Джефри Триз - Холмы Варны

- Ну, Алан, и заставил же ты нас побегать! - весело сказал один из незнакомцев по-итальянски. (Алан уже немножко научился понимать этот язык.)

- Мы собираемся немного прокатиться и посмотреть иллюминацию, - перебил второй. - Я тебя сразу узнал, и мы погнались за тобой, чтобы спросить, не хочешь ли ты присоединиться к нам.

- Вы очень любезны... - Алан умолк, несколько смущенный. - Простите, но я не узнал вас под этими масками...

- Ну что ж, поломай-ка голову, пока не настанет время их снимать, засмеялся первый. - Идем же, вон наша лодка. Алан все еще медлил в нерешительности.

- Но я боюсь опоздать к ужину...

- Ты и не опоздаешь. Мы ведь тоже не хотим опаздывать к тому же самому ужину.

- Мне очень неприятно, - сказал Алан, когда они повернулись и все вместе пошли к гондоле, - но в доме мессера Мануция живет так много народу... а ведь сейчас к тому же я мог бы узнать вас только по голосу.

- Пустяки, - успокоили они его. - Что же это был бы за карнавал, если бы все друг друга узнавали?

Гондола покачивалась на волнах у зеленых от водорослей ступеней. Даже оба гребца по случаю карнавала были в масках. Алан сел на скамью, и они поплыли.

Уже совсем стемнело, но почти все окна города были озарены золотистым светом. Факелы, отражаясь в колышущейся воде, казалось, рассыпали нити рубиновых ожерелий. Музыка лилась из домов, музыка доносилась с улиц и площадей, музыка гремела на барках. Со всех сторон раздавались пение, веселые крики, хохот, кокетливый смех девушек. Алан повернулся к своим спутникам.

- Я вам очень благодарен. По-моему, красивее этого я ничего в жизни не видел.

- Будем надеяться, что ты не пожалеешь об этой поездке, - любезно ответил один из них.

- Но... они же свернули в Большой канал!

Гондола действительно повернула и теперь быстро удалялась от иллюминированных зданий.

- Куда мы едем? - с тревогой спросил Алан.

- Скоро увидишь, - ответил тот, который сидел напротив. В его голосе прозвучала нота, не понравившаяся Алану.

- Я не верю, что вы из дома мессера Мануция! - гневно крикнул он. Дайте-ка посмотреть на ваши лица!

И он решительно протянул руку, чтобы сорвать маску со своего соседа. Но незнакомец увернулся, а его товарищ обхватил Алана за пояс. Несколько секунд гондола раскачивалась, грозя перевернуться.

- Сиди смирно, и с тобой не случится ничего дурного!

Алан почувствовал, что к его боку прижалось нечто твердое, сильно смахивавшее на острие кинжала.

Он решил, что благоразумнее будет пока сидеть смирно.

Глава четвертая. ТЕНЬ ЯСТРЕБА.

Вскоре гондола свернула в узкий боковой канал. Прямо из чуть колышущейся воды, словно крутые утесы, поднимались высокие дома с освещенными квадратами окон на верхних этажах. Мрак, царивший внизу, кое-где разрывали багровые факелы, озарявшие крутые ступени. Лодка причалила к одной из таких лестниц. Человек с кинжалом сказал:

- Если пойдешь с нами по-хорошему, можешь ничего не опасаться.

- Куда вы меня привезли?

- К тому, кто послал за тобой;

- Послал за мной?

- Да, - рассмеялся неизвестный. - Но ты ведь мог не принять приглашения или вмешался бы мессер Мануций, вот нам и пришлось прибегнуть к такому способу.

- Что это за шутки? - спросил Алан, упрямо не двигаясь с места.

- Шутки тут ни при чем. Если ты будешь разумен, то сможешь неплохо заработать. Ну, а теперь пошли. И не пробуй бежать от нас по этой лестнице, она ведет не на улицу, а в тот самый дворец, куда мы идем.

Алану оставалось только подчиниться. Он вылез из лодки и стал подниматься по лестнице в сопровождении своих похитителей. Они вошли в дверь, которую охранял вооруженный привратник в пышной ливрее. Затем по внутренней мраморной лестнице с бронзовыми перилами они поднялись на второй этаж и прошли несколько галерей, увешанных великолепными гобеленами и украшенных статуями. Алан успел заметить, что фрески на потолке изображают сцены из "Илиады".

В конце последней галереи они остановились перед высокими резными дверями. Человек с кинжалом почтительно постучал, и изнутри еле слышно донесся ответ. Он распахнул правую створку двери и с поклоном пропустил Алана вперед.

Они очутились в огромной библиотеке, где полки уходили под самый потолок и к верхним можно было добраться только по узкой галерейке, опоясывавшей комнату на половине ее высоты. Однако сейчас эта галерея была погружена в полумрак. В комнате были зажжены только две массивные серебряные лампы, стоявшие на столе в дальнем ее конце. Там сидел невысокий щуплый человек, который в этом огромном зале казался еще более щуплым и маленьким. Алана подвели почти к самому столу, заваленному старыми пергаментами.

- Не снять ли нам маски? - изысканно вежливым тоном спросил человек за столом. - Ведь по сравнению со мной ты находишься в более выгодном положении, мессер Дрейтон.

Провожатые Алана сняли маски, и он последовал их примеру. Человек за столом устремил на его лицо пытливый взгляд. Алан, в свою очередь, внимательно его рассматривал. Перед ним сидел сгорбленный старик с прекрасным лбом мыслителя, почти лысый, если не считать серебристого пушка над ушами. В холодных беспощадных глазах чувствовалась та же твердая решимость, что и в квадратной нижней челюсти, очертаний которой не смягчил даже клинышек бороды. На нем был строгий, но очень дорогой костюм из коричневого бархата, а на груди, на золотой цепи, висел усеянный драгоценными камнями медальон. Он то и дело касался его длинными белыми пальцами, которые на фоне темного бархата казались холодными серебристыми рыбками. Они были унизаны перстнями - на некоторых сверкало даже по три драгоценных камня.

Первым прервал молчание Алан.

- Это ты находишься в более выгодном положении по сравнению со мной, синьор, - сказал он резко. - Ведь тебе известно мое имя, а мне твое - нет. И я не знаю, почему меня насильно привели сюда, хотя тебе, вероятно, известно и это.

- О да... Чезаре, предложи нашему юному гостю стул. Бернардо, ты нам пока не нужен.

- Как угодно его светлости. - И, поклонившись, тот, кого назвали Бернардо, ушел.

Алан повернулся, чтобы взять стул у второго своего похитителя, и тут впервые увидел его лицо. Оно показалось ему страшным, хотя Чезаре был молод и очень красив нежной, почти девичьей красотой. Но в нем не чувствовалось девичьей кротости, а глаза его были жестокими, как глаза кошки.

- Что касается моего имени, - сказал человек за столом все тем же вкрадчивым тоном, - то мы пока не будем его называть, но я могу тебя заверить, что это славное имя. Кроме того, я очень богат. Конечно, упоминание об этом скорее пристало бы простолюдину, но оно оправдывается обстоятельствами. Я хотел бы предложить тебе выгодную сделку, и лучше, чтобы ты с самого начала знал, что я могу и готов щедро заплатить тебе.