Вольт Суслов - Покладистый Ложкин (Стихи, рассказы, фельетоны)

- Как же так, такого пустяка не понимаешь?

- Трудно мне, - отвечает. - Я весь как есть трудный!

Целую неделю возятся с Тарасовым консультанты. В воскресенье на смену им другие приходят: те, которые за дисциплину Тарасова отвечают. У них своя задача: оградить Тарасова от влияния улицы, двора, парадной и лестничных пролётов. Поэтому должны они Тарасова отвлекать, привлекать, увлекать, завлекать и развлекать.

Отвлекать от улицы и завлекать в музеи. Увлекать искусством и развлекать цирком.

- За что это тебе честь такая? - спрашивает Тарасова бабушка-соседка. - Всюду за тобой ходят, всюду тебя водят... Ишь ты, фон-барон!

- Не, - отвечает Тарасов. - Я не барон. Я трудный. Короче говоря, жить стало трудному Тарасову легко-легко. А "лёгким" его одноклассникам значительно труднее.

Стали они Тарасова к труду приобщать. Принесут метлу и спрашивают:

- Подметать умеешь? Смотри, как это делается. И начинают двор подметать.

Сначала один показывает, потом другой... Подметут весь двор и снова спрашивают:

- Понял?

- Порядок! - кивает Тарасов.

- Вот и молодец!

Вскоре у Тарасова явные сдвиги наметились. В лучшую сторону. До того он стал образованным, что даже сам научился вопросы задавать. Придут к нему домой консультанты, он и спрашивает:

- Как это окна моют? Мама помыть велела, а я не умею...

От вопросов Тарасов к заданиям перешёл.

- Так, значит, - говорит. - Ты, Смирнова, бери сумку и беги за хлебом. Тебе, Попова, предстоит на базар за картошкой сходить. Колокольчиков ведро на помойку вынесет. Ну а я, так и быть, тем временем учебник полистаю.

Вот до какой сознательности дошёл Тарасов: сам за учебник берётся!

Теперь бы ещё чуть-чуть, совсем немножечко - и... Колокольчиков всё дело испортил. Наотрез отказался ведро выносить.

- Что я ему, слуга?! - заявил. Несознательность проявил. Недопонимание.

Допустил недоработку.

Стали Колокольчикову доказывать - не понимает.

Стали убеждать - ни в какую!

В отряде просто непонятно стало: кого перевоспитывать в первую очередь, Тарасова или Колокольчикова?

Тарасов же, ввиду всего этого, совсем от рук отбился. На Колокольчикова с кулаками лезет.

- Ты в трудные не суйся! - кричит.-Это я первым придумал! Не примазывайся давай! Один желаю быть трудным! Ишь ты, фон-барон выискался!

Наташка Самсонова стала красивой. Не была, не была красивой - и вдруг стала. Ни с того ни с сего. Сначала она об этом девчонкам объявила. Потом меня спрашивает:

- Андрей, правда я красивая?

- Ужасно, - говорю. - Даже смотреть не хочется.

- Балда ты! - обиделась. - Ничего не понимаешь. Мою фотокарточку даже в витрине поместили.

Так вон откуда ветер дует!.. Всего и делов-то, что в фотографии витрину обновили. Впрочем, для Самсоновой это, конечно, событие. Дня не прошло - у неё уже новая причёска. Раньше на затылке какой-то мышиный хвостик болтался, а теперь вдруг из этого хвостика целая египетская пирамида выросла! Чудеса техники!

А разговоров-то, разговоров! Всему классу прожужжала уши о своих внешних данных, фотогеничности, искусстве кино и о современном состоянии театра. В кино она теперь каждый вечер ходит - изучает. А географию ей учить некогда: две двойки заработала. По арифметике тоже - ни в профиль, ни в фас.

В понедельник подходит ко мне Маринка Рубейчик, наш командир отряда, спрашивает:

- Андрей, что ты думаешь о Наташе?

- Думаю, - говорю, - что её пора отсадить с моей парты подальше.

- Это почему? - удивилась Маринка.

- Заниматься мешает. На всех уроках про свою красоту ненаглядную болтает.

- Не-ет... - Задумалась Маринка. - Это не выход. Понимаешь, ей же надо помочь. Надо её спасать.

- А я тут при чём? - спрашиваю.

- Ты и должен ей помочь. Вы на одной парте сидите, тебе влиять проще. В общем, не маши руками, это тебе пионерское поручение.

Придумала! Разве такие поручения бывают!

Дома я по-мужски с папой поговорил.

- Да, трудное дело, - согласился папа.-Красота-противник очень опасный. Это тебе не лом собирать. И отказываться нельзя, некрасиво получится. Сами ведь говорите: "Ты в ответе за отряд, а отряд - за всех ребят". За всех - значит, и за Самсонову. Тебе отряд поручил её воспитывать - значит, выполняй!

Легко сказать: выполняй. А как?

Пошёл я посмотреть на этот знаменитый портрет. В витрине Наташка в самом центре висит. А рядом какой-то тип с усиками. Смотрит на Наташку и улыбается. Ещё какая-то старушка улыбается. Все улыбаются! Не люди, а чудики какие-то. И чего тут, в этой компании, Наташке-то улыбаться? Ну, сделали с неё портрет и сделали. Теперь висит вот. Мухи по нему ползают. Да и выгорел уже весь. Снимать пора.

Подумал - и даже заикнулся от неожиданности. Ай да я! Вот это идея! Пора снимать Самсониху!

На следующий день прямо из школы я пошёл в эту фотографию. Всю дорогу думал, как приду и скажу дяденьке: так, мол, и так, надо этот портрет снимать. Дяденька меня, конечно, поймёт.

Прихожу, а там - тётенька. Сидит и от нечего делать что-то вяжет. С тётеньками труднее. Они же как начнут расспрашивать: зачем?., почему?., отчего?.. Но делать нечего, говорю:

- Здравствуйте, у меня к вам большая просьба. Мне очень нужен один портрет с витрины.

- С витрины не выдаются, - отвечает.

- Но мне очень-очень нужно! Тётенька отложила свой клубок.

- Какой портрет-то? - спрашивает.

- Девочки одной. Наташи Самсоновой. Она ещё так боком сидит и улыбается. В самом центре висит.

- Это восемнадцать на двадцать четыре, что ли? - Тётенька отложила свой клубок и встала. - Пойдём, покажешь.

Портрет она рассматривала долго. То на Самсониху посмотрит, то на меня, то опять на Самсониху. Потом спрашивает :

- А зачем тебе эта фотокарточка понадобилась?

- Надо, - говорю.

- Значит, её Наташей зовут? - улыбается тётенька.

- Наташей, - говорю. - Самсоновой.

- Ты что же, с ней вместе учишься?

- В одном классе.

Тётенька прямо цветёт в улыбке, глаза прищурила:

- Вы с ней, наверное, и в кино вместе ходите?

- Конечно, - говорю. - Если в школе культпоход, вместе ходим.

Тётенька ещё больше заулыбалась.

- Надо тебе помочь, - говорит. - Идём.

Вернулись мы в фотографию. Тётенька сразу куда-то за тёмную штору в другую комнатку юркнула, слышу - говорит :

- Аркадий Семёнович, можно вас на минуточку? Там к нам юный Ромео пожаловал. Так интересно!

Вот ненормальная! Какой я ей Ромео? Думает, я ничего не соображаю, и несёт всякую чушь!..

Вернулась она вместе с длинным-длинным дяденькой. Встал он рядом со мной и смотрит сверху, тоже улыбается:

- Гм... Значит, тебе нужен портрет?

- Очень нужен, - говорю. - Понимаете, такое дело...

- Понимаю, юноша, понимаю, - говорит. - Всё понимаю. И не надо ничего объяснять. И я был когда-то школьником!..

- Надо ему помочь, - напоминает тётенька.