Джек Лондон - Белый Клык (сборник)

– Не пугайся, моя птичка, – ответил он. – Я не буду тебя целовать. Я уже давно тебя не целовал. Я просто хочу рассказать тебе об этой влюбленности. Но раньше я хочу сказать, как я горд, как я горжусь собой. Горжусь тем, что я влюблен. В мои годы – и влюблен! Это невероятно, удивительно. И как люблю! Какой я странный, необыкновенный и вместе с тем замечательный любовник! Я живое опровержение всех книг и всех биологических теорий. Оказывается, я однолюб. И я люблю одну-единственную женщину. После двенадцати лет обладания – люблю ее безумно, нежно и безумно!

Руки Паолы невольно выразили ее разочарование, она сделала легкое движение, чтобы освободить их; но он сжал их еще крепче.

– Я знаю все ее слабости – и люблю ее всю, со всеми слабостями и совершенствами, люблю так же безумно, как в первые дни, как в те сумасшедшие мгновения, когда впервые держал ее в своих объятиях.

Ее руки все настойчивее старались вырваться из плена, она бессознательно тянула их к себе и выдергивала, чтобы наконец освободить. В ее взоре появился страх. Он знал ее щепетильность и догадывался, что после того, как к ее губам так недавно прижимались губы другого, она не могла не бояться с его стороны еще более пылких проявлений любви.

– Пожалуйста, прошу тебя, не пугайся, робкая, прелестная, гордая птичка. Смотри – я отпускаю тебя на волю. Знай, что я горячо люблю тебя и что все это время считаюсь с тобой не меньше, чем с собой, и даже гораздо больше.

Он отодвинул свой стул, откинулся на его спинку и увидел, что ее взгляд стал доверчивее.

– Я открою тебе все мое сердце, – продолжал он, – и хочу, чтобы и ты открыла мне свое.

– Эта любовь ко мне что-то совсем новое? – спросила она. – Рецидив?

– И так и не так!

– Я думала, что давно уж стала для тебя только привычкой…

– Я любил тебя все время.

– Но не безумно.

– Нет, – сознался он, – но с уверенностью. Я был так уверен в тебе, в себе. Это было для меня нечто постоянное и раз навсегда решенное. И тут я виноват. Но когда уверенность пошатнулась, вся моя любовь к тебе вспыхнула сызнова. Она жила в течение всего нашего брака, но это было ровное, постоянное пламя.

– А как же я? – спросила она.

– Сейчас дойдем и до тебя. Я знаю, что тебя тревожит и сейчас и несколько минут назад. Ты глубоко правдива и честна, и одна мысль о том, чтобы делить себя между двумя мужчинами, для тебя ужасна. Я понял тебя. Ты уже давно не позволяешь мне ни одного любовного прикосновения. – Он пожал плечами. – И я с того времени не стремился к ним.

– Значит, ты все-таки знал? С первой минуты? – поспешно спросила она.

Дик кивнул.

– Может быть, – произнес он, словно взвешивая свои слова, – может быть, я уже ощущал то, что надвигалось, даже раньше, чем ты сама поняла. Но не будем вдаваться в это…

– И ты видел… – решилась она спросить и смолкла от стыда при мысли, что муж мог быть свидетелем их ласк.

– Не будем унижать себя подробностями, Паола. Кроме того, ничего дурного в этом не было и нет. Да мне и видеть было незачем. Я сам помню поцелуи, украденные тайком в короткие миги темноты, помимо прощаний на глазах у всех. Когда все признаки созревшего чувства налицо, нежные оттенки и любовные нотки в голосе не могут быть скрыты, так же как бессознательная ласка встретившихся взглядов, непроизвольная мягкость интонаций, перехваченное волнением дыхание… и тогда совершенно не нужно видеть поцелуй перед прощанием на ночь. Он неизбежен. И помни на будущее, моя любимая, что я тебя во всем оправдываю.

– Но… но ведь было… все-таки очень немногое, – пробормотала она.

– Я крайне удивился бы, если бы было больше. Ты не такая. Я удивляюсь и немногому. После двенадцати лет… разве можно было ожидать…

– Дик, – прервала его Паола, наклонясь к нему и пытливо глядя на него. Она приостановилась, ища слов, затем решительно продолжала: – Скажи, неужели за эти двенадцать лет у тебя не было большего?

– Я уже сказал тебе, что во всем тебя оправдываю, – уклонился он от прямого ответа.

– Но ты не ответил на мой вопрос, – настаивала она. – О, я имею в виду не мимолетный флирт или легкое ухаживание. Я имею в виду неверность в самом точном смысле слова. Ведь это в прошлом было?

– В прошлом – было, но очень редко и очень-очень давно.

– Я много раз думала об этом, – заметила она.

– Я же сказал тебе, что во всем тебя оправдываю, – повторил Дик. – И теперь ты знаешь, почему.

– Значит, и я имела право на то же… Впрочем, нет, нет, Дик, не имела, – поспешно добавила она. – Во всяком случае, ты всегда проповедовал равенство мужчины и женщины.

– Увы, больше не проповедую, – улыбнулся он. – Воображение человека – это такая сила! И я за последнее время принужден был изменить свои взгляды.

– Значит, ты хочешь, чтобы я была тебе верна?

Он кивнул и сказал:

– Пока ты живешь со мной.

– Но где же тут равенство?

– Никакого равенства нет, – покачал он головой. – О, да, про меня можно сказать, что я сам не знаю, чего хочу. Но только теперь – увы, слишком поздно – я открыл ту древнюю истину, что женщины – иные, чем мы, мужчины. Все, чему меня научили книги и теории, рассыпается в прах перед тем вечным фактом, что женщина – мать наших детей… Я… я, видишь ли, до сих пор надеялся, что у нас с тобой будут дети… Но теперь, конечно, не о чем и говорить. Вопрос теперь в том, каковы твои чувства. Свое сердце я открыл тебе. А потом уже будем решать, что нам делать.

– О Дик, – едва проговорила она, когда молчание стало слишком тягостным. – Но я же люблю тебя, я всегда буду любить тебя. Ты мое Багряное Облако. Знаешь, еще вчера я была на твоей веранде и повернула свою карточку лицом к стене. Это было ужасно. И что-то в этом было недоброе. И я опять скорей-скорей перевернула ее.

Он закурил сигарету и ждал.

– Но ты не открыла мне свое сердце, ты не все сказала, – заметил он наконец с мягким упреком.

– Я люблю тебя, – повторила она.

– А Ивэна?

– Это совсем другое. Ужасно, что приходится так с тобой говорить. Кроме того, я даже не знаю! Я никак не могу понять своих чувств…

– Что же это – любовь? Или только любовный эпизод? Одно из двух.

Паола покачала головой.

– Пойми же, – продолжала она, – что я сама себя не понимаю! Видишь ли, я женщина. Мне не пришлось «перебеситься», как вы, мужчины, выражаетесь. А теперь, когда это случилось, я не знаю, что мне делать. Должно быть, Шоу и другие правы! Женщина – хищница. А вы оба – крупная дичь. Я ничего не могла с собой поделать. Во мне проснулся какой-то задор. Я сама для себя загадка. То, что со мной произошло, не вяжется с моими взглядами и убеждениями. Мне нужен ты и нужен Ивэн – нужны вы оба. О, поверь мне, это не любовный эпизод. А если даже так, то я этого не сознаю! Нет, нет, это не то! Я знаю, что не то.