Николай Семченко - Басё, Зроп, Проп и другие

– Ой, – сказала тётушка №35, – смотри: шарик! Он наконец-то прилетел.

Проп тоже увидела шарик и поняла, что это Зроп.

– Соскучился, наверное, – сказала Проп. – Вот и прилетел.

Она помахала шарику. А шарик от радости начал прыгать и кружиться в синем небе.

– Ага, – сказала тётушка №35. – Давным-давно, когда я была юной девушкой, выпустила воздушный шарик из рук. Надо было привязать его на длинную верёвочку, но у меня тогда не хватило ума это сделать.

– А разве девушки бывают не юными? – спросила Проп. – Девушки это просто девушки.

– Ага, – согласилась тётушка №35. – Правда, я уже не помню этого. Ну, почти не помню. А про шарик помню. Это, конечно же, он!

Зропу было совершенно не жалко, чтобы тётушка №35 так думала. А Проп, наоборот, пожалела её и ничего больше не сказала.

– Налетался! – вздохнула тётушка, умильно взирая на шарик. – В следующий раз я обязательно привяжу его на длинную верёвочку, вот!

– А зачем? – удивилась Проп. – Он всё равно прилетит, если сам захочет прилететь.

– Мало ли чего он хочет, – не согласилась тётушка. – Всегда нужно быть уверенной, что он у тебя в руках!

– Но верёвочка может оборваться, – заметила Проп. – Пусть уж лучше шарик летает где сам захочет!

Так они сидели и беседовали, а шарик вдруг сдулся и упал.

– Ах! – сказала тётушка №35. – Вот всегда с ними так: только подумаешь, что всё замечательно и замечательнее уже не бывает, а они – фьють! – и сдулись…

При этом тётушка как-то вдруг поскучнела и принялась вздыхать. А Проп подумала, что девушки, наверное, и вправду бывают юными и не очень юными. Потому что ещё несколько мгновений назад тётушка казалась ей молодой, а теперь снова стала достойной пожилой дамой.

– Ничего страшного! – сказала Проп. – Даже если шарик сдулся, его всегда можно снова надуть.

Она выбежала на улицу, подняла шарик и быстренько его надула.

– Хорошо, что он не лопнул, – сказала скучная тётушка №35. – Вот если бы лопнул, ты бы его ни за что не надула.

– Не-а! Надула бы! – весело ответила Проп. – Тут есть один секрет: просто надо взять кусочек воздушного шарика, приложить к губам и втянуть воздух в себя, при этом быстренько перевязать ниткой получившийся маленький шарик. Вместо одного их будет несколько – целая гирлянда!

– Так неинтересно, – ответила тётушка. – Лучше когда он один и большой.

– Всё равно это тот же самый шарик, только частями! – не согласилась Проп. – Но, конечно, лучше, чтобы он никогда не лопался.

Зроп тоже об этом подумал. Но поскольку сейчас он был всё-таки не Зропом, а всего-навсего весёлым воздушным шариком, то сказать ничего не сказал. Он умел только летать, и то, если его хорошенько надували. А Проп это делала лучше всех. И потому шарик снова взлетел, и полетел обратно. А когда вернулся домой, то снова стал Зропом.

Вскоре приехала Проп. И они так обрадовались друг другу, что забыли обо всём на свете. Потом, правда, Проп вспомнила одну вещь.

– Мне понравилось, что ты умеешь быть воздушным шариком, – сказала она.

– А что мне ещё оставалось делать? – ответил Зроп.

– Ты можешь сейчас снова стать шариком? – спросила Проп.

– Не знаю, – пожал плечами Зроп.

– А ты попробуй…

Зроп попробовал. Но у него почему-то ничего не получилось.

– По заказу у меня ничего не выходит, – вздохнул Зроп.

– И не надо! – рассмеялась Проп. – Мне больше нравится, когда ты – это просто ты.

А Зропу это тоже почему-то нравилось. Хотя если ничего иного не оставалось, то он мог быть и шариком. А как это у него получалось, неизвестно. Обыкновенное волшебство, наверное.

А потом пошел дождь, и Проп сказала:

– Хочу солнышко! И чтобы – небо голубое было.

– Я тоже хочу, чтоб небо было голубое, – ответил Зроп. – И чтобы его ещё синее делали белоснежные облака. Ты замечала: когда по небу бегут курчавые облака, то оно ещё ярче становится?

– Конечно! – сказала Проп. – Я, когда рисую лето, обязательно помещаю барашков на синее небо. Все думают, что я ошиблась: белые барашки должны на зеленой траве пастись, а не по небу бродить.

– У всех нет воображения, а у тебя есть, – определил Зроп. – Ты видишь лучше самого зоркого человека!

Проп поправила очки на своём курносом носике и тихо ответила:

– На самом деле я плохо вижу без очков. А когда плохо вижу, то смотрю сердцем.

– Как это у тебя получается?

– Сама не понимаю, как, – честно призналась Проп. – Просто как-то так получается. Само собой. Может, у меня какое-то не такое сердце?

Зроп приложился ухом к сердцу Проп, послушал его и сказал:

– Оно у тебя стучит, как часики. По-моему, совершенно нормальное сердце.

– Вот и я говорю: нормальное, – вздохнула Проп. – Но почему-то помогает мне лучше видеть всё, что вокруг, и даже не вокруг, а Где-То Там, к примеру…

– Значит, ты можешь увидеть, как Где-То Там сияет весёлое солнышко и совсем нет дождя?

– Если хочешь, то я постараюсь, – сказала Проп и взяла лист бумаги.

Она нарисовала и солнце, и зеленую траву, и барашков, которые бродили по небу, а в озере росли большие красивые цветы. На самом деле они росли, конечно, на берегу, а в воде только отражались. Проп почему-то нравилось смотреть на их отражения, и она решила: так они даже красивее.

Зроп был немного волшебником. Он взял рисунок Проп и повесил его на окно. Акварель была совсем маленькой, и она закрывала стекло чуть-чуть. Но Зроп взмахнул рукой, сказал «Крамбле– мамбле-бумс!» и провел вдоль рамы ладонью:

– Дождя нет. И туч больше нет. И ветер, такой сердитый сильный ветер, напавший на наш город, умчался прочь.

Проп посмотрела в окно. Там сиял веселый летний день. И летали ласточки. А высоко-высоко в небе степенно парил большой воздушный змей.

Большого воздушного змея, между прочим, незаметно пририсовал Зроп. А ласточки прилетели сами. Никто их не звал. Просто им надоела дождливая холодная погода, и когда они увидели акварель Проп, то решили: вот он, настоящий летний день!

Может, ласточки ошиблись. А может, и нет? Это смотря как посмотреть!

А Проп всегда смотрела правильно. И даже когда видела что-то неправильно – это же с каждым бывает, особенно если, допустим, очки запотели, то сердце помогало ей увидеть всё, как надо.

Проп решила, что у Зропа нет никакого таланта. Кто-то играет на скрипке, кто-то в шахматы, кто-то умеет вырезать из дерева разные фигурки, а кто-то божественно чинит водопроводные краны, или пишет стихи, или картины рисует.

– Ничего ты не умеешь, – сказала Проп. – Даже скучно!

Проп обиделся, замолчал и ушёл в свою комнату.

Там он сел на подоконник и стал смотреть в окно.

Проп, конечно, знала, что он сейчас сидит на подоконнике и ждёт, когда она придёт к нему мириться.