Наталья Соломко - Белая лошадь - горе не мое

Педсовет озадаченно промолчал. Только у окна кто-то пробормотал с обидой, что пусть бы этот Гоголь пришел бы к нам в школу да поработал маленько - хоть литературу бы почитал бы восьмым классам, а там бы мы на него поглядели... Присутствующие бодро рассмеялись, давая тем самым понять, что не заметили бестактной выходки юного коллеги: ох уж эта молодая уверенность в том, что все умеешь и понимаешь лучше всех!.. Ничего, это пройдет, с кем не бывало.

Увы, дальше было хуже: молодой учитель перешел от слов к действиям.

Первым его деянием был скандал из-за пятиклассника Толика Адыева. "Это слабоумный ребенок, - сказала классная. - Надо хлопотать о переводе в спецшколу". Арсений Александрович поморщился и взглянул на Аристотеля. Аристотель стукал по столу карандашиком и медленно краснел. Он не умел говорить сразу, но никто из присутствующих не сомневался, что он все-таки заговорит. Однако Аристотель и рта не успел раскрыть, как вскочил Александр Арсеньевич. Чего греха таить - он нагрубил. Адыева ни в какую спецшколу, разумеется, не перевели, а с классной руководительницей была истерика, она плакала и кричала:

"Пусть он его себе возьмет и попробует! На чужом-то горбу хорошо в рай!.. Если он директорский сын, так ему все позволено?!"

"Дурак, - обругал после педсовета Александра Арсеньевича отец, орать-то зачем так было? Спокойно нельзя?"

"Нельзя", - буркнул сын.

"Адыева в свой класс возьмешь?"

"Возьму".

Но и на этом подвиги Александра Арсеньевича не кончились. Причем раз от разу становились все ужаснее. В середине года ему пришло в голову сцепиться с учителем труда, человеком простым и незатейливым, в качестве педагогического воздействия применявшим иногда легкое рукоприкладство. Александр Арсеньевич дважды разговаривал с ним, но трудовик продолжал воспитывать как умел. Тогда произошло нечто совершенно недопустимое. Официальной огласки история эта, к счастью, не получила. Но неофициально весь педагогический коллектив знал, что учитель географии вызывал в коридор учителя труда и, вежливо поинтересовавшись, за что он ударил пятиклассника Васильева, в ответ на: "За дело, а тебе-то что?" - дал ему пощечину.

"Ты можешь ударить человека?! - с ужасом спрашивала потом Елена Николаевна. - Ты, учитель, интеллигентный человек!"

На что Александр Арсеньевич, по слухам, ответил:

"Если интеллигентный человек это тот, кто спокойно смотрит, как унижают, то я неинтеллигентный..."

Именно в этот период Арсений Александрович понял, что лучше бы, ох, лучше сын стал путешественником...

И только Аристотель глядел на Александра Арсеньевича влюбленно и твердил: "Оставьте его в покое, он педагог от бога! - чем, надо сказать, только укреплял антирелигиозные настроения окружающих.

Надеялись, что за лето молодой учитель одумается, повзрослеет. Но вот и новый учебный год начинается как-то скверно: класс бунтует, а учитель географии его поддерживает. И ведь считает, что прав!

- Слушай, - сердито сказал Саня директору школы, - вы кого воспитать хотите?

- Мы! А вы, значит, тут ни при чем!

- Нет, скажи, ты когда-нибудь задумывался над этим?

- Нет! - с сарказмом отозвался Арсений Александрович. - Будь уверен, что за двадцать лет работы в школе я ни разу ни о чем подобном и не думал. Устраивает тебя такой ответ? Дальше что?

Саня вскочил:

- Нет, ты понимаешь или нет, что это ужасно?.. Ну кого, кого мы воспитываем?! Учитель назвал ученика придурком, класс решил, что оскорблен не один, оскорблены все, и правильно решил! А мы их ломаем, мы твердим: "Сами виноваты, извинитесь"! А за что? Почему? Гордость, чувство собственного достоинства ученикам не положены, так, да?

- Красиво говоришь, - покачал головой Арсений Александрович. - Да больно любите вы все о собственном-то достоинстве. Собственное у них есть, не волнуйся. А вот есть ли у них чувство чужого достоинства, интересно знать... Сдается мне, они про такое и не слыхали...

- Да откуда ж, если вы, взрослые...

- Стоп! - сказал Арсений Александрович. - А себя-то ты куда относишь, Александр?

- Никуда! - запальчиво ответил Саня. - Я - просто человек!

- Та-ак... - даже растерялся директор школы. - А мы, по-твоему, кто?

Саня вызывающе молчал.

- Слышь, Матвей, мы и не люди, оказывается... Мы - так... Взрослые... - Арсений Александрович грустно посмотрел на сына: - Погляжу я, Александр, что ты об этом лет через десять будешь говорить...

- Если я когда-нибудь почувствую, что мне хочется сказать ученику: "Придурок, выйди вон из класса!" - я сразу застрелюсь! - хмуро ответил сын.

- Ну, - удивился Аристотель, - зачем же так сразу?.. Лучше просто сменить работу...

- Может быть, да только никто не меняет.

- Послушай, Александр, а что, у учителя не бывает оснований выйти из себя? - рассердился Арсений Александрович. - Он ведь не железка, он живой, ему обидно бывает, больно...

Саня убежденно сказал:

- Основания бывают. Только права у него такого нет. Во всяком случае, если он действительно учитель. Он учить должен - работа у него такая. А из себя пусть выходит в свободное от работы время.

- Браво! - пробасил Аристотель.

- Матвей! - сморщился Арсений Александрович. - Уймись! Можно подумать, что он сказал что-то новое и оригинальное!

- Ну, миленький Сеня, все основательно забытое приходится открывать снова и с большими муками. А эта простая мысль забыта настолько основательно, что в ней, действительно, есть прелесть новизны... Пусть этот славный юноша продолжит!

- Интересно, в Царскосельском лицее, - продолжил Саня, - мог учитель позволить себе обратиться к ученику, к князю Горчакову например, так: "Выйди из класса, бестолочь, и без родителей не появляйся"?

Арсений Александрович с интересом взглянул на сына.

- А ты демагог высокого класса, - похвалил он. - Но только эта твоя сногсшибательная, но, извини меня, совершенно дурацкая аналогия не убеждает.

- Почему это?

- А потому! Лицей был закрытым дворянским пансионом. Братьев царя, если помнишь, там планировалось обучать. Так что это было нетипичное учебное заведение...

- А если у нас не закрытый дворянский пансион и учим мы не братьев царя, а просто детей, то давайте будем хамить друг другу?! - закричал Саня. - Уважение, понимание, обыкновенная вежливость - это необходимо, когда воспитываешь братьев царя, значит? А нам - что? Нам не надо - у нас типичное учебное заведение!..

- Хорош, ох, хорош сынок вырос! - хлопнул в ладоши Аристотель. - Ты смотри, Сенька!

- Матвей, не лей масло в огонь! Повторяю, у меня тут не Царскосельский лицей...

- Чем хвалишься, безумец! - вздохнул Аристотель.

- Ты мне лучше скажи, что теперь делать! Лола их почти утихомирила, а этот поборник справедливости, этот великий педагог вмешался и все испортил! Так что я совершенно официально поставлен в известность, что, пока перед Соколовым не извинятся, они посещать биологию не будут.