита широкая и длинная бабушкина юбка. Бабушка глянула вниз — от юбки был отжёван добрый кусок подола.

— Ах ты, жвачная скотина! — рассердилась бабушка. — Как ты посмела мою юбку испортить!

Зорька обиженно фыркнула, а бабушка, сердитая, ушла домой.

Отгадайте теперь, куда делось бабушкино полотенце?

В марте у нашей козы Розки родились две козочки и один козлик. Были они такие резвые и такие хорошенькие, что Серёжа часами просиживал в стайке и не спускал с них глаз. Иногда мальчик затевал с ними весёлую возню. Ложился на сено, кувыркался, а козлята прыгали вокруг, норовили пободать его и тёрлись о ноги. Когда Серёжа уходил в дом, козлята скучали и жалобно блеяли.

Однажды испортилась погода. Завыл холодный ветер, с неба посыпалась колючая снежная крупа. Замёрзли козлята, прижались друг к другу, дрожат. Жалко стало их Серёже. Попросил он маму, чтобы она разрешила погреться им в доме, на кухне.

Козлята обрадовались, жмутся к печке.

А ночью почувствовал Серёжа, что кто-то тёплый лежит возле него и дышит ему прямо в лицо. Проснулся он и видит, что серый козлик спит рядом с ним, а две маленькие козочки лежат у печки на кухне. Ноги козлёнка прикрыты одеялом, а мордочка лежит на подушке.

Серёжа закричал:

— Смотри, мама, а козлик со мной спит! Как же он мог одеялом укрыться?

— Ты сам его укрыл спросонья, — смеясь, ответила мама. Подошла к кровати и говорит козлёнку:

— А ну-ка, хитрец, вставай! Не полагается вам спать на подушках. Иди к своим сёстрам на пол. — И ссадила козлика с кровати.

— Это самый умный козлёнок, — сказал Серёжа. — Он понял, что на подушке, под одеялом, спать теплее.

У нашей бабушки было четыре курочки и один петушок. Летом куры весело бегали во дворе.

Но вот наступила холодная зима. Сделала бабушка клетку и поселила кур вместе с петухом на кухне.

Вначале куры чувствовали себя на новом месте очень хорошо: тепло им, овса и воды вдоволь. Только беда — бегать негде и темновато.

Как-то бабушка заметила, что Пеструшка клюёт в корыте по пустому месту. Присмотрелась она к другим курам и поняла, что все они ослепли: не видят ничего, клюют, где попало, как заводные механические игрушки, похудели, лёгкие стали, невесёлые.

Загоревала бабушка. Жалко ей кур. Что делать? И решила она сходить к ветеринару.

Врач лечит больных людей, а ветеринар — больных животных и птиц.

Пришёл ветеринар Пётр Иванович. Был он молодой и весёлый.

— Что с твоими курами, бабуся? Яиц не несут?

— Да нет, — отвечает бабушка, — они почему-то видеть плохо стали…

— Вот в чём дело! — улыбнулся Пётр Иванович. — Куриная слепота напала. А недогадливая ты, бабушка. Надо им очки купить. Сама-то, небось, в очках ходишь.

— Полно шутить, Пётр, — строго сказала бабушка. — Лучше научи, как их вылечить.

Ветеринар достал из своей сумки бутылочку с лекарством. Намочил лекарством зёрна овса и велел бабушке накормить этим овсом кур. А бутылочку поставил на стол.

— На, бабушка, лечи своих кур. Сырой печёнки им давай, мяса, да на улицу почаще выпускай. Через неделю все твои несушки зрячими станут!

И правда, через четыре дня все наши несушки стали видеть. Они бойко клевали зёрна, к которым их то и дело сзывал щедрый петух.

Тётя Варя подарила мне кошку Мурлашку. Чёрненькую, с белыми лапками, белыми усиками и с весёлыми-превесёлыми озорными глазками. Кошечка любила играть. Я подолгу забавлялась с ней. Привяжу к ниточке бумажку, волоку её по полу, а Мурлашка бежит сзади, ловит лапками бумагу, думает, что мышонка догоняет.

Перед тем, как уйти в детский сад, я наливала ей в блюдце воды, оставляла рядом кусочек хлеба, мяса или картофель.

Но однажды я забыла налить в Мурлашкино блюдце воды.

Играю с девочками, а сама беспокоюсь: захочет кошка пить, а попоить её некому — мама на работе, я в саду.

Вечером бегу домой, тороплюсь. Прибежала, встала на завалинку, смотрю в окно, что же моя кошечка делает. Вижу: Мурлашка вспрыгнула на стол, подбежала к кувшину, а воды там — совсем на донышке. Сунула Мурлашка голову в кувшин — не может языком воду достать. Второй раз сунула — никак. Покружилась она вокруг, прошлась по столу и снова к воде.

Пить хочется.

И вдруг Мурлашка оперлась одной лапкой о край кувшина, другую опустила в воду. Обмакнула, облизала лапку, ещё раз обмакнула, опять облизала — и так несколько раз: помочит лапку в воде, вытащит, оближет — и снова, и снова. И так, пока не напилась.

— Догадливая ты, Мурлашка, — сказала я, открывая дверь.

Она увидела меня, обрадовалась, бежит мне навстречу, весело мурлычет.