Геннадий Трошин - Серебрянка

Геннадий Трошин

Серебрянка

Было начало мая. Косяк плотвы двигался по протоке к мелководному заливу, где стояли заросли прошлогоднего камыша. Еще неделю назад рыба покрылась твердой сыпью и чешуя стала напоминать наждачную бумагу. В этом брачном наряде плотва и спешила на нерест, возбуждая любопытство у окуней и щук.

Теплая вода дала знать о близости залива. На мелководье ходуном заходил камыш. Мелкие, с зеленоватым оттенком икринки, словно грозди винограда, густо усыпали стебли. Плотвички потеряли всякую осторожность. Щуки, не таясь, сновали между ними, хватали приглянувшуюся добычу, ерши жадно поедали икру.

На одиннадцатый день из уцелевших икринок выклюнулись мальки, в их числе Серебрянка. Она вильнула хвостиком, присоединилась к стае таких же, как она, малышей. Прячась в траве, все занялись ловлей мелких рачков. Спокойно есть не давали. В стаю то и дело врывались юркие полосатые окунишки, тощие и вечно прожорливые щурята. Окунишки зачастую охотились сообща. Надвинутся стеной - и ну хватать менее ловких и слабых. Жадность до того иных доводила, что, увлекшись погоней, они выскакивали на берег. А сверху мальков подстерегали большие белые птицы. Чуть зазеваешься, мигом очутишься у них в клюве. Уж на что, казалось бы, безобидные, на первый взгляд, жуки-плавунцы, и те не давали покоя. Так и норовили схватить какого-нибудь неосторожного малька.

- Кха-кха-кха, - участливо покашливала на кочке лягушка, глядя на малышей. - Б-бедные, б-бедные. Идите сюда! Идите сюда!

Мальки доверчиво приблизились. Квакушка неожиданно плюхнулась в воду, ринулась к Серебрянке. Плотвичка в испуге выскочила из воды. Здесь было очень светло, но душно. Серебрянка, не открывая жабр, поспешила юркнуть обратно в родную стихию. Так вот для чего звала их квакушка! Оказывается, сама была не прочь закусить мальками.

- Зря-зря-зря! - обозлилась лягушка, вновь усаживаясь на кочку. - Все равно вам конец! Все равно вам конец! Залив скоро высохнет, высохнет, высохнет...

Мальки торопливо ушли к другому берегу и принялись лакомиться вкусными водорослями и прилепившимися к нежным стебелькам насекомыми.

Залив, как и предсказала вещунья, мелел с каждым днем. Вскоре он превратился в болотце. Напрасно Серебрянка бродила вместе со всеми вдоль берега - выхода к большой воде не было.

- Скоро конец! Скоро конец! - напоминала лягушка. - Вон идет человек. Он вас выловит, выловит, выловит!

Сквозь тонкий слой ржавой воды Серебрянка увидела на берегу странное, незнакомое ей существо. Оно покачало головой и принялось рыть землю.

Когда лучи солнца не отвесно, а наклонно стали падать на дно залива, вода пришла в движение. Послушные течению мальки двинулись по канаве, и не веря себе, очутились на просторе большой реки.

А человек остался на берегу. Устало прислонившись к дереву, он смотрел им вслед и улыбался.

Большая река. Какая она раздольная, светлая! Тут тебе и глубокие холодные омуты, и теплые песчаные косы, и илистые заливы с густыми зарослями водорослей. Вокруг беспечно снуют уклейки, красноперки, ельцы. Серебрянка не заметила, как поблизости оказалась большая красивая рыба, с силой ударила хвостом по воде и, развернувшись, принялась подбирать побитых и оглушенных уклеек.

- Жерех! Жерех! - разнеслась моментально тревога.

"Ого! Оказывается, и здесь есть враги", - подумала Серебрянка, спасаясь бегством.

- Врагов сколько угодно, - подтвердил ее догадку елец. - Видишь у поверхности рыбу с большой головой? Это голавль. На вид совсем безобидный, ловит разных насекомых, майских жуков, но попадись ему под нос, не откажется и от нас. А про сомов, судаков, налимов и говорить нечего, только и сторожат нашего брата. Ты старайся в стае держаться. В ней безопаснее. В одиночку пропадешь.

- А ты, когда вырастешь, не станешь хищником? - на всякий случай спросила Серебрянка.

Кто знает, может, он притворяется только, что такой мирный.

- Что ты, - рассмеялся елец. - Я больше взрослой плотвы никогда не стану, и мне по душе зелень, рачки, насекомые. Вон, видишь, летит мошка? Сейчас я попробую ее поймать.

Он шустро задвигал неяркими, с едва заметной желтинкой, плавниками и, как только мошка коснулась воды, чмокнул губами.

- Вкусно, - сказал елец. - А вообще-то тебе повезло. Вовремя пришла к нам. Сегодня ночью на реке будет большой праздник. Такой пир начнется, ты даже себе представить не можешь!

"Какой пир? Какой праздник?" - хотела было расспросить Серебрянка, но непоседа елец уже умчался куда-то к перекату.

Между тем наступал вечер. Перед закатом солнца, когда поверху заиграли багряные блики и от берега медленно стала опускаться на дно густая тень, над водой сначала что-то зарябило и вдруг превратилось в беловато-серое облако. Это облако становилось все больше и гуще. Вода ожила. Казалось, все рыбы разом пришли в движение и устремились наверх. Даже остроносая, в колючих шипах стерлядь и та поднялась из глубины, торопливо заспешила мимо Серебрянки.

- Послушайте, что здесь происходит? - окликнула ее Серебрянка. - Мне сказали, что сегодня будет какой-то праздник и очень большой пир?

- Как? - удивилась стерлядь. - Ты не знаешь, что праздник уже наступил? Начался вылет поденки, этих нежных и очень вкусных бабочек.

- Откуда ей знать, - заступилась за Серебрянку старая лещиха. - Она же сеголеток и ничего еще в жизни не видала.

Облако припало к воде, и тут Серебрянка различила, что оно состоит из бабочек, которые начали откладывать яички. Лещиха принялась хватать бабочек одну за другой и чмокать от удовольствия.

- Чего смотришь? Лови же, лови! - сказала она.

- Но ведь они такие маленькие, хрупкие. Им еще расти да расти, растерянно пробормотала Серебрянка.

- Нашла кого жалеть. Эти бабочки потому и называются поденкой, что живут короткое мгновение и тотчас погибают, - хмыкнула стерлядь.

А вокруг все кипело, как в водовороте. Рыбы просто безумствовали. Всюду разносились шумные всплески, чмоканье, царило веселье. Серебрянку тоже охватило какое-то возбуждение. Она проглотила одну бабочку, другую и почувствовала, что не может больше оторваться от этого лакомства.

Пир продолжался всю ночь, пока над рекой не исчезли последние облака поденки. Многие рыбы так объелись, что тело у них покрылось красными пятнами, да и сама Серебрянка, как и все, после этого пиршества несколько дней не могла смотреть ни на какую еду.

Все лето, пока ярко светило и грело солнце, у мальков была привольная жизнь. Находясь около берега, они питались циклопами, дафниями, крошками хлеба, которые бросали им люди. Окуни и судаки, правда, досаждали по-прежнему, но окрепшие плотвички уже научились ловко ускользать от зубов хищников, веером рассыпаясь в разные стороны.