Наталья Соломко - Белая лошадь - горе не мое

- Александр, я кого спрашиваю?! - возвысил голос Арсений Александрович. - Немедленно объясни...

- Тише ты! - замахал руками Саня. - Там же все слышно!

Директор школы испуганно замолк и оглянулся на дверь.

- Лена, оставь нас, - сказал он шепотом, но грозно. - Нам надо поговорить.

- Не оставлю! Санечка, что случилось?..

- Ничего не случилось, просто мне подушку надо.

- Александр, - забормотал Арсений Александрович, - если ты... - он беспомощно взглянул на Елену Николаевну. - Если ты виноват... Я тебя вот этими руками... Слышишь ты меня?..

- Дадите подушку? - упрямо сказал Саня. А что он мог еще сказать? "Дорогой папа, тебе не стыдно?" Уж лучше молчать...

- Арсений! - ахнула Елена Николаевна, потому что Арсений Александрович шагнул к сыну, но расправиться с негодяем помешал телефонный звонок. И Саня и родители замерли и долго слушали, как надрывается в коридоре телефон. Первой опомнилась Елена Николаевна.

- Алло! Алло!.. Молчат... - сообщила она вышедшим в коридор отцу и сыну.

Трубку водрузили на место, но от телефона не отошли, стояли, ждали. Телефон действительно затрезвонил вновь.

- Я сам, - сказал Саня. - Алло...

- Это вы?.. - испуганно спросил Кукарека.

- Я.

- А Юлька у вас?..

- У нас.

Кукарека помолчал. Это, видно, была у них с Юлей фамильная черта молчать в телефон.

- А она вам рассказала?..

- Да.

- Ну вот... - сказал Кукарека. - Почему все злые такие?..

Саня не ответил, потому что не знал.

- А что теперь будет?..

Но этого Саня не знал тоже.

- Юлька так ревела... А мама ее по щекам била...

- А ты смотрел?! - завелся Саня. - Тоже мне - родственник!

Кукарека засопел обиженно.

- Ничего я не смотрел, а защищал... Мне тоже досталось... А мама сидит и плачет... Ее тоже жалко...

- Слушай, - сказал вдруг Саня, - я к вам сейчас приду...

- Лучше не надо! - отозвался Кукарека.

- Надо!

Кукарека подумал и вздохнул:

- Ну ладно, я тогда домой пока не пойду, я вам из автомата звоню... Я вас во дворе дождусь и дверь сам открою, а то она прямо в подъезде на вас кричать будет...

- Мама, - сказал Саня, - пойди туда и никуда ее не отпускай... Я тебя очень прошу! А ты не ходи! - это уже отцу.

Арсений Александрович обиделся:

- Почему это? Что я - зверь?

Саня хотел объяснить отцу, что не зверь он, но - директор школы и потому лучше ему пока не вмешиваться, но было некогда, и он только сказал умоляюще:

- Мама!

- Он не пойдет, будь спокоен, - пообещала Елена Николаевна так решительно, что ни Саня, ни Арсений Александрович в сказанном не усомнились.

Кукарека же оказался провидцем: встреча учителя географии с мамой Юли и Жени Петуховых кончилась скверно.

Кукарека открыл дверь своим ключом, впустил его в квартиру. Серафима Константиновна сидела на кухне, устало сложив руки на коленях. Лицо у нее было заплаканное.

- Здравствуйте! - громко сказал Александр Арсеньевич и замолчал: все слова, которые он хотел сказать, торопясь сюда, куда-то пропали. Молчала и мама Петуховых, потрясенная тем, что он еще и посмел явиться.

- Что вам здесь нужно?! - наконец гневно спросила она. И как-то очень логично добавила: - А ее нет дома... Ушла куда-то и все нет и нет...

На что Александр Арсеньевич тоже очень уместно ответил:

- Я люблю вашу дочь...

- Мерзавец! - ахнула Серафима Константиновна и ударила его по щеке.

Александр Арсеньевич побелел, резко развернулся и пошел прочь.

- Юлю не теряйте, - сказал он, выходя, - она у меня...

В первом часу в дверь решительно позвонили.

- Где она?! - сказали. - Верните мне дочь! Немедленно!..

- Тише... - ответила Елена Николаевна. - Она спит. Успокойтесь, пожалуйста...

- Где она?! - не успокоилась Серафима Константиновна.

Елена Николаевна приоткрыла дверь Саниной комнаты, где, наволновавшись и наревевшись, безмятежно спала Юля.

- А он?

Саня спал в кухне на раскладушке. То есть не спал, конечно, а лежал, плотно зажмурившись.

- Господи, - сказала Юлина мама. - Это что ж такое творится... - и заплакала.

- А что, собственно, творится? - вздохнул Арсений Александрович.

- Безобразие какое, они же любят друг друга! - всхлипнула Серафима Константиновна. - А вы куда глядели?

- Успокойтесь, - повторила Елена Николаевна.

- Мне Лола Игнатьевна такого наговорила... Что теперь будет?..

- А ничего не будет, - спокойно ответил Арсений Александрович. Просто уволю я его, вот и все...

Юлина мама перестала плакать, подняла глаза на Арсения Александровича и некоторое время смотрела непонимающе и рассерженно.

- Да разве я за этим к вам пришла?! Я к вам как к отцу...

Арсений Александрович нахмурился и пожал плечами.

- Как отец я могу вам сказать, что мой сын - порядочный человек и по отношению к женщине никогда не позволит себе ничего низкого, вот так. А как директор я тем не менее обязан пресечь это, как вы выразились, безобразие. Я пресеку.

Серафима Константиновна молча смотрела на Арсения Александровича, смотрела с удивлением и неодобрением.

- Как это у вас просто! "Уволю"! А о них вы подумали? Юльку ославите, ему жизнь испортите!.. А за что?

Тут Елена Николаевна тоже заплакала. Арсений Александрович сморщился, принялся искать сигареты.

- Вы поговорите с ними, вы же директор! Я Юльке сказала - куда там! Слушать ничего не хочет! Ушла, хлопнула дверью: люблю, и все тут!

- У вас неверные представления о возможностях директора школы... - с грустной усмешкой отвечал директор школы. - Запретить им любить не в моей компетенции... Уволить - пожалуйста.

- Но - как отец...

- И как отец - не могу. Мне как отцу радоваться бы... И не послушает он меня точно так же, как дочь не послушала вас. А послушал бы, я бы его уважать перестал... Да перестаньте же вы, наконец! - стукнул он кулаком. Слезами делу не поможешь.

- Легко вам говорить "перестаньте"!

- Да... - сказал Арсений Александрович. - Мне, конечно, легко. Легче всех.

И тут Елена Николаевна перестала плакать, гневно взглянула на мужа и сказала:

- Есть же люди такие! Во все вмешиваются! Влезут с ногами, натопчут, испачкают все! А что случилось? Гуляли вместе...

- Вы только его не увольняйте! - умоляюще взглянула на директора Юлина мама. - Юлька ведь сразу из школы уйдет, вы ее не знаете! И Женька мне этого никогда не простит... Так плакал, кричал: "Мамочка, почему ты такая злая?"

А Саня лежал, слушал и вдруг уснул...

Ему приснилась осень - большая, желтая, с грядущими холодами. Родной шестой "Б" приснился ему: он летал в небе над школой... Осень, осень... И все птицы стремились в теплые края: кто собирался, кто улетел уже. Только эти - из шестого "Б" - весело и упрямо носились над школой и улетать никуда не собирались. Саня разбежался, оттолкнулся от земли и тоже оказался там, в большом ветреном небе, а внизу, возле школы, печально бродила белая лошадь...