Борис Никольский - Повесть о солдатском бушлате

— Э-э, брат, если так рассуждать, тогда и спорить нет никакого смысла. Тут уж только на честность. На обман идти — это уважение к самому себе потерять, я так понимаю, — сказал Макаров. — Так что давай-ка на совесть. Согласен?

— Согласен, — сказал Терёхин.

Они по всем правилам протянули друг другу руки, крепко соединили их, а затем Генка Смелковский ребром ладони разбил их.

— Ну, теперь гляди у меня! — сказал Макаров.

— И вы у меня глядите! — сказал Терёхин.

Ребята загалдели: они были довольны, что это происшествие кончилось миром и согласием.

— Станислав Михайлович! — вспомнила Люда Лепёшкина. — Вы не досказали про учения! Что там дальше было, Станислав Михайлович?

— Ну ладно, пошли в класс, я доскажу, — согласился Макаров. Если бы его сейчас попросили рассказать ещё десять историй подряд, он бы и то согласился — такое у него было настроение. Пожалуй, первый раз за всё время с тех пор, как он пришёл в эту школу, как познакомился с Борькой Терёхиным, он был наконец-то доволен собой…

Что они могли придумать? Какой выход найти?

Возвращаться назад?

Но на равнине уже вовсю разгулялся ветер, мела позёмка и слишком долгой и нелёгкой оказалась бы теперь дорога домой. Сколько ни ломай голову, сколько ни думай, оставался только один путь — пробиваться напрямик.

Они снова двинулись вперед, и сначала Макарову показалось, что дело пошло на лад, что идти стало легче, но очень скоро он понял, что ошибся. Несколько раз Макаров пытался отклониться то вправо, то влево, однако это была только напрасная трата сил — повсюду их встречал тот же цепкий стланик. Казалось, лыжи теперь не облегчали, а только затрудняли движение. Но Макаров упорно не желал останавливаться.

Его первый комбат, под началом которого постигал Макаров азы солдатской службы, любил повторять, когда солдатам приходилось особенно тяжело: «Помните, человек тонет не в тот момент, когда его оставляют силы, а в тот момент, когда смиряется с мыслью, что ему не доплыть до берега».

В общем-то, успокаивал себя Макаров, ничего отчаянного в их положении не было. Он был уверен, что Огородников давным-давно уже добрался до посёлка, рассказал в школе, что произошло, рассказал, что ребята идут только с Макаровым, а из школы в свою очередь наверняка уже сообщили этом в радиолокационную роту, которая была конечной целью их похода. Так что стоит только им задержаться, не появиться вовремя, и, конечно же, навстречу им будут посланы солдаты-лыжники, а возможно, даже и вездеход.

Всё это должно было быть именно так, Макаров не ошибался. Но одного только не знал, не ведал Макаров: он не знал, что Огородников, так и не дойдя до школы, сидит в этот момент преспокойно в зале поселкового кинотеатра, смотрит двухсерийный фильм про разведчиков и даже не подозревает, что на улице свирепствует ветер и. метёт позёмка.

Этого Макаров не мог знать и потому не сомневался, что помощь в крайнем случае не заставит себя ждать.

Они прошли ещё метров двести — триста, а может быть, даже и полкилометра, но эти полкилометра отняли у них сил не меньше, чем весь прежний путь. И тут случилось то, чего давно уже ждал Макаров и чего боялся.

Упала Валя Горохова и не хотела, отказывалась вставать.

Её подняли Зоя Котельникова и Люда Лепёшкина и потащили почти насильно за собой. Макаров помогал им. Они и сами уже выбивались из сил, и Макаров видел, что долго они не выдержат.

А тут ещё упал Лёня Беленький, и его тоже пришлось уговаривать подняться.

Больше всего Макарова теперь страшило: вдруг он не заметит, как кто-нибудь из ребят отстанет, упадёт вот так в снег? Следить за ребятами становилось всё труднее, в сумеречной снежной мгле он различал только фигуры пяти-шести человек, идущих сразу вслед за ним.

И тогда первый раз он испугался по-настоящему. Он ещё продолжал машинально двигаться вперёд, но уже понимал, что это последние метры, которые они в состоянии пройти. Оставался только один выход, только одно возможное решение: попытаться укрыться от ветра и ждать помощи. Наверняка их уже ищут. Не могут не искать.

И, даже приняв решение, он медлил. Не в его характере было полагаться на чью-то помощь, он привык из любого положения выкарабкиваться сам. Он ещё на что-то надеялся.

Но вот остановился Борис Терёхин. Он стоял, навалившись всем телом на палки, почти повиснув на них, и тяжело дышал. За ним сразу остановились и все ребята. Идти дальше было бессмысленным риском. Зря только тратить последние силы. Тем более что место, где они остановились сейчас, было относительно безветренным. Два выступа образовывали здесь, в склоне сопки, что-то вроде бухты.

— Ну что ж, — сказал Макаров. — Будем устраиваться на зимовку.

Он опять постарался придать своему голосу побольше бодрости, и кое-кто из ребят улыбнулся в ответ. Лица других оставались по-прежнему усталыми и безразличными.

Макаров велел всем снять лыжи. Ребята устроили из лыж настил — подобие деревянных нар, — чтобы те, кто совсем выбился из сил, могли присесть.

Макаров тормошил ребят, заставляя их шевелиться и в свою очередь тормошить друг друга, потому что теперь, когда они остановились, мороз сразу дал себя знать.

— Ну кто тут жаждал приключений? — говорил он. — Вот вам и приключения! Теперь остаётся только послать сигнал бедствия!

Он извлёк из полевой сумки ракету и, держа её в вытянутой руке, дёрнул за кольцо. Раздался гулкий хлопок, ракета со свистящим шипением ушла вверх. И пока она не растаяла, пока не погас в снежной мгле красный тревожный огонь, все, задрав головы, следили за ней.

Знал бы Макаров, когда выпрашивал эту ракету вчера у начальника штаба, для чего она пригодится! Рассчитывал, что будет она весёлым фейерверком, торжественным салютом, а она стала сигналом бедствия. Зря он не повернул назад в самом начале пути, вместе с Огородниковым. Это было бы, конечно, самым разумным. Впрочем, сейчас было не время выискивать ошибки и казнить себя.

В полевой сумке он наткнулся на горсть конфет — леденцов в прозрачных обёртках. С тех пор как он бросил курить, Макаров всегда таскал их с собой и сосал, перекатывал во рту, когда становилось совсем невмоготу без сигарет. А теперь он сразу почувствовал, как хочется ему есть. До сих пор он как-то не думал об этом. А тут голод словно бы сразу прорвался вдруг наружу. Уже давно наступило время обеда. Конечно, повар радиолокационной роты постарался сегодня как следует почему-то армейские повара особенно любят кормить мальчишек и девчонок, любят проверять их аппетит. Так что наверняка отличный обед уже ждёт их в солдатской столовой.

Макаров отчётливо представил себе дымящиеся бачки с борщом, кашу, залитую горячим, прозрачным жиром. Да что там борщ! Сейчас бы хоть только погреть ладони о горячие бока миски!